Руины Камелота
Шрифт:
Все, что имело теперь значение, была судьба ее ребенка.
Она отказывалась верить в то, что его, возможно, больше нет. Трагедия была слишком огромной для ее понимания. Ее чудесный малыш, ее единственная оставшаяся надежда…
Она направилась в коридор этажом ниже, ко входу в большой зал цитадели. Рядом с лестницей стояла потухшая свеча Дэррика. Габриэлла внезапно остановилась и в изумлении уставилась на нее.
«Ты должна вернуться к нему, — сказал голос ее покойного мужа. — Сделай из него человека, которым ему предназначено быть. Только ты можешь сделать это сейчас…»
Разве он мог не знать? Было
Возможно, Меродах ошибался. Или даже лгал. Возможно, был шанс…
Крошечный огонек надежды зажегся в ее груди. Он был небольшим, но этого было достаточно, чтобы заставить ее двигаться, чтобы не дать ей просто упасть на сгнивший, красный ковер, опустошенной и лишенной надежды. Она шагнула в полоску света, которая вела в большой зал и заглянула внутрь.
Зачарованные музыкальные инструменты перестали играть. Скрипка и флейта лежали на маленькой сцене, как будто внезапно упали. Огонь все еще ревел в очаге, освещая остатки гигантской люстры. Кроме того, чудовищная, темная скульптура все еще возвышалась в центре комнаты: восемь скелетообразных пальцев сжимали свою проклятую добычу. Призрачные тени кружили вокруг черной свечи, защищая и укрывая ее. Пламя горело как глаз полуночи.
Она должна была потушить его. Но как? Если другие умерли, просто попав в его черное свечение, превратившись в прах, то как она сумеет?
— Ни один человек не может прикоснуться к нему, — размышляла она вслух, нахмурившись. — Только те, у кого волшебная кровь, могут приблизиться к нему и остаться в живых…
Волшебная кровь. Это означает волшебников. Таких, как Елена и Гудрик…
Габриэлла открыла рот в изумлении. Как она могла забыть? Она поспешно метнулась к лестнице, туда, где по-прежнему стояла свеча Дэррика на полу возле ступенек. Ее мешок лежал там же, плоский и пустой. И все же, она внезапно вспомнила, что он был не совсем пуст. Она подобрала его, засунула руку внутрь и нашла длинный узкий предмет на самом дне. Ее сердце подпрыгнуло. Медленно она вытащила предмет и стала разглядывать его. Он выглядел так же, как в первый раз, когда она увидела его. Это была всего лишь длинная деревянная палочка, немного сужающаяся на конце.
Гудрик не знал, каким образом Габриэлла сможет использовать ее, но он сказал, что, возможно, она окажется полезной когда-нибудь. Он предположил, что она поможет сфокусировать магию ее сигилы-сокола, сделать ее более мощной и полезной, если в этом возникнет необходимость.
Необходимость (в этом Габриэлла была совершенно уверена), в конце концов, возникла.
Она уронила мешок и медленно встала, перебирая в руках палочку. Вероятно, это была безумная идея. Скорее всего, она погибнет при попытке. Но она должна была попробовать. Она решительно повернулась ко входу в большой зал и вошла в его мерцающий свет.
Гигантская рука ждала ее, тени метались и кружились. Внутри этого, горела черная свеча.
Когда Габриэлла приблизилась, она почувствовала холод. Он холодил металл ее доспехов, даже слегка сдувал ее волосы назад. Она остановилась рядом с металлическими пальцами, изучая их. Затем, присев и положив свою палочку на каменный пол, она начала расстегивать
Наконец, одетая только в штаны и тунику, она снова взяла палочку. Она надеялась, что она почувствует ее силу каким-то образом, как гарантию того, что ее план сработает, но дерево наощупь было совершенно обычным. Сигила на шее была теплой, впрочем, так же, как и всегда. Ощутив ее там, Габриэлла вздохнула. Все еще стоя на одном колене, она подняла глаза.
Епископ учил ее закрывать глаза, когда молишься, но она еще была не совсем готова к этому шагу. Вместо этого, она поглядела вверх. Летучие мыши по-прежнему кружили под потолком, издавая едва слышный писк.
— Ну, — прошептала она и слегка качнула головой, с трудом находя слова, — вот я здесь. Мои руки в крови, и мое сердце наполнено сомнениями. Я сама осуществила возмездие, вместо того, чтобы оставить это Тебе, как учит Писание. И я даже не могу сказать, что я раскаиваюсь в своих действиях. Может быть, это произойдет позже, если я удостоюсь этого. Пока, я не жалею того, что сделала. Но теперь…
Она остановилась и сделала глубокий вдох. Она чувствовала себя глупо, не потому, что она сомневалась, что Бог был там, а потому что боялась, что он не соблаговолит ее услышать. В любом случае она решила продолжить.
— Теперь… Я приступаю к задаче, которую, я не верю, что смогу осуществить самостоятельно. Мне нужна Твоя помощь и Твое благословение. Не потому, что я заслуживаю этого, но потому, что зло должно быть остановлено. Я готова умереть, попытавшись. Только, пожалуйста… если так и должно быть, не позволяй, чтобы моя смерть оказалась напрасной.
Она сжала палочку в обеих руках и опустила глаза.
— Аминь, — закончила она, нахмурившись.
Она ничего не почувствовала. Возможно, никто никогда и не чувствовал. Возможно, молитва не придавала мужества, а просто несла уверенность — уверенность в том, что все, что должно быть сделано, будет сделано. Она поднялась на ноги, крепко держа палочку в правой руке, и вытянула ее вперед.
Очень медленно, она начала приближаться к тени гигантской руки.
Она не знала ни одного заклинания, даже не могла припомнить слова, чтобы нарисовать фигуры из дыма, которые она практиковала на уроках профессора Тофа. Она могла только надеяться, что силы палочки, вобравшей в себя мощь ее сигилы, будет достаточно, чтобы защитить ее, и в конечном итоге погасить это страшное, черное пламя.
Когда она оказалась между двух скелетообразных пальцев, ощущение холода увеличилось до почти физического присутствия, почти барьера. Она почувствовала, как его граница охватывает ее протянутую руку и распростроняется дальше вверх до плеча. Однако, палочка в кулаке начала слабо светиться. Тусклый голубой свет заструился от нее, словно дымка, обволакивая кисть, затем руку и образовывая своего рода ореол, охватывающий ее всю, чтобы защитить от роя теней. На сердце у Габриэллы полегчало. Она продвигалась вперед, медленно, но настойчиво, полностью входя внутрь чудовищной кисти.