Рукопожатия границ(Сборник рассказов)
Шрифт:
— Не беспокойтесь, — сказал как-то начальник заставы. — Если им не удастся пробиться в другом месте, они попытаются пройти здесь, чтобы ударить с тыла по фронту под Тимишоарой, а также по Лугожу и Решице…
Наш командир не был сугубо военным человеком: до войны он работал учителем, до мобилизации был младшим лейтенантом запаса. Вот уже четыре года он служил на границе. И хотя у нашего начальника не было большого военного опыта, он хорошо разбирался в обстановке. Младший лейтенант часто советовался с Ионом Булгэре: они вместе прибыли на границу и понимали друг друга с полуслова. Они предполагали, что от Молдовы Веке, где находилась
Вот как это было!
Двадцать шестого августа утром снова потянулись немецкие суда, но не вверх по течению, как накануне, а вниз, со стороны Югославии и Венгрии. Как только мы их заметили, сразу же объявили тревогу и по телефону от пикета к пикету сообщили об этом на Оршову и Турну-Северин. Суда обогнули остров и скрылись из виду. Через некоторое время из Корониней нам ответили, что конвой прошел и мимо них. В тот же день караван достиг Оршовы. Здесь немцы высадились и хотели занять город. Начались рукопашные уличные бои. Наши солдаты из 94-го пехотного полка пытались сбросить гитлеровцев в Дунай. Но те были поддержаны огнем судовой артиллерии и мониторов. Упорные бои продолжались несколько дней.
Таким же путем, от пикета к пикету, мы узнали, что и в Турну-Северине идут бои с немцами, отступающими из Олтении. Все население города — рабочие судостроительных верфей, железнодорожники и даже женщины и дети поднялись против фашистов. Гитлеровцы были разоружены и взяты в плен. Немцам не удалось соединиться со своими частями в Оршове и Вырчиорове и занять проход через горы в Банат.
У нас было спокойно и днем и в ночь на 27 августа. Только дальше, на западе, наши пограничники сдерживали гитлеровцев, прорывавшихся вместе с хортистами из Венгрии в направлении Тимишоары и Арада. Теперь мы не сомневались, что немцы попытаются высадиться и на пашем участке, стремясь ударить в тыл румынского фронта в Банате. Все эти дни мы были начеку, внимательно наблюдали за Дунаем и продолжали отрывать окопы под вербами и возле здания заставы.
И вот, когда было далеко за полночь, на прозрачной глади воды показались силуэты четырех судов, идущих с потушенными огнями и приглушенными моторами. Суда проплыли мимо и скрылись за островом. Мы подумали, что немцы спешат на помощь к своим в Оршову и Турну-Северин, и передали вниз по реке о их приближении. Но спустя некоторое время наши из Корониней, а также дозор, посланный в ту сторону, сообщили, что вниз по Дунаю не прошло ни одно судно. «Но куда же провалились немцы? — спрашивали мы себя. — Ведь мы же собственными глазами видели, как они проплывали мимо!»
— Они за островом! — воскликнул Ион Булгэре. — Они притаились там и ждут утра, чтобы атаковать нас…
Именно так оно и было: гитлеровцы хотели нас провести, хотели заставить нас подумать, что они удалились, а потом навалиться как снег на голову…
На заре, когда над Дунаем еще висела предутренняя мгла, четыре немецких судна показались из-за острова. Сначала они проплыли немного вверх по течению, пока последнее судно стало в ряд с остальными, затем, повернувшись
Начальник заставы, младший лейтенант Соаре, побежал к телефону, чтобы сообщить об этом в роту и попросить подкрепления. Но рота наша была разбросана на большом протяжении по всему берегу. Другие же части сдерживали гитлеровцев на западной границе. Так что никто в эту минуту не мог дать ни одного человека. Нам посоветовали не терять присутствия духа, потому что немцы делали попытку высадиться и в других местах, но, встретив отпор, отступили.
— Если будут атаковать? — спросил младший лейтенант.
— Держитесь… Удерживайте границу и заставу любой ценой!
Мы стали наблюдать за медленно приближавшимися судами. Начальник заставы смотрел в бинокль, и по нескольким оброненным им словам я понял, что гитлеровцы полны решимости атаковать. Соаре был крепкого сложения, высокий, стройный и плечистый — настоящий пограничник. В то же время мне он казался медлительным и вялым, и я даже побаивался, что младший лейтенант растеряется и мы не сумеем разбить гитлеровцев. Только потом я понял, что именно эта медлительность, за которой на самом деле скрывалась строгая расчетливость, спасла нас.
Гитлеровцы остановили свои суда в трехстах шагах от берега и стали спускать на воду лодки. Немцы находились прямо перед нами и на довольно близком расстоянии для стрельбы, но Соаре запретил пока открывать огонь.
— Пусть все сядут в лодки! — приказал он. — Я дам сигнал!
Долго нам ждать не пришлось, так как гитлеровцы, видно, торопились и направили к нашему берегу сразу по три-четыре лодки от каждого судна. Немцы сидели в лодках рядами, как горошинки в стручке. По нашим подсчетам, их было около трехсот, а нас, как ни считай, — всего лишь двадцать два человека.
— Если б у нас была пара противотанковых пушек, — проговорил кто-то рядом со мной, — живо продырявили бы брюхо их мониторов…
— Тихо! — набросился на него младший лейтенант Соаре.
Немцы все приближались к берегу. Наконец начальник заставы повернулся к Булгэре и спросил:
— Как, теперь тебя устраивает?
— Вполне, господин младший лейтенант…
— Огонь! — скомандовал Соаре.
Взорвав утреннюю тишину, пулемет дал несколько коротких очередей. Возле самых лодок поднялись небольшие фонтаны воды. Один из гитлеровцев покачнулся и рухнул поперек лодки. Ион Булгэре выпустил еще несколько отрывистых, но точных очередей и по другим лодкам. Немцы замешкались и остановились. В это время ударили и другие наши пулеметы, а также винтовки и автоматы. На поверхности воды забушевал уничтожающий свинцовый ураган. Гитлеровцы оказались застигнутыми врасплох, и некоторые, кто потрусливее, стали прыгать с лодок. Они отчаянно били по воде руками и, сраженные пулями, шли на дно.
Но вскоре гитлеровцы оправились от замешательства. Их пули начали поднимать прибрежный песок. Одна такая шальная просвистела мимо моего уха. Солдат, находившийся рядом со мной, икнул и мягко свалился в окоп.
— Не обнаруживай себя! — сердито крикнул Иону Соаре.
Заметив, что огонь наш слишком рассеивается, командир приказал стрелять по лодкам по очереди, концентрируя огонь то в одном, то в другом месте. После первых таких очередей одна из лодок накренилась и, набрав воды, перевернулась. Немцы из нее бросились к другим лодкам. Они хватались за борта и плыли рядом.