Рунная птица Джейр
Шрифт:
– Не будем говорить о святых вещах, - Артон сделал Ателле знак помолчать. – Нам предстоит услышать решение совета, и мы примем любое. Но мы хотим сказать, что императоры Вестриаля и Вендаланда всегда были добрыми верущими и хранителями веры. Если нам предстоит поднять меч в защиту дела Божьего, мы почтем это за честь. Вот наше слово, добрые господа.
Совет окончился за полночь, и Артон чувствовал усталость и сильную головную боль. С помощью слуги он переоделся в чистую белую льняную рубашку и мягкие сандалии, а потом велел принести себя горячего вина со специями. В спальне было тепло – камин горел весь день.
Слуга принес вино и осведомился, не нужно ли еще
– Принеси мой меч, - приказал Артон.
– Ее величество спрашивала о вас, - сказал слуга, вернувшись с мечом.
– Скажи императрице, что я очень устал, и сегодня буду спать один. Ступай.
– Доброй ночи вам, государь.
– Доброй ночи.
Совет принял решение. Не единогласно, но принял. Роллин со Вторым Вендаланским легионом и вспомогательными войсками – всего десять тысяч клинков, - отправится в Кревелог, чтобы помочь герцогу Игану навести порядок. Так было записано в решении Совета, но все понимали, что Роллин будет наводить порядок за Игана, который ни на что не годится. Роллину будет помогать премьер Капитула братства в Кревелоге преподобный Кассиус Абдарко и его подчиненные. А вот сам император отправится в Йор. С ним будет гвардия Ателлы, Четвертый легион «Вестриаль», алманские стрелки и сам Гариан. Верховный инквизитор возьмет себе в помощь братьев из Азуранда, Кастельмонте и Вендаланда. Видимо, этот вопрос уже решили на Большом Капитуле братства.
Встав у зеркала, Артон посмотрел на свое отражение и поднял меч острием к потолку. Меч этот когда-то принадлежал его деду Веларию Второму, с ним великий император прошел всю Двадцатилетнюю войну. Отличный меч работы древнего вендаландского мастера-оружейника Россена. Впервые за четыре года правления Артон наденет его не на торжественный развод гвардии и не на смотр войск. Меч отправится с ним на войну, какой империя еще не знала.
Артон наблюдал, как отсветы пламени, горящего в камине, играют на долах безупречно полированного клинка, и что-то похожее на страх шевельнулось в душе молодого императора. Он так и не сумел разгадать тайных мыслей Гариана. Так и не понял, почему инквизитор так настаивает на его присутствии в войске. По какой причине ему следует войти в капище язычников там, в горах Йора, ради какой такой великой цели. И если Гариан лукавит…
Император взмахнул мечом, пронзая воображаемого врага, повернул клинок в воображаемой ране и вновь отвел руку с клинком к плечу. Потом вложил меч в ножны и, допив вино из кубка, растянулся на кровати. Больше всего ему хотелось уснуть – и увидеть во сне ответы на свои вопросы, которых он так и не дождался в реальности.
Глава 2
За стенами дома была предночная стужа, но в горнице было тепло и уютно – и приятно пахло густой наваристой куриной похлебкой. Ее запах перебил даже тяжелый дух неизлечимой болезни, давно обосновавшейся в этом доме. Большой котелок уже стоял на столе, а рядом с ним – круглый хлеб на дощечке и дышащая ароматным паром вареная курица на тарелке. Берашинский староста Буйвид оглядел шестерых своих отпрысков, рассевшихся за столом по правую и левую руку от него, и не сводивших полных счастливого ожидания глаз с курицы, а потом спросил:
– Кто сегодня читает благодарственную молитву?
– Я, - отозвался семилетний Карек, самый младший из детей.
Буйвид кивнул одобрительно, посмотрел на жену. Ее глаза улыбались. Карек встал, сложил молитвенно руки и, закрыв глаза, затянул нараспев:
– Боже всемогущий, Боже милосердный, на небе сущий, хранящий нас усердно, в милости великой нашу жизнь блюдущий, славим тя за милость и за хлеб насущный!
