Рунная птица Джейр
Шрифт:
– Молчи. У меня еще шестеро сынов есть, за них думать надо. Ты чего пришел-то? – спросил Буйвид охотника. – Коли по делу, говори быстрее, коли нет ступай отсель с добром.
– Лошади мне нужны. Две, а еще лучше три.
– Ишь ты, лошади ему нужны! Нет у меня коней.
– Так ли нет? Я ведь не задаром прошу, заплачу, как положено.
– Нет у меня коней.
– Хорошо, давай по-другому поговорим, староста. Хочешь, скажу, что за мысли у тебя? Собрался ты поутру в монастырь отправляться и доложить про меня и моих
– Ишь ты, отгадчик! – Буйвид засопел. – А коли и собрался, так что? Убивать меня будешь?
– Не буду. Понимаю, что по-другому нельзя. Обязан ты Серым братьям доложить о всех чужаках, что в твоей общине появляются. Ну, так слушай, что я тебе скажу. Я охотник Митары. Слышал про нас?
– Колдун, стало быть? – в запавших глазках Буйвида загорелся страх. – Я так и понял, чтоб тебя! А ну…
– Погоди. Знаю, что ничего хорошего про нас не говорят. Но мы сейчас можем друг другу помочь, а это главное.
– Не будет у нас с тобой никаких дел, колдун!
– Ты выслушай, что я тебе скажу, а потом руками маши, - Варнак взял старосту под руку, отвел в сторону и зашептал на ухо, чтобы жена не слашала: - Чувствую я, что этой ночью в Берашин беда придет. Откуда чувство это, не спрашивай – объяснять не стану. Хочешь, чтобы дети твои жили? Тогда послушай меня, а потом доноси на меня, кому хочешь.
– Ты… это чего? – Буйвид отшатнулся от охотника. – Пужать вздумал?
Варнак не успел ответить. Земля под ногами дрогнула, будто ударили в нее изнутри, как в барабан – аж бревна в венце заскрипели, и пыль посыпалась с кровли на людей. Снаружи взвыл ветер. А потом случилось то, чего никто не ожидал. Три года лежавшая неподвижно Лешка громко вздохнула и села на своем лежаке.
– Господи! – охнула женщина, пятясь назад.
Лешка начала трястись, как в приступе падучей, протяжно мычать, будто что-то напевала – от этих звуков даже видавшего виды Варнака подрал мороз по всему телу. А потом она заговорила. Слова произносились странно, ибо говорила Лешка так, как говорят обычно глухие или паралитики, мешались с хрипом и мычанием, и голос девочки звучал, будто кто-то другой за нее говорил. А еще Варнак с ужасом понял, что этот несчастный ребенок говорит стихами.
– Вран на дубе грает, плачет, под луной черный воин скачет, копытом огненный след высекает, мечом кровавым машет, играет. Волком он по свету рыщет, крови праведной напиться ищет, летит он в ночи под черной луною, зовет, зовет меня за собою!
Жуткая литания оборвалась – Лешка захрипела, опрокинулась на подушку, на губах выступила пена. Проснувшиеся сыновья Буйвида сбились в кучу, с ужасом глядели на происходящее. Варнак опомнился первым.
– Скорей! – крикнул он, ткнув ошеломленного виденным старосту в плечо. – Прячь семью в погреб! И оружие мне верни, быстро!
Буйвил не смог ответить –
– Слышьте, там… там! – Чирка задохнулся, закашлялся. – Староста, ой! Мертвяки тама, много!
Буйвид заскулил. За окнами уже колотили в било, и метались огни. Варнак схватил старосту за плечи, тряхнул со всей силой.
– Оружие давай! – проревел он.
– Ааааа! – Буйвид присел и на корточках пополз к длинному ларю у стены. Руки у него тряслись, и он бы, наверное, провозился с замком целую вечность, если бы Варнак не выхватил у него ключ и не отпер ларь сам.
– Прячьтесь! – крикнул он, хватая свой меч и саблю для Браска, сбившимся в испуганную толпу жене и детям Буйвида. А потом бросился вон, в морозную ночь, в которой несущаяся над землей метель уже отчетливо напевала грозную песню смерти.
***
Палисад Берашина казался несокрушимым, но Варнак понимал, что это обманчивое впечатление.
У ворот столпилось десятка два берашинских мужиков, вооруженных кто чем – иные даже в кожаных и железных панцирях и в шлемах, - но Варнак сразу понял, что, если прорвется нежить за частокол, толку от этих вояк не будет никакого. По мосткам наверху палисада метались вооруженные луками ополченцы, крича и ругаясь, метали стрелы в огромную толпу упырей, собравшуюся у ворот. Створки ворот сотрясались под нечеловечески сильными ударами, слышались треск и хруст, будто озлобленные нежити, отчаявшись проломить ворота, начали зубами и ногтями корежить прочное дерево. Варнак повернулся к Чирке, который от самого дома старосты держался за его спиной. Пристав от страха был едва жив.
– Золы сюда, быстро! – скомандовал он. – Свежей и побольше! Чтобы еще теплая была!
– Что ты собрался делать? – поинтересовался Браск.
– Не время объяснять. Если прорвутся упыри за палисад, конец нам всем. Надо их остановить.
– Со старого погоста они, - пролепетал Чирка. – Отец наш всемогущий, да сколько же их!
– Ты еще здесь? – проревел Варнак. – Давай за золой!
– Холопов жалеешь? – спросил Браск. – А ведь этот староста…
– Помолчи. Я делаю то, что должен делать. Я охотник Митары.
– Мы могли бы захватить лошадей и выбраться отсюда через задние ворота. Там нет охраны, все сейчас тут.
Варнак не ответил. Ворота вновь затрещали под напором порождений ночи, и на какое-то мгновение охотнику показалось, что они не выдержат. С башенок и с гребня частокола продолжали стрелять ополченцы, но эффект от их стрельбы был ничтожный – стрелы застревали в мертвых телах, не причиняя нежитям никакого вреда.
Жаль, что Кайлани не со мной, подумал Варнак. Вдвоем они бы смогли больше. Магическая мощь Кайлани сейчас очень бы ему пригодилась. Прав был Батей, ой как прав!