Ртуть
Шрифт:
Я проигнорировала его, протягивая руку.
— Мне это нужно. То, что он дал тебе.
Кэррион скорчил кислую мину и полез в карман. Он вытащил ту самую маленькую деревянную коробочку, в которую Кингфишер в прошлый раз спрятал ртуть, и протянул ее мне.
— Наш великодушный похититель настоятельно рекомендовал мне не открывать ее. Я бы принципиально ослушался его, как только он ушел, но у меня закололо руку, когда я взял шкатулку, и я решил, что, может быть, хоть в этот раз я его послушаюсь.
Что бы случилось с Кэррионом, если бы он открыл шкатулку? Ртуть была в инертном состоянии, твердая и спящая, но оставался шанс, что
— Чем ты занят прямо сейчас? — спросила я его.
— Кроме того, что ворошу огонь палкой и читаю книгу? — спросил он, снова взяв ее в руки. — Ничем. Почему ты спрашиваешь?
— Хочешь поджечь что-нибудь гораздо более интересное?
Он с размаху захлопнул книгу.
— Конечно, да.
Магниевый порошок, соль мелкого помола, дистиллированная вода.
Висмут, медь, сурьма.
Медный купорос, мел, свинец.
Результат: Реакции нет.
Еще три эксперимента и еще три неудачи. Мало того, что я никогда раньше даже не слышала о сурьме, не говоря уже о работе с ней, оказалось, что мелкий белый порошок — сильнейший раздражитель кожи. Он вспыхивал, как только касался ртути, а от его паров нас так тошнило, что и я, и Кэррион выбегали и блевали на снег.
К середине дня мы пришли в себя и набрались храбрости, чтобы рискнуть пообедать. Кэррион спустился в лагерь, пока я занималась очисткой, и вернулся как раз в тот момент, когда пошел снег, с кучей закусок и кувшином, полным воды.
Мы сидели снаружи и ели. Холодные куски мяса. Кусочки сыра. Небольшой контейнер с орехами. Хлеб и горсть крошечных соленых рыбок, которые были очень вкусными.
— Стараешься изо всех сил?
Я чуть не подавилась, когда Кингфишер подкрался к нам сзади. Как только я увидела его, в моей предательской голове всплыли события прошлой ночи — ощущение его рук и губ на моем теле, миллион греховных вещей, которые он делал своим языком. Он взглянул на меня, потом прищурился и перевел взгляд на лагерь, словно тоже вспоминая меня в разных сомнительных позах. Потом я заметила его кровоточащую губу, синяк на челюсти и тот факт, что его рубашка была забрызгана красной кровью, а не черной, и мои мысли унеслись в другом направлении.
— Что с тобой случилось? Почему у тебя идет кровь?
— Тренировка, — сухо сказал он. — Не меняй тему. Почему ты не работаешь?
Внезапно меня перестало волновать, что он ранен. На самом деле мне даже самой захотелось причинить ему боль.
— Поскольку мы не рабы, мы сделали перерыв, чтобы поесть. Смотри, две тарелки и все такое, — сказала я, показывая ему, что на самом деле ем сама, а не делюсь с Кэррионом. Не думаю, что это сделало его более счастливым. — И вообще, — сказала я. — Я уже сделала все, что могла за этот день.
— Как прошло?
Я выгнула бровь.
— А ты как думаешь?
Он ничего не ответил.
— У
Под глазами Фишера залегли тени. Он выглядел усталым.
— Прости меня за то, что я сделал этот день немного интереснее для тебя. Тебе полезно совершенствоваться в поиске ртути. Никогда не знаешь, когда может понадобиться обнаруживать крошечные количества на больших расстояниях.
— Это раздражает.
— Ну, теперь ты ее нашла. Ты планируешь еще что-то делать во второй половине дня?
Я раздраженно ответила:
— Нет. Мне нужно очистить серебро.
Фишер с сомнением посмотрела на Кэрриона.
— Ты что-нибудь знаешь об очистке серебра?
— Ни черта, — ответил он. — Я больше занимаюсь логистикой.
— Что это значит?
— Я очень хорош в перемещении вещей из одного места в другое.
— Для этого у нас полно других ослов. Тебе следует пойти и найти себе какое-нибудь полезное занятие, — огрызнулся он.
— Он помогает мне! — Я встала, вытирая одну руку о штаны и передавая небольшую миску с орехами Кэрриону, который взял ее и бросил один орешек в рот, одарив Фишера язвительной улыбкой. Фишер никак не отреагировал. Не лично. Над костром, который мы развели, чтобы согреться во время еды, взметнулась волна черного дыма и ударила Кэрриона прямо в грудь. Это был не сильный удар. Это было равносильно сильному дуновению ветра, но из-за него миска с орехами выпала из рук Кэрриона, и ее содержимое рассыпалось по земле.
Ну и ребенок.
— Найди Рена. Попроси у него работу, или я сам найду ее для тебя, — сказал Фишер. — Полагаю, чистка уборных тебя не привлекает, поскольку ты не владеешь магией и тебе придется делать это вручную?
Улыбка Кэрриона погасла.
— Ты сегодня чертовски жалок. Тебе действительно стоит перепихнуться. Это улучшит твое настроение. Скажи ему, солнышко.
Я поперхнулась. Громко. Кэррион не смог бы посоветовать ничего более неудачного, даже если бы попытался. Я стучала по груди, пытаясь отдышаться, а Фишер все это время просто смотрел на меня. Он не проявлял никаких эмоций. Вообще никаких. Лишь зыбкий блеск в радужной оболочке указывал на то, что внутри он не так спокоен, как снаружи. Его глаза, казалось, излучали свет, когда он в конце концов бросил на Кэрриона презрительный взгляд.
— Не называй ее солнышком, — приказал он.
— Почему?
Если в планы Кэрриона входило подразнить медведя, то он, черт возьми, точно знал, как это сделать. Но Кингфишер никак не отреагировал на дразнящий тон его вопроса. Он лишь слегка наклонил голову, раздувая ноздри, и ответил низким хриплым голосом.
— Потому что она — лунный свет. Туман, окутывающий горы. Электричество в воздухе перед грозой. Дым, который стелется над полем боя перед началом сражения. Ты понятия не имеешь, кто она такая. Кем она может стать. Ты должен называть ее Величеством.