Ртуть

Харт Калли

— Нет, не позволил бы, — признал он.

— Тогда почему ты не…

— Но она не солдат этой армии, а ты — не ее командир, — сказал Фишер. — Ты не хочешь дать ей время, чтобы она выяснила, сможет ли она восстановить меч, которым ты пыталась меня убить? Или ты настроена еще немного походить по комнате и поорать?

Дания не знала, что на это ответить. Она посмотрела на Фишера, потом на Рена, потом на Лоррета, проигнорировав меня.

— Лоррет, — начала она. Сидевший у камина мужчина вскинул руки, качая головой.

— О нет. Ни за что. У меня до сих пор красуется синяк на том месте, куда ты ударила меня прошлой ночью. Ты перешла все границы,

когда набросилась на Фишера. Ты сама виновата, что твой меч теперь — куча осколков. В стене, — добавил он. — Я думаю, то, что сделала человеческая девушка, впечатляет. Ты это заслужила.

— Засранец, — прошипела она. — Мне следовало ударить тебя посильнее.

— Ты бы не смогла, даже если бы попыталась, — усмехнулся в ответ Лоррет.

Я не обращала внимания на их перепалку. Дания ошибалась, меня расстроило то, что я уничтожила нечто столь ценное. Я уставилась на стену, размышляя об осколках, пытаясь придумать стратегию, как извлечь их из камня, как вдруг почувствовала слабую вибрацию на периферии своих чувств. Шепот, который я слышала в кузнице, был громким ревом по сравнению с этим, но… я готова была поклясться, что слышу его.

Я повернулась и взглянула на Фишера.

— Этот меч был не просто из закаленной стали. В клинке была ртуть.

Он кивнул, демонстрируя едва заметное удовлетворение.

— Да. Немного. Следы. Но да, именно поэтому он послушался, когда ты приказала ему остановиться.

— Значит… там, в Зилварене? Ни железо, ни медь, ни золото не реагировали на меня? Это была…

Кингфишер кивнул.

— Это всегда была ртуть. Раньше, когда алхимиков было много, а пути между нашими мирами еще были открыты, ее соединяли со многими сплавами и металлами. Она делала оружие более мощным. Превращала его в проводники, по которым можно было направлять огромное количество магии.

У меня закружилась голова.

— Вот почему металл было так трудно найти. Мадра прятала его. Она хотела держать ртуть подальше от людей. Она знала, что в городе могут быть люди вроде меня, способные управлять ею.

Когда Кингфишер больше ничего не сказал, Рен вздохнул и продолжил вместо него.

— Наши исторические записи говорят о том, что большинство алхимиков могли управлять предметами только в том случае, если они содержали не менее пяти процентов ртути. И даже в этом случае, как правило, они могли лишь трансмутировать ртуть из твердого состояния в жидкое, чтобы его можно было ковать. Нет никаких записей о том, что предметы могли быть раздроблены подобным образом. — Он жестом указал на то, что осталось от меча Дании.

— Ясно. Значит, я… аномалия? — Я посмотрела на Кингфишера. Я хотела услышать его мнение по этому поводу. Невзирая на игру в кошки-мышки, которую мы вели с чувствами друг друга, если у Фишера они вообще были, я все равно хотела знать, что он думает об откровениях Рена. Однако он избегал встречаться со мной взглядом. Он прислонился спиной к столу с картами, упираясь своим весом в его край, сжав челюсти и уставившись в землю.

— Это делает тебя самым могущественным алхимиком из всех известных нам, — добавил Лоррет. — Ты способна изменить ход этой войны так, как мы даже представить себе не можем. Большинство из нас были младенцами, когда пути между мирами закрылись и алхимики вымерли. Некоторые из нас еще даже не родились. Мы даже не представляем, как выглядели поля сражений, когда в лагере был алхимик, умеющий ковать новое оружие, в котором течет магия…

— Стоп, стоп, стоп! Я не знаю, как ковать такое оружие! Я даже не могу понять,

как сделать реликвию! — Меня прошиб холодный пот. — У меня ничего не получилось. Ни в Зимнем дворце. Ни в Калише. Опыты, которые я проводила здесь сегодня утром, тоже были пустой тратой времени. Если ты питаешь иллюзии, что я каким-то образом помогу вам выиграть эту войну, то, пожалуйста, пересмотри эту стратегию.

— Именно. Если она даже не может сообразить, как вытереть свою собственную…

— Дания, клянусь семью богами, если ты не заткнешься, я сам вышвырну тебя отсюда, — мрачно пробормотал Рен.

Дания отшатнулась назад, как будто ей дали пощечину. Ее губы задрожали, глаза наполнились слезами.

— Ты не можешь говорить серьезно, — прошептала она. — Ты? Ты собираешься просто слепо следовать всему этому? Мы — те, кто остался. Кто сражался в грязи и наблюдал, как умирают друзья. Когда родился этот человек, мы уже вели эту войну на протяжении веков!

— Ты права, — огрызнулся Рен. — Мы застряли здесь, у черта на куличках, в забытом уголке нашей земли, защищая границу, на которую высокородным мудакам на севере наплевать. На протяжении веков. Если эта граница падет, падет все королевство. Мы не будем вести эту войну еще сто лет.

— Мы сделаем это, если придется… — начала Дания.

— Нет, не придется. Потому что с каждым днем наша численность уменьшается, а орда Малкольма становится все больше. Здесь не осталось дичи, на которую можно охотиться. Беликон больше не отправляет припасы на фронт. У нас нет дров для костров. Нет еды, чтобы накормить войска. Нет одежды, чтобы согреть их. Нет оружия, чтобы вооружить их. Так что да, я поддержу план, в котором волшебным образом появляется человек и помогает переломить ход событий, потому что без нее мы все очень скоро погибнем. И я не говорю о ста годах, или пятидесяти, или даже десяти. У нас есть один год, Дания. Двенадцать месяцев. Если мы не разберемся с этим, то в следующему году Малкольм победит.

— Опусти голову между ног. Возможно, поможет. — Лоррет отрезал кусочек яблока, которое ел, и острием кинжала отправил его в рот. Небо за его спиной накренилось, покачиваясь, очертания военного лагеря расплылись. Я уперлась руками в бедра и согнулась пополам, пытаясь дышать. У меня сдавило грудь.

Слова Рена звенели у меня в ушах. Я не хотела слышать их, но они повторялись снова и снова, вызывая новую волну паники с каждым разом. Год. Всего один. Они сделали все, что могли, чтобы склонить чашу весов в свою пользу, но ничего не вышло. Теперь оставалось только ждать. Время истечет, они не смогут удержать фронт, и сто тысяч хищных вампиров пронесутся по Ивелии кроваво-красной волной смерти.

Если только я не разберусь, как обрабатывать этот чертов металл.

Боги, грешники, мученики и призраки.

Мы все были по уши в дерьме.

— Знаешь, к этому привыкаешь, — заговорил Лоррет. — К этому всепоглощающему ощущению надвигающейся гибели. Со временем оно становится фоновым шумом. Ты даже не замечаешь его.

— Где… Фишер? — Я выдохнула. Я выскочила из военного штаба после того, как Рен ушел поговорить с несколькими вернувшимися разведчиками. Дания вышла из палатки и направилась к реке, рыча под нос. Лоррет вышел через десять минут и уселся на пень в десяти футах от меня, такой же невозмутимый, как и прежде. Но Фишер из палатки не выходил.