Руководство по плохому поведению для девственницы
Шрифт:
— Как только уберемся с этого проклятого пляжа.
— Теперь мы можем идти? — Она огляделась вокруг, потом взглянула на него.
— Я думал, ты никогда не спросишь.
Они схватили свои ботинки и направились обратно в отель.
Глава 12
Если рука Элизы и была немного потной, а пальцы дрожали, когда они возвращались в отель, то Роум никак это не прокомментировал. Она была встревожена. Конечно, была. Черт, он сам нервничал, а ведь он уже занимался сексом. Просто ему хотелось сделать это потрясающе для нее. Более чем удивительно. Роум хотел оставить ей такие невероятные воспоминания,
Потом Роум подумал о другом мужчине, прикасающемся к ней, и ему захотелось пробить кулаком стену. Элиза трахалась с ним. Это было нечестно. Он не хотел, чтобы она смотрела так, как сейчас, на кого-то еще, кроме него.
Они вернулись в свою комнату.
— У меня ноги в беспорядке. Они все в песке. — Элиза вырвала свою руку из его и пошевелила пальцами ног на ковре.
Она казалась нервной, слишком нервной. Роум ненавидел это. Не хотел, чтобы она нервничала рядом с ним, но он знал, что это был просто факт, что они собирались заняться сексом. По крайней мере, он надеялся, что это именно так и она почему-то не боялась его.
— Ты хочешь помыться в ванной?
— Это было бы здорово, — быстро согласилась Элиза и исчезла внутри.
Роум решил, что это даст ей возможность на несколько минут успокоиться и расслабиться.
А это означало, что он мог заняться своими ногами. Он бросил свои ботинки рядом с входной дверью, схватил полотенце из шкафа и направился к гидромассажной ванне в углу комнаты. Стянул с себя мокрые джинсы и поправил член в боксерах, уже пульсирующий и ноющий от желания. От одного только знания, что они собираются заняться сексом, он всю ночь ходил с эрекцией. Элиза возбуждала его во всех отношениях.
Роум вытер ноги мокрым полотенцем, снял рубашку и забрался под одеяло, чтобы дождаться ее. Он слышал шум душа, и в его голове проносились картины Элизы, обнаженной, мокрой и натирающей себя мылом. Роум застонал от этой мысли и потянулся под одеяло, чтобы погладить член. Его член уже был тверд как скала и пульсировал, и мужчина чувствовал, что смазка украшает его головку. Сегодня вечером ему придется придерживать коней, иначе он не покажет ей ничего, кроме трехминутного секса. А этого Роум делать не хотел. Ему нужно было, чтобы это было особенным для нее. Незабываемо.
Потрясающе.
Поэтому Роум привел себя в порядок и попытался думать о других вещах, которые могли бы заставить его эрекцию исчезнуть. Как в тюрьме. Да, это всегда срабатывало. Мысли о камерах, бежевой униформе, бесконечных днях заточения и монотонности. Постоянное беспокойство о том, что на тебя может наброситься кто-то с обидой в очереди. Он не хотел туда возвращаться. Больше никогда.
Когда его желание было под контролем, Роум оглянулся на дверь ванной. Там было тихо, вода была выключена, но Элиза так и не появилась. Интересно, все ли с ней в порядке? Передумала? Может, ему стоит пойти туда и проверить ее? Он начал вставать с кровати, а затем посмотрел вниз на свое почти обнаженное тело. Черт подери! Может, ему сначала одеться? Одеться так, чтобы Элиза не подумала, что он требует секса?
Ему не нужно было, чтобы она чувствовала себя обязанной что-то делать. Если Элиза передумала, он это поймет. Черт возьми, может будет лучше, если она так и сделает, учитывая, что он бросит ее в понедельник. От одной мысли об этом у него внутри все сжалось. Роум встал с кровати и вытащил свою сумку, ища пару брюк, чтобы надеть. Он оденется, а потом сядет и поговорит с Элизой, облегчая ее беспокойство. Он даже снимет второй номер в отеле, если ей так будет
Дверь ванной открылась. Он остановился, поднялся на ноги, одетый только в боксеры, и стал ждать ее.
