Зачем ей каменные мускулы каменной руке?Каменное солнце для неё не взойдёт.На улочках узких в каменной теснотеКаменный человек плохо живёт.Каменное сердце жёрновом стучит.Ожерельем каменным на выкате зрачки.Прообраз твой умер. Да и ты ли жив?Каменные губы не вздохнут, увы.Лишь камешки-слёзы выкатят из глаз.И каждая со щёк пыли наскребёт,Когда гудящий ветер грудь твою качнёт,И дерево ветку на плечо швырнёт.
«Не новый ли я человек…»
Не новый ли я человек,Не снова лиЗаново выбелен?Гляжу на сердца пробег —И солнцеИз сердца выдумал.Смеюсь,Гогоча, как крошка,На этажовый басИ заблужусь,Как девчонка,Среди разгоревшихся глаз.Хочу быть новым,Как солнце.Его
видал за окном.Хочу быть звонким,Как солнце.Оно забралось на балкон…Но завтра устану,Не сделаю,Останусь глядеть в окно.Большое статноеБелоеСолнце взошло на балкон.А я не ушёл оттуда,Где тесно,Старых четыре стены.Осенние серые трубыЛезут по лестницеНа новые этажи.
«Мой великан-сосна…»
Мой великан-сосна,Опрятный, умытый баловень,Все любят тебяКак настоящего парня.Много лет высоты,Много зелени к солнцу.Но ты…Ведь братья твои – сосны.И тебя срубитТопор блестящий и острый,И сложат в срубы,Ведь братья твои – сосны.Ведь сам ты – сосна.Так издавна называлиВыросшего в лесахНастоящего парня.Но как девчонку,Считают нежным и хилым,И зелёной юбчонкойТебя до колен оголили.А учитель, в школу придя,Твердит о твоём женском роде.Что поделаешь, брат-сосна,Ведь братья твои – сосны.
«Некрасивый сад повесили над кроватью…»
Некрасивый сад повесили над кроватью.Зачем мне некрасивый сад,Когда ко мне ходит веснаИ сад на ситцевом платье?Что скажет она обо мне,Моя девчонка – весна?
«Белая берёзка с губами пухлыми…»
Белая берёзкаС губами пухлыми,Девичьими, нежными,Алина Берёзкина,О вас я думаю,О вас, блуждающей в перелеске.Собираю ягодыИ гляжу вам в губы.Губы, губы – ягоды,Проглочу их грубо.Тёплое, весеннееСолнце размордастое,Проберись сквозь ветки,Красное веселье,Кудри из-под кепкиС пареньком губастым.Алёша – одногодка,Ученик – отличник,На «пятёрку» сдавший стихи Есенина,Белую берёзкуАлину БерёзкинуАлёша выучилВ дубравах весенних.Подглядел бесстыдникДождик из-за тучки:Алина белая в дождике мылась,Веточки выпрямив —Зелёные ручки.А в траве босые ножки студились.Но в траве бродилиПьяные ноги.Заробела в соснах рыжая белка.Ветры удивились,Встали у дороги.Поцелуй Алина приняла, бледнея.
«Опухли гланды…»
Опухли гланды.Я петь не могу. Охрип.И голова болит. Я в белых ангелахПростыни.Дрожит карандаш. Я буду петьНа бумаге.Как хорошо теперь.Никто не мешает.Ни кашель, ни тишина,Ни разговоры.Только один я.И то, что взбредает в голову.Мышь бегаетПод столомМежду крошками хлеба.Грызёт. Махает хвостом.Она моё вдохновенье.Но что я вижу.Уже в мышеловкеСидит, не дышитПлутовка.И стих мой пропал.Попал в западню.Застрял.Я сам не дышу.Но не решаюсь выпуститьМышь из клетки.И жду мучительноКакого-нибудь человека.Но он приходитПриносит кошку.И кошка проситМышонка крошку.Потом съедает. Ложится на солнце.Жмурится.Зевает спросонок.С котятами ветрено журится.Я пытаюсь снова писать.Пытаюсь до ночи.Но без вдохновеньяНельзяСтихотвореньяЗакончить.
