Рунная птица Джейр
Шрифт:
– Даже так? А ты не подумал, что мы теперь в имперских землях? И Серые Братья где-то поблизости?
– Они страшны тебе, Варнак. Нам с Эрин нечего бояться.
– Зря ты так думаешь, парень. Но вижу – тебя не отговорить. Пес с вами, собирайтесь.
Вобщем, отделаться от сидов не вышло. В конце концов, думал Варнак, когда они плыли сквозь сильный снег в маленькой лодке к имперскому берегу, все идет так, как планировалось с самого начала. Он ведь еще в Грее собирался довести этих детишек до Златограда. Впрочем, сиды его мало занимали. Надо
Все ведущие из Патара дороги были засыпаны снегом. Шел седьмой день первого месяца весны, но в Кревелоге по-прежнему господствовала зима. Древние сосновые леса, окружающие Патар, все были в инее. Беглецы остановились в Мируте, в самом Патаре показываться было опасно. За пять имперталей Варнак купил для сидов овчинные тулупы, теплые сапоги и три места в купеческом караване, отправляющемся на север. А еще ему рассказали о постигшем Кревелог новом бедствии – о нашествии восставших мертвецов.
– Разве такое возможно? – спросил охотника Браск.
– Ты все слышал своими ушами, - ответил Варнак.
Их караван вышел из Мируты утром, и к вечеру они прибыли в Дольчин, старинный город, расположенный в тридцати милях от Патара. В город Варнак идти не рискнул – заночевали в предместье, в маленькой убогой таверне, набитой народом, а утром поехали дальше. По дороге караван встретился с большой толпой беженцев с севера. И вновь Варнак услышал истории о великом ужасе, пришедшем в Кревелог.
– Они все сошли с ума, - не унимался Браск. – У нас в Эрае…
– Скоро и в Эрае услышат топот Шести коней, - оборвал его Варнак. – Не суди о том, чего не понимаешь.
– Ты что-то знаешь, Варнак. Почему ты не хочешь все нам рассказать?
– Потому что вам не положено знать всего. Помнишь, я рассказывал тебе про войну Жизни и Нежизни? Про бутылочки с ядом? Темные уже среди нас. Их кони скачут по нашей земле. Что будет дальше, одной Митаре ведомо.
– Ты знаешь, чем это закончится, Варнак?
– Подходит конец времен, мальчик. Надо ли еще что-нибудь говорить?
После встречи с беженцами Варнак решил идти не на север, по дороге на Златоград, а в сторону Лисова. Он ни на секунду не забывал об Этардане и Серых братьях. В Патаре уже наверняка знают о случившемся, и все обители инквизиторов включились в охоту за беглецами – это Варнак понимал хорошо. В окрестностях Лисова вновь были беженцы, и опять Варнак слышал о восставших мертвецах. Переночевав в одном из лагерей, устроенных беженцами в Лисовском лесу, Варнак и его спутники к исходу следующего дня добрались до Берашина. Отсюда до Сорочьего Приюта было не больше полудня пути.
Дом Чирки был обычной крестьянской избой, но тут было тепло и достаточно
– Сможешь раздобыть что-нибудь на ужин? – спросил он.
– А? – Чирка чуть не поперхнулся от жадности, схватил монету, закивал. – Сейчас, господин, сей момент!
Ужин был по-крестьянски простой – ржаной хлеб, соленая капуста, немного холодной свинины, сухая рыба и самогон, - но Варнак был неприхотлив. Проголодавшиеся Браск и Эрин ели с удовольствием, и охотнику даже удалось уговорить девушку выпить немного сивухи для согрева.
– Ой, я опьянела! – прохихикала Эрин. – Петь хочется. И спать.
– Спать – это дело, - одобрил Варнак. – Лезьте на печку, там тепло.
– А ты? – спросил Браск.
– Я на лавке устроюсь.
Сиды уснули быстро. Варнак погасил лучину в поставце, и изба погрузилась в темноту. За окошками, затянутыми бычьим пузырем, свистел ветер – снаружи метель разыгралась не на шутку. И в звуках этого ветра Варнак услышал нечто такое, что заставило его позабыть об усталости и сне.
Убедившись, что сиды мирно и крепко спят, Варнак накинул тулуп и вышел из дома. Под обжигающим ветром дошел до избы старосты.
Дверь открыла заспанная светловолосая женщина с некрасивым, покрытым преждевременными морщинами лицом.
– Я к старосте, - сказал Варнак и вошел.
Он сразу почувствовал тяжелое зловоние – такое бывает в доме с лежачим больным, который уже давно не встает. Варнак заметил, что один из углов горницы отгорожен занавесом из грязной рогожи. Староста лежал на кровати, вытянув из-под одеяла босые шишковатые ноги с черными от грязи ногтями.
– Зачем пришел? – буркнул он.
– Хотел убедиться, что ты не собираешься прирезать нас во сне, - ответил Варнак. – Обсудить с тобой кое-что хочу.
– Утром поговорим. Ночью потребно спать.
– Кто там у тебя? – спросил Варнак, показав на огороженный угол.
– Дочка, - ответила за мужа вошедшая в горницу женщина. – Старшенькая наша, Лешка. Третий год не встает.
Варнак ничего не сказал, прошел вперед и отодвинул рукой занавес. В углу было темно, но Варнак разглядел лежавшую на топчане девочку. Страшная худоба делала ее похожей на скелет, обтянутый синюшной кожей; выпростанные из-под грязного одеяла руки покрывали язвы от укусов кишевших в постели вшей и клопов. Глаза Лешки были открыты, и Варнак понял – она ничего не видит. Она слепая.
– Что с ней? – спросил охотник.
– А тебе какое дело? – с неожиданной злобой ответил Буйвид. – Хватит таращиться-то.
– Заболела она три года тому, - ответила за мужа хозяйка, всхлипывая, - от той хворобы обезножела и видеть перестала. И не говорит совсем. Святые отцы из монастеря смотрели ее, говорят – черная это порча.
– И не помрет никак, - добавил Буйвид, яростно скребя ногтями бороду. – Корми ее, дармоедку…
– Буйвид! – Женщина с шумом втянула воздух. – Постыдился бы…