Рукопись Бога
Шрифт:
У каждого были свои фрагменты пазла про чистилище.
В парке не было ни души, кроме блуждающих среди деревьев теней.
Кому еще взбрело бы в голову сидеть в уличном кафе в такой денек? Девушка наведалась в киоск и вернулась с кока-колой и гамбургерами.
– Это все, что у них есть.
Впрочем, меню не имело значения. Все трое слишком давно не ели, к тому же, пережевывая гамбургеры, легче было хранить молчание, которое Альваро не решался нарушить.
– Получается, у нас два чемодана, если считать тот, что в машине, – уныло проговорил он наконец.
– А остальные? – спросила
– Перед нами снова два пути, – устало объяснил священник. – Онесимо Кальво-Рубио оставил диск, в котором указал, что его чемодан спрятан в туннеле между факультетом географии, точнее, отделением теологии, и библиотекой дворца Сан-Тельмо. С другой стороны…
– Что?
– Я, кажется, напал на след Пелайо Абенгосара. Он проводит много времени на заводе, на котором прежде работал. Предприятие называется «Термиса». Оно расположено на полигоне Калонхе. Вы знаете, где это?
– Калонхе? Конечно. Это там, где Кармонское шоссе, – ответила женщина.
Старик промолчал, и Ривен решил взять инициативу в свои руки.
– Очередная развилка. Похоже, нам опять придется разделиться.
Альваро хотел было спорить, но вспомнил, что времени почти не осталось, и смирился с перспективой снова остаться в одиночестве.
– В библиотеку пойдет Ривен. Ему не составит труда отыскать туннель, когда студенты разойдутся.
– Ты считаешь, что крысы и сырость для меня самое то? – огрызнулся парковщик.
– В общем, да, – подтвердила Эрнандес и обратилась к Альваро: – А мы с вами отправимся на завод.
Священник пристально посмотрел на женщину, удивленный ее внезапной решимостью.
Альваро и сам не мог толком понять, отчего в присутствии Эрнандес ему делается не по себе. Ему уже приходилось встречать таких людей. Прирожденные актеры не на сцене, а в жизни, они лицедействуют, чтобы остаться на плаву. Такие люди не мечтают о главных ролях, они готовы примерять чужие маски и даже пожертвовать собственным лицом. Притворяются, но делают это неосознанно и потому убедительно. Это идет у них изнутри. Но, как бы то ни было, священник был рад компании и больше переживал из-за мятой одежды и неприлично отросшей бороды.
– Выходит, до ночи придется шататься неизвестно где, – проговорил Ривен. – Встречаемся на улице Вулкана?
– Нет, – при упоминании мансарды священника передернуло. – Туда возвращаться нельзя.
Никто не спросил почему.
– Ладно, до ночи будем держаться врозь. А завтра?
– Поскольку теперь у нас две машины, можно встретиться в моем приюте, в часовне. Более тихого места не сыскать. Помнишь ее?
– Ты мне ее показывала, когда мы забирали тебя оттуда.
– В двенадцать?
«За двенадцать часов до наступления нового года», – подумал Альваро.
Он хотел сказать это вслух, но поглядел на своих помощников и промолчал.
Священника охватило странное щемящее чувство.
Будто они в последний раз собрались втроем.
7
Комиссар Арресьядо достал из кармана дубликат ключа от ангара, но стоило ему слегка задеть дверь, и она распахнулась с неприятным скрежетом.
По дороге он то и дело набирал номер инспектора, но та не отвечала.
Тусклый свет едва проникал
Но оказалось, что фонарь не нужен.
То, что ожидало Арресьядо в глубине ангара, он предпочел бы не видеть вовсе.
Комиссар опустился на корточки, держа пистолет в ослабевшей руке.
Он уже давно не вспоминал о бывшей жене и дочери. И той цыганке с отрезанным соском, о которой он по-своему заботился в бытность сержантом. И о семнадцатилетней девчонке, которую он повстречал в метро, когда был на курсах в Мадриде. И гомосексуалисте, которого изнасиловал; он застукал его в каком-то мотеле, врезал ему пару раз, а потом, не отдавая себе отчета, перевернул ничком, спустил с него штаны и всадил в зад; потом ушел и больше никогда об этом не думал. И замужнюю женщину, с которой ему время от времени случалось перепихнуться; ее муж как-то явился в участок, рыдая и требуя объяснений. Кажется, ее звали Каталина. И ту, с накладными ногтями. И уборщицу. И хромоножку. И соседки… и арестованные… и жены арестованных… И тысячи красоток, снятых в ночных барах после третьей стопки. И приблизительно четыре миллиона проституток. Череда лиц, сгинувшая в водовороте лет.
Всего несколько дней назад комиссар не сомневался, что денег, обещанных за участие во всем этом безумии, хватит, чтобы накрепко запереть двери, которые ему всю жизнь приходилось держать полуоткрытыми, и наконец распрощаться с прошлым, которое нет-нет да и напоминало о себе сном, голосом или мимолетным отражением в зеркале.
Полицейский заставлял себя думать о разных мелочах, чтобы не вспоминать недель, проведенных рука об руку с молодой напарницей.
На мертвых полицейских он не смотрел.
Не мог отвести взгляд от алых пятен на белом кожаном пальто.
8
Следуя указаниям Эрнандес, Альваро развернул «Пассат» на Кармонской эстакаде и выехал на нигде не обозначенное ответвление шоссе, ведущее к бескрайнему полигону Калонхе.
Священник и девушка нашли адрес «Термисы» в «Желтых страницах» и узнали, что завод расположен на сто тридцать третьем участке, и все равно растерялись, очутившись в клубке автострад, проездов, грунтовых дорог, сооружений самых разных размеров и назначений, разбросанных по полигону согласно никому не известному плану. У обоих было ощущение, что они приоткрыли дверь в индустриальную вселенную, совершенно не зависимую от остального города.
В довершение всего выяснилось, что внутри зоны есть огороженные кварталы с собственной нумерацией и немощенные дороги от дождя превратились в болота.
Альваро несколько раз ловил себя на том, что ездит по кругу: дворники не справлялись со стихией, и вода заливала стекла, не позволяя разглядеть дорогу. Когда Эрнандес в третий раз заметила на стене дома номер сто двенадцать, путники решили бросить машину со спрятанными в багажнике чемоданами и продолжать поиски пешком.
– Вы хотя бы знаете, что производят на этой самой «Термисе»?