«Болевший от зимы до лета, он удивился…»
БолевшийОТ ЗИМЫдо лета,он удивился,как женщиныбельё под солнцем вешали,и пот от солнцапо рукам струился.Он пропустил веснув бреду,и непривычно,что выросли плоды,а белые цветывесною отцвелии зря их на деревьях ищет.Хотя к немувходилив дом,но только частьювносили лица,загоревшие на солнце,но даже частьюне могливнести разливыи только через шторы —новенькое
солнце.И вот он удивилсямальчику худому,бегущему,цветущему,красивому.Он так стыдилсяи отворачивал голову,когда прошёл по пляжуполуголомуи для негосегоднянепривычному.Ведь это очень трудно —летом зреть для летаи всё прозретьи видеть так, как надо.Он, проболевший от зимыдо лета,он пропустил,как выносиласьбельевая ванна.
«Она будет фифа…»
Она будет фифа,потому что сам тыазартный.Белая и милая,из ваты,чернила и бумаги,потому что сам ты – поэт,стилягас рубашкою в два цветочка.А фифа мяукнет поэту вослед,задобрит сразу,подарит пива шипучую бочку.
«Говорили девчонки…»
Говорилидевчонки:«Любовь голубая,нежность – голубая,верность – тёмная…»А дороги крутиливелосипеды девчонок,и осень, наметая,на нас налетала.«Мы вам скажем, —говорили девчонки, —почему красивыеу нас глаза,почернее сажи;скажем однажды,только осень вымететдо ноября».Грустное небоговорило:«Верьте!»Облака говорили:«Мы правду знаем.Голубого цветалюбовьи нежность.И даже верность,и та – голубая».Но рыжей осения поверил,небу не верил,девчонкам не верил.Но осени пёстройвпервые поверил,навечно поверили не проверил.Только с вышки,которая за дорогойна горы смотритв красный лес,я видел сноварыжие просторы,и это былонамного сильнейголубых небес.А девчонкав вязанной кофточкеи девчонкас голубыми глазёнкамиобманули беспомощно,до ноябряпередумали,и я не узнал —почему у тебя,как угли,чёрные,почернее сажиглаза.
Журавли
Кого стесняться?Осенью до речки далеко.Друг друганам, мальчишкам, не стесняться.Пусть где-то далекомаячило осеннее пальто,Нам осенью мальчишкам не стесняться.Мы нагишомплывёмпо ледяной воде.Друг друга нам, мальчишкам, не стесняться.И с белым камнем-голышомв протянутой рукемы над волною будем простираться.Мы голословные,мы в спорах покричим.Но здесь мы, дружные и голые,вытягивая головы,Летят в холодных водахжуравли.Похожие,озябшие и белые,Не греемся.На берегу не наш костёргорит.Смотрите на реку,прохожие,Как по воде большие, белокожиеОпять летят на берегжуравли.
«Мы любим осень не почему-то…»
Мы любим осень не почему-то —Она ведь красива,Но забудем,Что смерть эти листья косила.Не сила ли в этом,Скажите мне,В красивой смерти,Пылавшей в огне?Не сила ли в этом,Когда жизнь твояСтанет улицей-самоцветомБагрового октября?Я готов стать природойТолько ради осени.Я готов стать городом,Где листья на площадь наносит.Ради секунды-вспышки,Выгорая до дна,Готов стать вышкой,Чтобы услышать, увидать,Как зори горят.
Осенний лист
Всё равно дана любовь,Хотя дана листку печаль,Хотя рассвет его не нов,Когда закат его умчал.И всё равно к щеке прижат,Как будто с дерева не сорван.Пусть называет кто-то соромТого, кто солнцу не мешал.Пусть называет кто-то сором,А он пылал, как сорванец,И под конец кружился сонноВокруг деревьев в сто колец.И уходил, и всё бесшумно,Раз шум и листья ни к чему.И, словно в Антарктиду шхуна,Дни плыли в снежную зиму…Листку дана к земле любовь,Хотя дана ему печаль.Зовут – он возвратится вновь,Как человек, теряя кровь,Как человек, идя сквозь даль.Он для земли готов на всё:И кровь, что собрана, отдать.Лежать в снегах и оттогоОпять к весне бескровным стать.