Рождественский подарок
Шрифт:
– Ничего, ничего, – успокоил я ее. – Я понимаю, княгиня!
Вам очень тяжело!
– Да, – кивнула Титова. – Кто бы мог подумать, что такое случится?!
Я заметил, что Ольга Павловна вертит в руках бархатную коробочку и словно не решается что-то сказать.
– Не зря говорят, что жемчуг дарить нельзя, – вздохнула она. – Особенно на Рождество!
– Это еще почему? – спросил Лаврентий Филиппович.
– Примета плохая, – растолковала княгиня. – К слезам…
– Вы верите в приметы? – спросил
– А как тут не верить-то? – снова всхлипнула Ольга Павловна. – Только вот… – княгиня замялась.
– Что «только»? – насторожился Медведев, не отрывая взгляда от коробочки, которая заворожила его. Я заметил, что и Станислав нет-нет да и глянет на нее.
– Не моя это жемчужина! – воскликнула княгиня Титова.
– То есть как это не ваша? – закашлялся Лаврентий Филиппович.
– Так вот, – развела руками княгиня, – не моя!
Коробочка-то, конечно, от нее…
– И как же вы ее отличили? – не удержался от вопроса Гродецкий. Я обратил внимание, что Станиславу изменило его обычное самообладание. Кстати, Лаврентий Филиппович тоже бросил на Гродецкого пристальный взгляд бледно-голубых глаз.
– На моей жемчужине было несколько неровных царапинок, – сказала княгиня. – Да и блеск у нее был другой, – добавила она и задумалась, подбирая нужное слово, – … шелковистый какой-то, что ли, – пожала плечами Ольга Павловна. Она раскрыла коробочку, и все взоры обратились на перламутровую жемчужину редкостной красоты.
– А вам это не кажется? – спросил Медведев.
– Нет, – покачала головой в чепце княгиня Титова, – не кажется. Николай Николаевич говорил, что таких жемчужин всего лишь две…
– Что вы говорите? – пробормотал Лаврентий Филиппович.
– Раз есть вторая, – сказала Ольга Павловна, – то, возможно, это она и есть, – заключила княгиня.
– Но… – Гродецкий изменился в лице.
– Князь даже говорил мне, – продолжала княгиня, – что знает ее владельца. Только имени вот его не называл, – сокрушалась она.
Я готов был поспорить, что Николай Николаевич Титов имел в виду господина Гродецкого.
– А коробочка ваша? – осведомился я.
– Да, – подтвердила Ольга Павловна, – я ее сразу узнала!
Вот, – показала она. – Видите? Это наши инициалы, – на дне бархатного футляра были выгравированы княжеские вензеля.
– Позвольте-ка поближе взглянуть, – попросил Лаврентий Филиппович.
Ольга Павловна покорно передала ему коробочку с жемчужиной.
– Ну и ну, – покачал головой Медведев. – Не знаю уж что и думать! – проговорил он, разглядывая несложный шифр. – И когда же вы, Ольга Павловна, это определили? – осведомился квартальный.
– Как только вы мне вернули футляр с жемчужиной, – сказала княгиня. – Я ее рассматривала, рассматривала; плакала, плакала, ну и…
– Вы абсолютно уверены? – спросил
– Да что вы все заладили: уверена – не уверена?! – вдруг взорвалась Ольга Павловна. – Князя-то все равно теперь не вернешь! Я уж и пожалела, что вам об этом сказала! – воскликнула княгиня в сердцах. – Жемчужина-то моя подаренная все равно не отыщется, а тема для сплетен будет!
– заявила она уверенно.
– Неужели князя убили из-за жемчужины? – удивился отец Макарий.
Но никто ему ничего не ответил. Даже Медведев смолчал. Все присутствующие терялись в догадках.
Чуть позже в гостиную пришли и Мира с Кинрю. Княгиня Ольга Павловна по-прежнему сторонилась моей индианки, но, тем не менее, и ей принесла свои извинения, хотя в глазах у Титовой все еще горел огонек недоверия.
Через некоторое время мужчины под руководством отца Макария перенесли тела для отпевания в княжескую часовню, скромную маленькую молельню без алтаря, которая находилась на территории имения.
Процессию возглавляла княгиня Титова, глаза у которой по-прежнему были на мокром месте. Она то и дело принималась рыдать. Под руку Ольгу Павловну поддерживала снова приближенная к барыне Грушенька.
– Ох, что творится в этом имении?! – снова запел свою песню отец Макарий, который шел чуть позади меня. Он отставал всего на полшага, но голос его доносился до меня словно издалека. Священник простыл и оттого, наверное, сильно хрипел. Он откашлялся и продолжил:
– Приезжал тут намедни один проходимец…
– Что за проходимец? – заинтересовался я.
– Не знаю, – отец Макарий пожал плечами. – Не видел я его, – добавил он. – Бабы рассказывали деревенские.
Спаивал местных мужиков.
– За каким таким интересом? – осведомился я, поправляя ворот пальто. За шиворот мне падали жесткие, колючие снежинки.
– А мне откуда знать, – горько усмехнулся священник. – Если бы не последние события, я, возможно, и внимания бы на это не обратил. А теперь уж не знаю, что и думать. Кажется мне, что все это как-то связано между собою. Виню вот себя, что вовремя во всем этом не разобрался, может, Николай Николаевич бы остался в живых…
– Зря вы себя корите, – ответил я. – Чему быть, того, как говорится, не миновать.
Про себя я решил, что обязательно наведаюсь в деревню, как только это станет возможным.
Когда мы вернулись в усадьбу, я решил нанести визит господину Гродецкому, личность которого мне никак не давала покоя. Я ломал голову, почему он так резко изменил свою тактику. Мне казалось, что это связано со смертью мисс Браун. Что-то пошло не так, и Гродецкий теперь подстраивался к новым правилам игры, которые он перестал диктовать. Я считал, что вмешалась сама судьба… Фаталистом мне полагалось быть по самой своей принадлежности к франкмасонскому братству.