– Хорошо, - вздохнул Буйвид. Взял нож и начал нарезать на ломти каравай – каждому по куску.
– На-ка вот, - сказал он, бросив в миску половину куриного крылышка.
Вообще-то курица была старая, тощая, покрытая толстой и прочной, как имперская дубленая кираса, морщинистой кожей, но Буйвид и эту старушку никогда не пустил бы под нож, если бы не одно счастливое проишествие. Сегодня утром в Берашин пришла новая толпа беженцев – откуда-то из-под Лисова. Человек тридцать на двух повозках, и пешие. Буйвид стоял в воротах и с самым важным видом лично вопрошал сбегов о том, что с ними случилось. Все одно и то же говорили – о мертвецах, которым в земле не лежится. О проклятии, что пало на Кревелог. Буйвид слушал, смотрел по сторонам, привычно уже оценивая, что у беженцев можно за доброту свою попросить, и вдруг заметил ветхую старуху в облезлом полушубке. Старуха как старуха, ничего в ней не было примечательного, но вот под мышкой бабка держала заботливо укутанную в рогожу курочку – белоснежную, славную, молоденькую несушку.
– Эй, мать, - сказал ей Буйвид, - кто будешь и откуда?
– А? – Старуха была тугоухой и вытянула из полушубка голову на тощей шее совсем как ее курица из-за пазухи. – Что?
– Не слышишь что ль? – Буйвид шагнул ближе. – Есть с тобой кто?
– Никого нет, - запричитала старуха, - одна я, сирота несчастная!
– Кура у тебя славная, - сказал Буйвид, потрепав птицу по гребешку. – Подохнет она у тебя, жалко. Давай меняться.
– Не-е, - бабка снова втянула головенку в плечи, будто ожидала, что Буйвид ударит ее. – Моя курица, не отдам!
– Зря, мать, зря. – Буйвид покачал головой. – Ныне вышел нам приказ от святых отцов из соседнего монастыря собирать для них и для императорской армии, что нынче к нам идет из-под самого Азуранда, припасы. Придется тебе куру твою за так отдать. А я тебе мену на жратву предлагаю. Хлебца печеного дам, соли и муки. Тебе, чай, старой надолго хватит. Соглашайся.
Старуха заплакала, прижала к себе курицу, будто мать ребенка. Буйвид мягко взялся за птицу обеими ладонями, потянул на себя.
– По-хорошему тебе предлагаю, мать, - сказал он голосом, в котором зазвенел лед. – Все одно отберут, или от мороза подохнет. А так в накладе не останешься. Давай, давай. У меня знаешь какой петух? Я ему твою невесту сосватаю, будут жить счастливо, сытно и долго. И тебе прибыль, и твоей птичке счастье. А то ведь сгинет ни за что, жалко.
Бабка, вслхипывая, разжала руки. Буйвид унес курицу домой, пристроил в сенях, взял из кладовки пару щепотей грязной, смешанной с землей соли и несколько пригоршней прошлогодней муки. Ссыпал все по тряпкам, добавил пол-ковриги и отнес бабке. А потом отправился домой, зашел в курятник и прирезал одну из старых кур, давно уже переставших нестись и почти доживших до конца свой недолгий куриный век.
Стук в дверь был совсем некстати. Буйвид нахмурился, когда на пороге появился Чирка, пристав общины.
– Господин староста, там чужаки пришли, - сообщил Чирка. Он почему-то показался Буйвиду испуганным.
– Ну и что? – Буйвид отвернулся. – Пришли и пришли. Пожрать дай спокойно!
– Господин староста, так они того… с оружием.
– Солдаты, что ль?
– Не могу знать. Но оружие свое без барагоза отдали.
– Сколько их?
– Трое. Мужик вроде нашенский, а вот парень с девкой странные какие-то. Требуют тебя для разговора важного.
– Требуют? – Буйвид засопел.
– Чего ж в них странного?