Руина, Мазепа, Мазепинцы

Костомаров Николай Иванович

Коробку, который привез туда 27 человек пленных служилых

великоросс иян и 9 боярских людей. Это сделалось в то время, как

татары, помогавшие Суховеенку, подходили к Чигирину.

Таким образом в другой раз Дорошенко старался показать

угодливость московскому государю именно в ту пору, когда ему

самому угрожали соперники. Отпустивши воевод, Дорошенко

выходил против татар на бой, но должен был воротиться, не

сладивши с татарскими силами.

Дорошенко отступил на реку Расаву.

Там на него наступил и сам Суховеенко с запорожцами. В это

время Суховеенко считал себя сильнее своего соперника: за него

было все Запорожье; на левой стороне Днепра держались его

полки: Полтавский, Миргородский и Лубенский, недавно

поклонившийся царю, но снова перешедший к Суховеенку. Более всего

ободряла Суховеенка уверенность, что значительная часть

правобережного козачества отступит от Дорошенка и перейдет к нему, потому что дружба Дорошенка с турками возбуждала уже ропот

между подчиненными. <Без соизволения всего Войска, добиваю-

чись себе панства, вывравляючи себе у турок вечное гетманство, он отдает Украину в подданство царю бусурманскому. Как не

заболит от того сердце у всякого, кто родился в вере

христианской!> Так роптали тогда правобережные малороссияне. В то

самое время, как Суховеенко шел на Дорошенка, последний дожидал

из Турции от султана великого посла, который должен был

привезти ему от падишаха знаки власти над Украиною: булаву, бунчук (по-турецки: алимтуа) и знамя, или санжак; но посольство

турецкое не могло скоро и удобно пройти к Дорошенку и

остановилось в Цекуновке за Днестром. Полки Чигиринский, Черкасский, Белоцерковский и Каневский были с Дорошенком; другие

правобережные полки, именно: Уманский, Кальницкий, Паволоц-

кий и Корсунский, передались к Суховеенку и козаки этих полков

требовали, чтобы снова устроить избрание гетмана вольными

голосами, вместо Дорошенка, которого требовали признать

отступником. Масса козачества потянула Суховеенка к Уманйг, там

положили составить раду. На этой раде козаки принудили самого

Суховеенка снять с себя гетманство, так как и на него оно

возложено было так же неправильно, как на Дорошенка. Суховеенко

173

положил свою булаву, быть может, надеясь опять принять ее по-

избранию. Был на этой раде и жалкий Юраско Хмельницкий, уже снявший с себя монашеский чин. Неизвестно, искал ли он

теперь возможности возвратить себе давно уже потерянное

гетманство, или, как говорит одно известие, только домогался

воротить себе отцовские маетности и скарбы. Но булава досталась,

по избранию рады, не ему и не Суховеенку, а уманскому

полковнику Михаилу Ханенку. Избранный вместо Суховеенка, Ха-

ненко присягнул Войску <за вольности стояти и оплаканную

отчизну, сколько Бог помочи подаст, обороняти>.

Вслед затем новоизбранный гетман Ханенко 13 июля писал

к гетману Многогрешному и к переяславскому полковнику Дмит-

рашке Райчу, прося оказать ему содействие против Дорошенка.

Но у Дорошенка оставалось еще столько козацких сил, что

он не думал подчиняться Уманской раде. И на левой стороне

Днепра у него дела шли еще не совсем дурно. Дорошенко из

своего стана на реке Расаве двинулся к Каневу, но на переправе

через Рось, у села Кононти был застигнут ордою и оставался в

осаде недель пять, пока турецкие послы, шедшие к нему и

задержавшиеся у Днестра, не послали приказания крымским салтанам

от имени турецкого падишаха, чтоб они не тревожили Дорошенка.

По этому приказанию салтаны, помогавшие противной стороне, отвели татар, и освобожденный Дорошенко двинулся к Умани, призывая к повиновению себе Козаков. Когда он дошел до Умани, прибыл туда и турецкий посол Канаджи-паша; он вручил Доро-

шенку знаки власти, присланные от султана: булаву, знамя, бунчук и саблю, оправленную дорогими каменьями. Султанская

грамота, присланная ему, гласила так: <Нам Бог повелел творить

милость всем толкущим в дом отцов, дедов и прадедов наших.

Вы били нам челом, что Войско Запорожское на той и на сей

стороне Днепра, по совету всех старшин и черни, уполномочило

тебя, старшего своего гетмана Дорошенка, чтоб’ ты заявил нам, что обе стороны Днепра желают быть у нас в подданстве и

служить мне готовы, как служат мне господари, волохи и мультане, православные христиане, а я бы всех в милости держал и

оборонял. Посылаю вам бунчук и знамя не на знак подданства, а

токмо на знак приятства и на страх нашим неприятелям. Принял

я вас и всех людей для того, чтоб земля ваша пребывала в тишине

и никто ее не опустошал. Петр Дорошенко должен присягу свою

сдержать, слова своего не нарушить и мне по правде служить, а

я его со всем Войском, старшиною и чернью, со всеми городам

ли и землями истинно, как своих, заступать буду. Не хочу от

вас никаких податей и работ и даяний; дарую вас всякими

вольностями, при которых будете оставаться без нарушений, только

с тем, чтобы, когда мне войско потребно-будет, вы с гетманом