Рождённый в чужой стране. Время перемен
Шрифт:
– А что Шестаков, что сразу Шестаков… – забухтел тот.
– Тогда поумерь свою весёлость, – посоветовала женщина и, повернувшись к Артёму, сказала: – С местами тут, конечно, не очень… Садись пока сюда, – она указала на койку, где неподвижно лежал Вася. – Ближе к вечеру определимся, где спать будешь.
Артём послушно опустился на край кровати. Медсестра ушла. Новичка оставили в покое, но ненадолго. Примерно через полчаса Косой снова принялся его подначивать:
– Да, Артёмка, с местами тут, сам видишь, тяжело. Будете с Васяткой на одной шконке кантоваться. И кто из вас снизу будет, а кто сверху – пока
29
Человека, проигравшегося на «просто так», насиловали, тем самым переводя его в касту опущенных.
– Я не умею, – признался новенький.
– Ничего страшного! Мы тебя ВСЕМУ научим!
Наркоманский ряд взорвался хохотом.
– Евсей, иди сюда! – крикнул Татарин. – Глянь, нам тут подкинули одного! Как думаешь, на пидора сгодится?
Голый по пояс, с полотенцем через плечо и мыльницей в руке, Серёга переступил порог нашей палаты и стал внимательно рассматривать уже совершенно зашуганного паренька.
– Как зовут это чудо? – спросил гость, мнение которого здесь и сейчас было решающим.
– Артём, – поспешил представиться новенький.
– На кой хрен тебе его имя, Евсей?! – с деланым удивлением заявил Косой. – Сами придумаем. Например, Наташа – три рубля, и наша!
Немного подумав, Евсеев вынес свой вердикт:
– Сразу петушить не стоит. Пусть для начала побудет хозяюшкой. Пользы больше. Ладно, хрен с ним. Новенькие-наркоманы есть?
– Да, Серёга, по ходу, тебя сильно кумарит! – сказал один из поступивших.
– Андрюха, какими судьбами?! На лечение? Передачи будут?
– На лечение. Спрыгнуть хочу. Предки меня втихаря сюда отправили. Так что если кореша и придут, то нескоро. Да и сам понимаешь, за бесплатно суетиться они не будут.
– Вопрос во времени, а не в деньгах! В крайнем случае этот беспомощный заплатит. – Евсей хитро подмигнул собратьям и, повернув голову к виктимному новичку, предложил: – Слышь, Артёмка, давай ты будешь меня греть [30] , а я прослежу, чтоб тебя тут не опустили раньше положенного?
Ответа не последовало, и Серёга, снова повернувшись к товарищам по несчастью, поинтересовался:
30
Греть – поддерживать кого-либо деньгами, передачами и т. п.
– Ну что, может, кому передачи светят?
– Пациенты, по палатам! – донеслось из коридора.
Начался обход. Наркоман, сданный родителями на лечение, к тому времени более или менее пришёл в себя. И, когда очередь дошла до него, заведующая поинтересовалась:
– Помнишь, как крыл меня матом?
– Нет… – смутившись, ответил парнишка.
Услышав это, женщина усмехнулась. Может, потому, что не поверила.
Минут через десять, уже покидая карантинную, она обратилась ко всем нам:
– И вот ещё что… Больных моих не трогайте! Между собой будете грызться – ваше дело. Но берегитесь, если узнаю, что пациентов обижаете!
После
– Ничего, я этого сучёнка и там достану, – по-хозяйски заваливаясь на кровать, пообещал Шест.
Я вспомнил лекции по психологии: в группе всегда появляется козёл отпущения. Это закон. Порой крайний действительно заслуживает такого к себе отношения. Но именно порой. Долговязого из-под удара вывели, а значит, к вечеру новенького начнут прессовать – слишком удобная мишень. Я участвовать в этом не буду, но и вставать на защиту униженных и оскорблённых хоть здесь, хоть на зоне не стоит. Очень легко самому стать ещё одним козлом.
Решив действовать по обстоятельствам, я вернулся к чтению и уже не отрывался от книги весь сончас.
В половине пятого меня пригласили к посетителю. Я спустился на первый этаж: там сидела Полина, которая принесла чистую одежду и еду. Она хотела, чтобы я поел сразу. Пришлось рассказать ей про договорённость о втором ужине. Поведал и о «пижаме-самобранке», на что Поля заявила:
– А у вас тут забавно! Я бы даже сказала, весело!
– Очень! – буркнул я в ответ. – Ещё чуть-чуть, и мы все обхохочемся до колик в животе…
Немного погодя Полина стала настаивать, чтобы я переоделся во всё чистое. Я отнёс продукты наверх и сменил одежду. Вернувшись, отдал ей грязное бельё.
Мы болтали до тех пор, пока санитар не крикнул:
– Закругляемся! Время для посещений закончилось!
Мы тепло и с явной неохотой попрощались.
Поднявшись в палату, я увидел сидящего на кровати и хлопающего глазами Васю. Он наконец-то вышел из ступора. Волосы на его голове причудливо сложились в панковский гребень, что дико веселило наркоманов. Военкоматчики тоже неуверенно хихикали. Не прошло и получаса, как Артёма и Васю стравили.
– Артём, скажи Васе, что он петух [31] ! – потребовал Косой. – Вон у него какой гребень на голове!
– Вася, ты петух, – глядя в пол, пробормотал новенький.
– Ни хрена себе, Вася, он тебя пидором обозвал! Скажи ему, что он задрот! В конце концов, ты мужик или кто? Ну, говори! Скажи ему: «Ты задрот!»
– Ты задрот, – монотонно повторил «панк».
– Артём, это чмо назвало тебя задротом! И ты стерпишь?! Кинь ответку! С правой, в едальник. Давай!
31
Петух – пассивный гомосексуалист (по принуждению). Относится к касте опущенных, к которым на зоне особо негативное отношение.
– Я не могу…
– Что значит «не могу»?! Тогда тебе сейчас Вася навернёт. Ты же не хочешь, чтобы он это сделал? Вот и бей первым! Бей-бей, не стесняйся, мы поддержим!
– Как? – обводя окружающих беспомощным взглядом, спрашивал Артём.
– Каком кверху! Что за вопросы! Сожми пальцы в кулак и бей в ухо!
– Не могу…
Шест, сев поближе к Васе, взял за предплечье тощую руку «панка» и ударил ею новенького по лицу со словами:
– Ты видишь?! Он же тебя за чмыря держит! Врежь ему! Ну?!