РПЛ 2
Шрифт:
Полуправда, которую мы рассказали здешнему люду, тронула простые сердца: о разбойниках, угоняющих в рабство тех, за кого некому заступиться, слыхали и здесь. Лесные люди, не признававшие над собой власти королей, не могли рассчитывать и на их защиту, оттого не любили покидать чащу, где ни один чужак не смог бы отыскать себе поживу. Хорвек, с его изукрашенными синими узорами телом, внезапно пришелся по сердцу поселянам – точно так же были отмечены переплетенными между собой знаками руки стариков, и из сбивчивых воспоминаний можно было понять, что семьи их, прежде чем осесть в этих лесах, прошли немалый путь с севера, сбегая от каких-то давних войн и межусобиц. В Ирну-северянине,
За эту ложь мы были вознаграждены с великой, по местным меркам, щедростью: из каждого дома нам вынесли что-то из еды, подарили две пары истоптанной, но крепкой обуви, которую лесные люди искусно шили из мягкой оленьей кожи, и дали бесчисленное количество советов, чего опасаться в дороге.
Однако и расплата не заставила себя долго ждать. Я уже научилась понимать что к чему: хрупкое душевное равновесие, к которому с таким трудом пришел Хорвек, оказалось нарушено. Память мертвеца Ирну не стоило воскрешать – слишком уж темна она была, не уступая, пожалуй, в черноте и собственной памяти демона. Я видела, как злится Хорвек, пытаясь побороть то, что сам вызвал к жизни, но боялась подать голос, из последних сил держа данное себе слово.
Не дожидаясь полудня, мы сделали привал, и разожгли небольшой костерок, чтобы согреться – вечные сумерки леса могли остудить даже самую горячую кровь. Мне казалось, что Хорвека вот-вот одолеет уже знакомый мне припадок, лицо его покрывала заметная испарина, да и многочисленные ссадины принялись кровоточить, словно их расцарапала чья-то невидимая рука. Я уже привыкла к тому, что бывший демон, почуяв приближение болезни, прогоняет меня, однако на этот раз он, напротив, смирно лежал рядом, молча пережидая приступы боли. Все это время глаза его оставались ясными, и я подумала, что он привык к своему проклятию, как когда-то я привыкла к своим ослабевшим ногам. “Если я смогла вновь обучиться ходить, - размышляла я с надеждой, - то и он сумеет когда-нибудь одолеть магию, забирающую его силы!”.
Произнести это вслух я не решилась, чтобы не рассердить Хорвека своими рассуждениями, которые наверняка казались ему возмутительно наивными. Отчужденность, которую он сейчас выказывал, отличалась от прежней его задумчивости, и мне теперь было страшно заговаривать с ним, словно рядом со мной вдруг очутился вовсе незнакомый человек. К тому же, в дороге Хорвек все время что-то вполголоса повторял, хмурясь и морща лоб - то ли припоминал что-то забытое, то ли пытался составить какие-то слова в новом порядке. Я боялась помешать ему в этом, без сомнения, важном деле и от тоски страдала едва ли не больше, чем от усталости.
Странности виделись мне повсюду: едва придя в себя после утреннего приступа, Хорвек положил на ладонь почерневший уголек, оставшийся от костра, и некоторое время что-то беззвучно нашептывал, но так и не дождавшись никаких изменений, с досадой отшвырнул в сторону. Увидев это в первый раз, я смогла усмирить любопытство, сказав себе, что тут наверняка замешаны колдовские законы, чем меньше о которых знаешь – тем лучше, однако когда то же самое повторилось и после полуденного привала, почувствовала, что решимость моя слабеет.
На третий раз Хорвек, услышав, как я подкралась к нему со спины, вздохнул, и, не дожидаясь моих вопросов, уже готовых сорваться с языка,
– Я всего лишь пытаюсь сотворить простейшую магию, но у меня, как видишь, не получается. Ровным счетом ничего интересного, Йель.
– Но у тебя вышло тогда победить Мобрина, а он ведь демон, пусть и не высокородный! – воскликнула я, с облегчением выдохнув: молчание давалось мне с величайшим трудом. – Конечно же, тебе под силу любая магия, не наговаривай на себя!
– Ты говоришь сейчас о том, чего не понимаешь, - недовольно произнес Хорвек именно то, чего я и ожидала. – Разве не ты когда-то хотела, чтобы я ничего не рассказывал о магии?
– А разве не ты когда-то считал, что мне эти знания не повредят? – огрызнулась я, разозлившись из-за того, что так верно угадала. – Знаю, с чего ты вдруг изменил свое мнение! Не хочешь показывать себя передо мной неумехой, оттого и напускаешь таинственности. Неужто ты думаешь, что я стала бы над тобой насмехаться, если бы узнала, что у тебя недостает каких-то способностей? Надо мной самой смеялись все кому не лень, и если уж я чему и научилась – так это помалкивать, когда кто-то попадает впросак.
Мои слова, конечно же, вызвали у него улыбку, как это бывало всегда, когда я пыталась спорить с демоном на равных, однако, чтобы не распалять меня еще больше, он чрезвычайно серьезно поблагодарил меня и заверил, что никогда не позволил бы себе усомниться в моем добросердечии.
– Видишь ли, способности к колдовству сами по себе ничего не стоят, - пустился он в объяснения, без которых утихомирить меня оказалось не так-то просто. – Многие люди, одаренные магически, доживают до самой смерти, так и не сотворив ни одного волшебства. Чем слабее дар – тем меньше вероятность, что человек сумеет его развить. Вот ты, к примеру, могла бы никогда не узнать о том, что умеешь колдовать, и незнание это не причинило бы тебе никакого вреда, - тут я не сдержалась пробормотала, что в это верю весьма охотно, вновь заставив Хорвека рассмеяться.
– ...Учиться магии следует с того самого момента, как сила пробудилась – а случается это чаще всего в отрочестве, - продолжалась неторопливая речь, странным образом меня успокаивавшая и напоминавшая прежние времена.
– Но время упущено, и теперь даже самый искусный учитель не сможет привести тебя к тому, что ты могла бы сотворить, начнись обучение в положенный срок. Что говорить обо мне, существе противоестественном? То, что во мне появилась магия – странный и дурной знак. Я не могу ею управлять, и сила эта пробуждается то от гнева, то от ненависти... Потом уходит и я вновь слабею. Приведи когда-то ко мне кто-то такого ученика – я бы сказал, что проще и правильнее будет его убить, поскольку ничем добрым эта затея не обернется. Но так уж вышло, что я сейчас и учитель, и ученик одновременно, а смерть моя скорее погубит тебя, чем спасет... Что за насмешка судьбы – знать куда больше, чем уметь!.. Как ты говорила? Взять в ученицы рыжую ведьму?.. – вдруг воскликнул он, с недобрым видом улыбаясь каким-то невысказанным мыслям. – Славная шутка! Самые лучшие шутки всегда похожи на правду!..
Я кивала, делая вид, что понимаю его недомолвки, но на самом деле мне просто хотелось, чтобы Хорвек больше не смолкал – я так истосковалась по временам, когда он свободно говорил со мной!.. Не зная толком, как помочь, я собрала целую пригоршню угольков, и подсовывала их бывшему демону, стоило ему только затихнуть и помрачнеть. Он принимал их с неизменной улыбкой, и с такой же улыбкой отбрасывал прочь, когда заклинание не срабатывало. Я знала, что он изображает это легкомысленное веселье для меня, хоть на самом деле каждый проигрыш уязвлял его и лишал надежды.