Ртуть
Шрифт:
— Добрый вечер, мисс.
Я схватилась за дверной косяк, чтобы не упасть.
— Боги, Арчер, ты меня до смерти напугал!
Маленький огненный эльф был один в тускло освещенном коридоре. Ну, один, если не считать Оникса, который лежал на спине, задрав лапы вверх. Судя по всему, Арчер как раз занимался почесыванием его живота, когда я выскочила из спальни как сумасшедшая, завернувшись в простыню.
— Прошу прощения, миледи. Я пришел, потому что услышал шум в комнатах мастера Фишера. Когда я пришел сюда, то обнаружил, что Оникс скулит у двери, и решил подождать, пока… ну, пока
— О боги, Арчер, нет, все в порядке, мы не… — Я густо покраснела. Ситуация могла быть хуже, только если бы Элрой застал меня после соития. И как, черт возьми, Оникс смог сбежать из комнаты?
— О? — Арчер выглядел озадаченным. — В таком случае, вам нужно к целителю? Вы ранены? Это звучало как…
— Нет, нет, я в порядке. Честное слово, я в порядке. Я… мы… — Я оглянулась через плечо на спальню, а затем прикрыла дверь за спиной. — Мы просто передвигали кое-какую мебель, вот и все. Но потом Фишер решил, что ему больше нравится так, как было, так что… так что мы снова все переставили. — Я почесала затылок и поморщилась, почувствовав, что волосы спутались, пока мы «двигали мебель».
Арчер не выглядел убежденным. Однако он был достаточно любезен, чтобы не уличить меня во лжи.
— Понятно. В любом случае, я принес кувшин яблочного сока и немного пирога, чтобы вы могли пополнить запас энергии. Вот… — Он повернулся и поднял небольшой серебряный поднос, протягивая его мне.
Я взяла его одной рукой, натянуто улыбаясь.
— Спасибо, Арчер. Это было очень заботливо с твоей стороны. Спокойной ночи.
Оникс юркнул в спальню, как только я снова толкнула дверь. Маленький огненный эльф низко поклонился. Он все еще кланялся, когда я вернулась в комнату и снова закрыла дверь.
ГЛАВА 23.
ТИКАЮЩИЕ ЧАСЫ
Я уже встала, приняла ванну, оделась и была готова к разборкам, когда на следующее утро в спальне появились темные врата. Только Фишер не вышел из колышущихся теней. Я подождала минуту, потом еще целую минуту, с раздражением осознавая, что он не придет за мной и рассчитывает, что я просто воспользуюсь проходом сама.
Ублюдок.
Вопреки всему мне удалось заснуть прошлой ночью. Проснулась я в приподнятом настроении, но все изменилось, как только я увидела свое обнаженное тело в зеркале в полный рост у медной ванны. Теперь Фишеру предстояло кое-что объяснить.
Меня совсем не тошнило, когда я прошла через врата и оказалась в морозном, ярком зимнем утре военного лагеря. Воины торопились по своим делам, некоторые стояли у входа в торговую лавку, другие деловито спешили по грязной площади. Фишер стоял в десяти футах от темных врат, прислонившись к деревянному столбу, засунув руки в карманы и склонив голову. Как только я появилась, он оттолкнулся от столба и быстрым шагом направился прочь.
— Эй! — Я быстро зашагала
Он не остановился. Он даже не замедлился. Я побежала, мое дыхание превратилось в облачко пара, когда я поравнялась с ним.
— Может, объяснишь, что это за хрень? — прорычала я, оттягивая воротник рубашки.
В глазах Фишера мелькнула досада, но он не смотрел на меня.
— Не волнуйся. Это исчезнет. Возможно, — сказал он ровным тоном.
О, так он знал, из-за чего я злюсь? Боги, да он был тот еще тип.
— Я не просила татуировку, Фишер, — прошипела я. — Я определенно не просила, чтобы птица появилась прямо над моей гребаной грудью. Ты должен забрать ее обратно.
Его взгляд был устремлен прямо перед собой.
— Я не могу.
— Чушь собачья, ты можешь. Она появилась из-за чернил на твоем теле. Ты прикоснулся ко мне. Они стекли с твоей кожи на мою. Так что, блядь, я не знаю, пожми мне руку или что-то в этом роде и забери ее обратно!
— Я не буду пожимать тебе руку, — пренебрежительно сказал он.
— Тогда что, черт возьми, я должна с этим делать?
Фишер выглядел так, словно с трудом сдерживался, чтобы не закатить глаза.
— Это татуировка, Оша. Она тебя не убьет. Просто забудь, что она вообще есть.
— Я не хочу! У меня есть планы на собственные татуировки, знаешь ли. Когда я захочу, то добровольно пойду и сделаю их. А эта — прямо посередине моей гребаной груди!
— Даже не знаю, что тебе ответить, — прорычал он. — Не стесняйся, пусть кто-нибудь перекроет ее, если она тебя так сильно расстраивает.
Я остановилась, глядя, как он уходит.
— Я могу это сделать?
— Я бы не стал утруждаться… — Он прочистил горло. — Конечно, можешь. В лагере найдется сколько угодно скучающих воинов с иглой и чернилами.
— Ладно. Тогда ладно. Я набью сверху что-то другое. Послушай, не мог бы ты остановиться на секунду, пожалуйста! Куда ты меня ведешь?
— К лагерному лекарю, — процедил он. — Тебе нужно кое-что принять.
— Что значит, мне нужно кое-что принять?
— Из-за прошлой ночи. Потому что дети между феями и людьми, может, и необычайно редки, но все равно случаются, и…
Я разразилась смехом.
Фишер замер на месте, его глаза расширились.
— Я не претендую на то, чтобы понимать тебя в лучшие времена, но почему тебя это забавляет? — потребовал он.
— Я не могу иметь детей, Фишер. Меня очистили, когда мне было четырнадцать.
Я ожидала увидеть на его лице облегчение. Но вместо этого его лицо побледнело.
— Что, черт возьми, ты мне только что сказала?
Я перестала смеяться.
— Меня очистили. Когда мне было четырнадцать. Они делают это примерно с семьюдесятью процентами девочек в моем округе.
Он подошел и встал очень близко ко мне, склонив голову над моей, раздувая ноздри.
— Что значит… очистили?