Руина, Мазепа, Мазепинцы

Костомаров Николай Иванович

написал ей иной ответ, которого содержание скрыл тогда от своего

генерального писаря.

570

Соображая обстоятельства, можно допустить, что и в самом деле

Мазепа в это время не решался еще на измену, потому что

могущество Карла не достигло еще такой высоты, чтобы верность врагу

шведского короля становилась до крайности опасною, а царское

могущество не упало до того, чтобы не возбуждать к себе страха за

будущее. Что княгиня Дольская,

которой сын уже перешел на

сторону Станислава и которая сама притом была в родстве с

Станиславом, пыталась склонять малороссийского гетмана на сторону

нового польского короля, - это было уже теперь естественно; но

Мазепа, кажется, только высматривал и, так сказать, примеривался, как ему поступать, если обстоятельства действительно приведут

к необходимости искать дружбы с Карлом и Станиславом.

Петр прибыл в Киев 4 июля. Во время пребывания государя

в Киеве случились у Мазепы встречи, которые должны были

расположить его слушать с большим вниманием внушения своей

кумы. Долго Петр оказывал Мазепе дружеское расположение, и

никто не становился между ним и монархом. Но усиливавшаяся в

государе привязанность к Меншикову возбудила в Мазепе

признаки ревности к последнему. Когда царь прибыл в Киев, вдруг

разнеслась весть, что Карл XII направляется в Украину. Царь

снаряжал Меншикова на Волынь с кавалериею, а Мазепе указывал

в случае нужды содействовать Меншикову и исполнять то, что

последний прикажет. Эта предполагавшаяся тогда экспедиция не

состоялась, потому что Карл повернул из Польши не в Украину, а в Саксонию, но Мазепа принял царский указ себе в бесчестие.

<Вот, - говорит он близким своим, - вот какое награждение мне

при старости за многолетнюю верную службу! Велят быть под

командою Меншикова! Не жалостно было бы, если б меня отдали

под команду Шереметева или иного какого-нибудь великоимени-

того и от предков заслуженного человека!>

Шляхетская гордость человека, бывшего в юности <покоевым>

польского короля, топорщилась при мысли находиться под

командою того, кто в детстве в Москве торговал пирогами. Впрочем, была еще причина недовольства Мазепы против Меншикова.

Мазепа сватал сестру Меншикова за племянника своего Войнаров-

ского. Александр Данилович сначала обещал, а потом отрекся от

своего обещания. Орлик сообщает, будто Меншиков отвечал

Мазепе, что на его сестре сам царь думает жениться. Как бы то ни

было, но по наружности Мазепа и Меншиков казались добрыми

приятелями. Когда Петр находился в Киеве, Мазепа пригласил

на

обед к себе государя и некоторых вельмож. В числе почетных

гостей был и Меншиков. Когда гости порядочно подпили, Александр Данилович, будучи <маленько шумен и силен>, как

выражается очевидец, взял Мазепу за руку, сел с ним поодаль от

других и говорил, наклонясь к нему на ухо, но так, что стоявшие

571

здесь генеральные старшины и некоторые полковники могли кое-

что расслышать.

<Гетман Иван Степанович, - сказал Меншиков, - пора

приниматься за врагов>. И он при этом подморгнул на старшин. Те, заметивши, что паны хотят говорить между собою втайне, стали

отдаляться, но Мазепа кивнул им, показывая знак, чтоб они

оставались, и отвечал Меншикову как будто на ухо, но так, чтобы

другие слышали: <Не пора>.

<Не может быть лучшей поры, как ныне, когда здесь сам есть

царское величество с главною своею армией>, - сказал Меншиков.

Мазепа возразил:

<Опасно будет не сконча едноей войны с неприятелем, другую

начинать внутреннюю>.

<Их ли, врагов, опасаться и щадить!
– сказал светлейший.
–

Какая с них польза его царскому величеству? Прямо ты верен

царскому величеству; но надобно тебе знамение твоей верности

явить и память по себе в вечные роды оставить, чтоб и впредь

будущие государи ведали и имя твое блажили, что един такой

был верный гетман Иван Степанович Мазепа, который такую

пользу государству Российскому учинил>.

В это время царь встал с своего места, с тем чтобы уехать, и разговор гетмана с Меншиковым прервался неоконченным.

Проводивши высоких гостей, Мазепа воротился к старшинам

и спрашивал: <Слышали?>

Те отвечали, что слышали.

<Вот всегда, - сказал Мазепа, - мне ту песенку поют, и на

Москве, и на всяком месте! Не допусти им токмо, Боже, исполнить

то, что думают!>

Слова, произнесенные Меншиковым, если бы даже и могли

быть слышаны старшинами, не были бы вполне понятны, а потому

Мазепа мог объяснять их смысл, как хотел, и объяснения его

поразили всех страхом. Дело шло о переменах в козацком строе

управления Гетманщины; к этому действительно стремился Петр, хотевший переделать все свое государство на новый лад. Царь до сих пор

не трогал малороссийских порядков только из уважения к советам

Мазепы, который находил несвоевременным касаться в этом

отношении Гетманщины, хотя в принципе всегда заявлял перед царем