Рождественские глюки Плам
Шрифт:
– Тебе лет за пять потом не расплатиться.
– Плевать. Это Рождество. На Рождество ты хоть тресни, но купи.
О да. Я все забываю.
– Мэри Элис заполнила список на пятьдесят вещей. Я помню только пони.
– Обожежмой! – возопила Валери. – Пони! Как я могла забыть про пони?
– Вал, ты не можешь подарить ей пони. У нас здесь не «Домик в прериях» (сериал – Прим.пер.)). Мы живем в Трентоне. Дети в Трентоне не получают пони.
– Но она хочет. Она возненавидит меня, если я не достану пони. Все ее
Боже, какое счастье, что у меня хомяк. Я собиралась преподнести Рексу на Рождество изюмину.
Я закончила разговор и повернулась к Дизелю.
– У тебя дети есть?
– Нет.
– И как ты относишься к детям?
– Так же, как и к фальшивым гномам. Считаю, что они хороши на расстоянии.
– Предположим, ты хотел бы иметь детей… ты можешь размножаться?
Дизель окинул меня взглядом.
– Могу ли размножаться? Да, наверно, могу. – Он тряхнул головой. – Должен тебе сказать, что никогда не позволю никому навязать мне кого-то. Это уже из ряда вон. Разве что сперва это будет моя идея. – Он потянулся через меня к сумке, которую дала нам матушка, и вытащил остатки брауни. – Обычно женщины просят меня купить им пиво. Только не ты. Ты спрашиваешь, могу ли я размножаться.
– Поверни-ка на Клинтон, – скомандовала я. – Хочу еще раз переговорить с Элейн.
Была необычайно мрачная середина дня, когда Дизель въехал на Грейп-стрит. По небу ходили темные тучи, и сквозь них просачивался зловещий зеленоватый свет. Тяжелый, как перед светопреставлением, заряженный воздух. Атмосфера Страшного суда.
Все дома были освещены, и крыша Элейн сияла, празднично мигая. Дизель припарковался перед домом, и мы вышли. Сразу же нас подхватил ветер, я спрятала подбородок в воротник и направилась к крыльцу.
– Я очень занята, – заявила Элейн, открыв дверь.
Дизель проскользнул мимо нее в дом.
– Пахнет печеньем, похоже, вы еще печете.
Элейн кинулась вслед за ним, чуть ли не бегом, чтобы поспеть.
– Ореховое песочное на завтра, – сообщила она. – И большие коржики с «Эм-энд-Эмс» внутри.
– Мне вот любопытно, – начал Дизель. – Кто ест все это печенье?
– Гномы, конечно.
Мы с Дизелем переглянулись.
– Они не настоящие гномы, – пояснила Элейн. – Просто Сэнди любит их так называть. Его маленькие гномы. Сэнди у нас умный. Он создал целую схему, как продавать игрушки. Это из-за имени, Сэнди Клоус. Вы заметили, что звучит, как Санта-Клаус?
– И сколько гномов вы кормите? – спросил Дизель.
– Господи, да откуда мне знать? Должно быть, много. Я пеку дюжины печений каждый день.
– И куда их посылаете?
– Точно не скажу. Лестер заезжает и их захватывает. Лестер – менеджер у Сэнди.
– Около метра восьмидесяти? Седой, худой, очки в темной оправе? – уточнил Дизель.
– Да, это он, – подтвердила Элейн.
Парень, что проводил
– Не хочу быть грубой, – сказала Элейн, – но вам придется сейчас уйти. Я должна допечь печенье.
– Не возражаете, если я осмотрюсь? – спросил Дизель.
Элейн нервно затеребила фартук.
– Не понимаю, зачем вам это надо. Сэнди здесь нет.
Дизель отворил дверь в маленькую дамскую уборную и заглянул внутрь.
– Вы уверены, что не знаете, где Сэнди?
– Прекратите! – возмутилась Элейн. – Прекратите шарить в моем доме. Я сейчас позвоню в полицию.
– У нас законное право обыскать ваш дом, – заявил Дизель. – Не так ли, Стеф?
– Угу. Мы заработали это право, когда ваш братец подписал залоговое соглашение.
– Вот же глупость все это. Какая-то пара инструментов и немного краски. И Сэнди не пришлось бы вламываться, будь магазин открыт. Вы не можете остановить конвейер, потому что у вас кончилась лазурная краска. Всем известно, что гномы работают по ночам. Боже мой, у Сэнди и так полно проблем на работе и без того, чтобы еще ждать до девяти, когда откроется магазин.
– Я считала, что они не настоящие гномы.
– Настоящие, фальшивые – какая разница? Они все работают сверхурочно с полуторной оплатой после пяти.
Дизель прислонился к стойке и скрестил руки на груди.
– Когда вы последний раз говорили с Сэнди?
– Он звонил в обед, – сжала губы Элейн.
– Вы сказали, что я его ищу?
– Да. – Элейн посмотрела на меня, потом перевела взгляд снова на Дизеля. – Я стараюсь не сболтнуть чего в присутствии мисс Плам.
– Поздно, – заявил Дизель. – Я уже вляпался в ее кухню.
Элейн заметно испугалась.
– Как же это?
Дизель развел ладони и пожал плечами типа «Я сам не знаю».
– Должно быть, общими усилиями. Меня не так-то легко сдвинуть с места.
Элейн вытерла руки фартуком.
– Простите, но Сэнди не хочет с вами говорить. Он хочет, чтобы его оставили в покое.
– Интересно, – сказал Дизель. – Почему его зовут Сэнди Клоус?
Элейн вытащила из духовки противень и поставила на плиту сверху.
– Его нарекли при рождении Шандором Клаузеном (Sandor Clausen – Прим.пер.). Мы решили, что теперь, когда он ушел на пенсию, лучше вернуться к настоящему имени. Сэнди Клоус – производное от него.
– Шандор Клаузен, – повторил Дизель. – В его деле этого не было.
Погодите-ка. Дело? О чем, черт возьми, они толкуют? Ладно, теперь я окончательно запуталась. Явно Элейн и Дизель знакомы друг с другом. И похоже, узнали друг друга с самого начала, а Дизель хранил в секрете этот любопытный фактик. Вот и представился отличный повод попрактиковаться в управлении гневом.
– Шандор хочет делать игрушки. Стоит дать ему возможность заниматься тем, чем хочет, на пенсии, – заметила Элейн.