Рождественский кинжал
Шрифт:
– Когда вы так все представили... – медленно начал сержант Вер.
– Молчи и слушай. Я думаю, Джозеф с самого начала хотел повесить это убийство на Стивена, но на всякий случай, если что-нибудь сорвется, проследил за тем, чтобы и завещание его брата, когда придет время его утверждать, оказалось незаконным. Во-вторых, он обеспечил нам еще несколько подозреваемых, чтобы было на кого свалить, если дело против Стивена не выгорит. Поэтому у нас под рукой оказались мисс Хериард и ее доходяга драматург, не говоря уже о поставщике оружия Мотисфонте. И, если я не ошибаюсь, именно Джозеф убедил Ройдона читать вслух свою
– У вас нет никакого основания утверждать это, сэр, – возразил сержант.
– Есть: он не остановил Ройдона! Могу поспорить, Джо смог бы это сделать, если бы захотел. Он позволил ему читать – бах! В результате взрыв. Натаниель уже поссорился с Мотисфонтом, теперь он ссорится с мисс Хериард и бросает несколько злобных колкостей Стивену, просто к слову. Добрый дядя Джозеф хорошо удобрил почву, после этого ему только и оставалось, что всадить нож в Натаниеля и спокойно смотреть, как мы разыгрываем из себя дураков.
– Но вы не знаете, как он смог всадить этот нож! – вмешался Вер.
– Нет, не знаю; я отложил этот вопрос на некоторое время. Справедливости ради нельзя не отметить, что сделал он все чертовски умно, так что я до сегодняшнего дня был в растерянности. Джозеф выбрал время, когда все переодевались к ужину и поэтому не могли предъявить алиби; больше того, себе он алиби обеспечил, переговариваясь с единственным человеком, который был вне подозрений.
– Может быть, дело в двери, – задумчиво протянул сержант.
– Какой двери?
– Двери между спальней и ванной, которая была общей с мисс Клар. Я хочу сказать, она же не видела его, правда?
– Если ты имеешь в виду, что она слышала магнитофон, то это вариант. Но не очень похоже. Более того, я не нашел в доме магнитофона.
– Хорошо, но если Джо все время находился в своей комнате, то как он это сделал?
– Неважно как. Мы доберемся и до этого. Сейчас я хочу проанализировать его поведение с момента убийства. Сначала дядя Джозеф организовал все так, чтобы его племянник был одним из трех, кто обнаружил тело. Это дает ему возможность в подходящее время сказать мне, что Стивен и бровью не повел, когда нашел своего дядю мертвым. – Он вам это сказал?
– Ну не так грубо. Он сказал, что его дорогой племянник не из тех, кто обнаруживает свои чувства, и у меня это должно было оставить впечатление, что мистер Стивен довольно бессердечен. Но не тут-то было! У меня мнение о людях складывается гораздо быстрее, чем думает Джозеф. К тому времени я уже уяснил себе, что Стивен был очень привязан к дяде Натаниелю и был расстроен его смертью гораздо больше, чем показывал это. Но, разумеется, Стивен нужен был в комнате Натаниеля не только за этим. Пока Джозеф притворялся, что оплакивает своего брата, Стивен осматривал окна и двери, как сделал бы любой на его месте. Таким образом была обеспечена вероятность того, что Стивен схитрил с замками. Джозефу только и осталось сказать мне, что он уверен, – окна были заперты. Когда я его спросил, как мне и полагалось, проверял ли он это сам, Джо сказал – нет, но его дорогой племянник проверил, а это одно и то же. Он знал, что это далеко не одно и то же, но прозвучало это хорошо. Так и должен был сказать мягкосердечный старый дурак. О, в этом на него можно положиться!
– Это выставляет его совсем уж в
– Ну, ты же не считаешь, что человек, который убил собственного брата, святой с нимбом над головой?
– Но, сэр, я все еще не могу придерживаться только вашей точки зрения! Я могу поклясться, Джозеф больше всего боялся, что мы припишем убийство Стивену! Я хочу сказать, он из кожи вон лез, чтобы убедить нас, что за грубостью Стивена ничего не стоит! Он всегда поддерживал его!
– Ну, разумеется, поддерживал! Это была его роль, и он сыграл ее очень хорошо. Но разве он убедил тебя, что Стивен непричастен к этому делу?
– Нет, не могу сказать, что убедил...
– Дело в том, – сказал Хемингуэй, – что те объяснения, которые Джо придумал для Стивена, были настолько неправдоподобны, что только заставили нас еще больше подозревать его, в этом и состоял его план. Все наиболее гибельные для Стивена факты я узнал либо от его дяди, в процессе бесхитростного разговора, либо с его помощью, как тогда, когда выяснилось, что он намекнул мисс Дин, будто Стивен – наследник. Он даже позаботился намекнуть об этом Мотисфонту, зная, что Мотисфонт, как только ветер подует в его сторону, сразу же расколется.
– Однако у вас на руках нет ничего, за что можно было бы ухватиться.
– Нет. Я же говорю тебе, мы имеем дело с очень умным клиентом.
– Да, но... Послушайте, сэр, а как же завещание? Если Джозеф настолько умен, как вы говорите, он должен был заранее знать, что деньги будут делиться между троими, когда окажется, что завещание незаконно! И он получает не так много, только половину!
– Ну у тебя и аппетиты! – удивился Хемингуэй. – Если ты считаешь, что восемьдесят тысяч фунтов – это пустяки, то Джозеф так не считает! Он был нахлебником у своего брата в течение двух лет, а это значит, он разорен или почти разорен, что одно и то же! Для него восемьдесят тысяч фунтов – такой же хороший повод для убийства, как и сто шестьдесят тысяч.
– Ну не знаю. Я бы предположил, что он заставит брата написать завещание в свою пользу.
– Никогда не становись преступником, парень, сразу видно, ты с этим не справишься! Если бы к Джо перешло все состояние, а не половина, это выглядело бы подозрительным. Я думаю, он даже не пытался получить все. Слишком хитрая бестия...
Казалось, сержант Вер обдумывал сказанное, не сводя со своего начальника серьезного немигающего взгляда. После длительного задумчивого молчания он сказал:
– Не отрицаю, ваши слова звучат убедительно, сэр. Вы умеете вычислить нужного человека.
– Flair, – холодно напомнил ему Хемингуэй.
– Хорошо, пусть flair. Не отрицаю, я никогда не подозревал мисс Хериард, или Мотисфонта, или этого мистера Ройдона. Но вот что я хочу сказать, сэр. У вас нет ни малейшего доказательства против Джозефа, потому что вы не знаете, как он это сделал и когда.
– Именно это, – сказал Хемингуэй, – нам еще предстоит выяснить.
– Надеюсь, что выясним, сэр, но мы занимаемся этим уже два дня, однако еще и близко не подошли к раскрытию преступления. Все, что у нас было, или вернее, мы думали, что у нас было, оказалось непригодным. Ключ от двери никто не трогал, лестницу взять никто не мог, потайного входа в комнату нет. Будь я проклят, если знаю, как мы сможем продвинуться хоть куда-то.