Элиза вышла из ванной обернутая в крошечное белое полотенце. Ее волосы были сухими и собраны в свободный пучок на макушке. Полотенце было подоткнуто под мышками, натянуто на груди, складка ткани открывала стройную бледную ногу. Она была голой под полотенцем.
А еще она очень, очень нервничала.
Ее взгляд метнулся к нему, оценивая его почти обнаженное тело, а затем вернулся к его лицу. Затем Элиза опустила взгляд в пол.
— Я хотела показать тебе причину…почему я стесняюсь, — еле слышно пробормотала она.
У Роума пересохло в горле. Он знал Элизу и понимал, какое мужество ей требуется, чтобы это сделать. Горел свет, она стояла перед ним в полотенце, готовая открыть ему все свои секреты, что, как ей казалось, у нее были.
И в этот момент Роум так чертовски гордился ее храбростью.
Элиза повернулась к нему спиной и чуть приоткрыла полотенце. Ткань низко опускалась, собравшись на пояснице, и мужчина увидел слабый шрам не шире карандаша. Он начинался у основания шеи и заканчивался в нижней части спины. На ее бедре был еще один шрам не более шести дюймов длиной.
Роум не понимал, что это значит. У нее были шрамы. Это… не было ужасно. Он и раньше видел на ее спине линию и не спрашивал. В этой истории должно было быть что-то еще, поэтому он ждал.
Мужчина увидел, как плечи Элизы приподнялись, когда она сделала глубокий вдох.
— Когда я родилась, у меня на щеке было родимое пятно, — заговорила она. — Я очень стеснялась этого, но мои родители думали, что это делает меня особенной и уникальной. Им не нравилась идея избавиться от него. Наверное, они не понимали, как сильно это меня беспокоит, потому что я всегда была немного… замкнутой. — Элиза пожала плечами. — Потом, когда мне было двенадцать, у меня развился сколиоз. Это искривление позвоночника. Вместо ровной и прямой, моя была S-образной. Моя грудная клетка скручивалась. Мне приходилось весь день носить корсет на спине, каждый день, чтобы попытаться исправить это. — Элиза опустила голову и выглядела такой несчастной, что у Роума защемило сердце. — За одну ночь я перешла от «этого странного ребенка темной щекой» к «этому странному ребенку со скобой и темной щекой». Дети смеялись надо мной. Постоянно. Я стала прятаться от школы и чуть не провалилась с учебой. Родители наняли мне частного репетитора, и я закончила учебу дома. И, в конце концов, стало так плохо со спиной, что пришлось делать операцию. — Она указала на тонкую колонну своего позвоночника, отмеченную шрамами. — Врачи смогли починить большую его часть, но не все. Конечно, у меня есть шрамы. И мои плечи не на одной линии. Это плечо ниже, чем другое. — Элиза похлопала себя по правому плечу. — Мои бедра тоже не выровнены. Они немного не… прямые, благодаря операции. Врачи исправили все, что могли, но это не идеально. Никогда не будет идеально. — Девушка подавилась этим словом.
Его бедная, милая Элиза. Роум шагнул вперед, чтобы коснуться ее, и от прикосновения его пальцев к ее плечу она вздрогнула.
— По-моему, ты выглядишь идеально, — сказал он ей.
Его не волновало, что ее бедра не были прямыми, или что у нее был шрам. Черт, он был весь в татуировках и пирсинге, и все это для того, чтобы выглядеть достаточно грубо, чтобы вписаться и не получить пинка под зад в тюрьме.
— В том-то и дело. Моя спина была исправлена, и как только я смогла убедить своих родителей, я позаботилась о своей щеке. Но каждый раз, когда я смотрю в зеркало… — Элиза с трудом сглотнула.