Руины Камелота
Шрифт:
«Они сделали это со мной, — возникла крошечная мысль, словно небольшое пламя свечи в темной комнате, но очень яркое. — Они убили Дэррика, и они собираются убить меня. И когда они покончат со мной, они найдут и убьют всех остальных. Отца. Сигрид. И Маленького принца».
Мерцание ее гнева постепенно разожгло пламя. Она ощутила свои страдания, испробовала полную чашу горя. Теперь, с другой стороны, все, что осталось у нее внутри, была ярость. Она наслаждалась ею, позволила ей расцвести в груди, подпитывала ее.
Она осторожно сняла перчатку. Ей придется двигаться быстро, поскольку даже ее вновь открывшаяся решимость не продлится
«Я не могу кричать, — сказала она себе. Она подняла глаза, увидела тени охранников, все еще видневшихся на дверях палатки. Они были сразу у входа. — Я не могу позволить им услышать себя. Если они зайдут проверить, все будет потеряно…
Она сделала несколько глубоких долгих вдохов. Затем, закрыв рот как можно плотнее, она взялась правой рукой за тонкую плоть левого предплечья. Нащупав пальцами сломанную кость, она сжала ее со всей мочи.
Боль была похожа на белый лист. Она наполнила ее видение, и каждая мышца в ее теле напряглась, чтобы сдержать крик боли, который поднимался у нее в горле. Затем, со слышимым щелчком, сломанная кость выровнялась. Габриэлла резко выдохнула, и слезы брызнули из глаз, потекли по лицу, смешиваясь с засохшей кровью на ее щеке. Волна дурноты не оставляла ее, пока она держала кости на месте. Она старалась сохранить сознание. Наконец, острая боль уступила ноющей. Габриэлла медленно опустила руку, кость не сместилась.
Веревка, которая связывала ее запястья, все еще кольцами лежала на полу. Она подобрала ее, а затем осторожно встала на ноги. Украдкой, она двинулась к столу в задней части палатки. Как она и подозревала, его поверхность была завалена чертежными инструментами, хотя слой пыли наводил на мысль, что ими не пользовались в течение длительного времени. Она нашла тяжелую линейку и осторожно стала привязывать ее к левому предплечью, поддерживая сломанную кость примитивным лубком. Потом, наконец, она надела свою перчатку обратно.
Но ее меч исчез. У нее не было никакого оружия вообще. Тем не менее, восстановив свою руку, Габриэлла почувствовала себя лучше, хоть и немного. Она обследовала палатку еще раз в надежде, что, возможно, она могла бы выскользнуть под одной из брезентовых стен так же, как сделала крыса. Тишина лагеря намекала на глубокую ночь. Таким образом, она действительно могла бы пробраться к крепости незамеченной, если бы только она могла пройти мимо охранников у входа палатки. Брезентовые стены были плотно прикреплены к земле рядами тяжелых, деревянных кольев, но она думала, что она сумеет проползти под ними, если будет очень осторожна.
Она тихонько приблизилась к стороне палатки напротив унылой груды тел. Здесь земля немного уходила вниз. Под туго натянутой тканью можно было увидеть полосу лунного света. Габриэлла опустила на колени и схватилась за край палатки. Там было достаточно места, решила она и просунула ногу под ним.
Именно тогда охранники снаружи зашевелились. Габриэлла услышал слабый лязг их разномастных доспехов, скрип кожаных поясов и жилетов. Они услышали что-то и, наконец, решили проверить.
Она застыла на месте, стоя одной ногой под боковой стенкой. Тени охранников двинулись ко входу. И тогда, что
Бром вернулся.
Двери палатки дернулись, когда Бром раздвинул их в стороны.
Габриэлла заторопилась. Она вцепилась в стену палатки, задирая ее так высоко, насколько она могла и протиснулась под ней. Огонь от костра замерцал в темноте палатки, когда Бром вошел. Он оглядел комнату, заметил ее, и его глаза вспыхнули с яростью. Нижняя часть Габриэллы уже вылезла из палатки, но Бром, двигаясь с невероятной скоростью, пересек пол палатки и испустил низкий рев. Он не стал тратить время, чтобы согнуться и схватить ее, но поднял сапог вместо этого, собираясь ударить ее по шее. Она отчаянно крутанулась, ныряя головой и изворачиваясь под натянутым холстом. Мгновением позже сапог Брома опустился. Он не попал ей в шею, зато прижал ее взметнувшиеся волосы. Она почувствовала боль, когда скатилась в грязь между палатками.
Бром снова взревел, согнулся и схватил ее волосы с другой стороны стены. Она поднялась на колени и рванула изо всех сил. Ее голова откинулась назад — волосы сильно натянулись у корней, но Бром держал крепко и принялся тащить ее назад под стену палатки.
Послышался звон металла, затем треск. Меч Брома разрезал огромную щель в стене, едва не задев шею Габриэллы. Меч застрял там, Бром хмыкнул, пытаясь вытащить его обратно, не выпуская горсть ее волос. Габриэлла повернулась, увидела блеск лезвия, выступающего из стены палатки, и сделала рывок вверх по направлению к нему. Лезвие со свистом коснулось туго натянутых прядей волос и аккуратно срезало их. Через мгновение она была свободна и удирала со всех ног между палатками, скользя сапогами в вязкой грязи.
Бром заревел, на этот раз громче, и снова полоснул по стене, вырезая себе выход.
— Она убегает! — орал он, вырываясь из палатки на открытый воздух. — Скажите мне, где она! Но не трогайте ее! Она моя!
Габриэлла достигла конца палатки, перепрыгнула через один из поддерживающих канатов и оказалась на более широкий тропинке. Костры почти прогорели, и в лагере нигде не было видно факелов или фонарей. Хуже того, туман скрыл луну, делая ночь почти полностью черной. Габриэлла бежала, отчаянно пытаясь найти оружие, но не нашла ничего.
Голоса смешались где-то позади нее.
— Она побежала той дорогой.
— Она далеко не уйдет.
А потом голос Брома:
— Я чувствую ее страх. Предоставьте ее мне, я оставлю каждому из вас кусочек…
Габриэлла нырнула в другой ряд палаток. Внутри возбужденно бормотали голоса. Она перепрыгивала через многочисленные колья и канаты, проклиная их за то, что задерживают ее, и бросилась напрямую в тупик под зазубренный выступ скалы. Тени были там гуще, но еще там стояло дерево. Габриэлла решила, что она в состоянии подняться на него. И тут ее осенило. Она бросилась обратно к ближайшей палатке и схватилась за колышек, вбитый в ее углу. Внутри палатки рычал недовольно чей-то голос, и Габриэлла замерла в страхе. Через некоторое время, однако, голос перешел в бормотание, а затем утих, сменившись медленным, дребезжащим дыханием.