Рождественский подарок
Шрифт:
– Тогда я иду в комнату мисс Браун, – ответил я. – Вы со мной? – спросил я Сысоева.
– Разумеется, – ответил он.
– Без меня туда никто не пойдет, – заявил Лаврентий Филиппович. – Так что вам, господа, придется подождать, пока я верну жемчужину владелице, – добавил он.
– А что сейчас делают дети? – осведомился я. – И с кем они?
– С Грушенькой, – ответил Лаврентий Филиппович. – Барыня-то – особа чувствительная, – добавил он. – Осерчала она было на ключницу, да простила… Как ей без наперсницы-то? Особливо теперь! Тем более,
– Я рад, что вы, наконец-то, это поняли, – заметил я.
– Так считает княгиня, – сказал Медведев. Он спрятал коробочку в карман сюртука и вышел из комнаты, оставив нас с Никитой Дмитриевичем наедине в гостиной.
– Выезды еще не расчистили? – осведомился я.
– Думаю, что к завтрашнему утру управимся, – ответил Сысоев. – Так что, – добавил он, – вам, кажется, недолго осталось терпеть весь этот кошмар!
Не успели мы обменяться и парой реплик, как вернулся Лаврентий Филиппович.
– Яков Андреевич, – деловито поинтересовался он, – вы еще не передумали осматривать тело мисс Браун?
– Разумеется, нет, – ответил я.
Медведев отпер дверь ключом из связки, которую он повсюду носил с собой. Мы с Никитой Дмитриевичем вошли в комнату вслед за ним. От мертвой тишины, царствующей здесь, нам с ним сделалось жутко.
В комнате ничего не изменилось со смертью ее хозяйки. Мебель стояла по-прежнему на своих местах, после того, как в комнате поработала горничная, на ней не осталось ни единой пылинки, рояль был раскрыт, словно мисс Браун вот-вот собиралась сесть за него и вновь заиграть свою Дюссекову сонату…
Однако Мери-Энн лежала неподалеку, на вощеном полу, который сверкал в лучах утреннего солнца. Глаза ее были широко раскрыты, волосы рассыпались по плечам, из-под темного, тяжелого платья выглядывала обнаженная щиколотка. На виске у нее алела маленькая ранка, ставшая для англичанки смертельной.
Я осмотрел комод, возле которого лежало тело мисс Браун.
Угол его, и в самом деле, был перепачкан в крови. Поэтому я рассудил, что предположение Медведева о падении англичанки оказалось весьма справедливым. Оставалось только выяснить, было ли это падение случайным?
Я заключил, что – нет, потому как платье ее было измято и порвано.
– Следы борьбы? – предположил Лаврентий Филиппович. – Не с вами ли сражалась мисс Браун? – осведомился Медведев у управляющего.
– Я же вам говорил, что слышал голос, который…
– Мало ли кто и что говорит? – усмехнулся квартальный. – Мне тут намедни один убийца рассказывал, что ему призрак являлся… А вы говорите голос, – развел руками Лаврентий Филиппович. – Не ваш ли?
– Нет, это превосходит всяческие границы! – Сысоев схватился руками за голову.
– Да ладно вам, не серчайте, – примирительно произнес Медведев, – обязанности у нас такие, – выдохнул он.
Сысоев ничего не ответил, его и так мутило при виде мертвого тела, а тут еще Лаврентий Филиппович
В этот момент на пороге появился отец Макарий, по-прежнему в длинной рясе, которая делала его похожим на ворона.
– Что творится в этом доме? – запричитал он, схватившись руками за лицо. – Ни соборовать по-человечески нельзя, ни похоронить по православному обряду. Вот и еще одна душа наш бренный мир без исповеди покинула… – продолжал сокрушаться отец Макарий.
– Да не печальтесь вы так, – со вздохом проговорил Никита Дмитриевич. – Она же лютеранка!
– Ну, – протянул священник, – это не особенно меняет дело! Все перед Всевышним едины.
Тем временем я обратил внимание, что из-за корсажа у Мери-Энн выглядывает крохотный уголок какой-то глянцевой бумаги. Я склонился над англичанкой и потянул за этот уголок, который оказался краешком элегантной визитной карточки.
– Что это? – встал в охотничью стойку Лаврентий Филиппович.
– Сейчас посмотрим, – ответил я и поднес находку к глазам.
Каково же было мое удивление, когда я понял, что держу в руках визитку Божены Феликсовны.
– Ну! – Медведев продолжал проявлять нетерпение. Но не мог же я сказать ему, что держу в руках визитную карточку моей любимой кузины, потому как эта информация только усложнила бы все это и без того запутанное дело, поскольку Лаврентий Филиппович счел бы визитную карточку Зизевской за доказательство моей причастности к гибели англичанки.
По моему же мнению, она только доказывала связь Гродецкого, которого индусы встречали в салоне Божены, с покойницей Мери-Энн.
– Визитная карточка, – ответил я и сделал вид, что имя Божены Феликсовны Зизевской мне ни о чем не говорит. Я надеялся, что Лаврентию Филипповичу ничего не известно о нашем близком родстве. Ее мать – Софья Андреевна Кольцова приходилась мне теткой. К счастью для меня, Божена Феликсовна носила фамилию отца.
– Дайте-ка ее сюда, – попросил квартальный.
Мне не оставалось ничего другого, как выполнить просьбу Лаврентия Филипповича Медведева.
Он взял ее в руки, повертел перед глазами, но так ничего и не сказал.
В гостиной нас уже дожидалась сама Ольга Павловна Титова, соизволившая, наконец, покинуть свой будуар. Глаза у нее по-прежнему были заплаканные, красные и припухшие. На них то и дело наворачивались слезы, искусанные губы дрожали, княгиня хлюпала носом и постоянно подносила к лицу батистовый платок.
– Яков Андреевич, – всхлипнула она, как только увидела меня, – вы уж извините старуху… Такое горе! – запричитала княгиня. – Такое горе! Оно мне глаза затмило, – простонала Ольга Павловна и снова заплакала. Княгиня, и в самом деле, выглядела постаревшей на десять лет. Словно и не она бесчинствовала совсем недавно в Мириной комнате. Блеск, питаемый ненавистью, в ее огромных карих глазах померк. В ней словно надломился какой-то внутренний стержень, и я чувствовал, что эта властная некогда женщина никогда уже не станет прежней.