Русь (Часть 1)
Шрифт:
Ирина чувствовала в себе тот подъем и возбуждение, которые бывают в редкие счастливые моменты. Она все время как будто показывала кому-то, какой она может быть, точно была увлечена своим собственным возбуждением и потому была ни для кого не доступна.
И когда раздались зажигающие кровь звуки мазурки, она сама подбежала к Васе, схватила его за рукав и увлекла на середину зала.
Все невольно остановили глаза на этой красивой паре, даже вышедшие в зал после партии преферанса старички.
Вася, отпустив сестру на всю длину руки, держал ее только за пальчики и, прищелкивая
А Ирина, - легкая, воздушная, угадывая каждое его движение, - быстро, мелко перебира-ла своими маленькими ножками, и иногда ее рука делала какой-то удалой жест над головой, глаза радостно сверкали, отвечая восторженным глазам брата, и, закинув свою хорошенькую головку, она кружилась вихрем, отдавшись сильным мужским рукам.
* * *
Митенька Воейков чувствовал себя на бале совершенно одиноким. В веселье молодежи он не мог принять участия, так как танцевать не умел и всегда чувствовал перед кем-то невидимым внутренный стыд при каждом слиянии с толпой. А в частности, что касается танцев, то это просто было бы странно: жить идейной жизнью, со всей страстью думать о переустройстве жизни людей на новых началах и в то же время выписывать ногами кренделя по паркету.
Тогда он стал одиноко прохаживаться за колоннами, как будто поглощенный своей мыслью, и изредка взглядывал на мелькавшие в танцах пары, всякий раз отыскивая глазами знакомую прическу с ниточкой жемчуга, и с замиранием сердца ждал встречи глазами.
Он только боялся подойти к Ирине и заговорить, даже при одной мысли об этом у него уси-ленно билось сердце и темнело в глазах от страха, что вдруг она сама подойдет к нему, а он не найдется сказать ей ничего значительного, не похожего на то, что говорят другие. И оправдает ли он ее интерес к его теперешнему одинокому виду, когда начнет говорить с ней?
Под влиянием этих мыслей он даже вышел из зала и пошел бродить по коридору, с бьющимся сердцем оглядываясь каждый раз при стуке женских шагов.
– Где же вы, схимник, все прячетесь?
– вдруг неожиданно услышал он сзади себя знакомый женский голос.
Митенька испуганно оглянулся. Перед ним стояла Ольга Петровна. Он непривычно близко перед собой видел в полумраке слабо освещенного коридора ее высокую тонкую фигуру в белом платье с розой сбоку в тяжелой волнистой прическе. Она, как всегда, держалась необычайно легко и прямо. А глаза ее смотрели насмешливо и загадочно в его глаза, как бы всматриваясь в них в полумраке.
– Кто это решил, что я прячусь?
– сказал Митенька Воейков, уловив нотку кокетливой фамильярности и отвечая в том же тоне.
– И всё думает, думает... Как вы, мужчины, часто портите себе тем, что не вовремя думаете. Надо быть интересным, возбуждать женщин одним своим присутствием и брать любовь везде, где... где только можно. Ну?
– сказала Ольга Петровна, остановившись после горячей длинной фразы и взглядывая возбужденно
– Что "ну"?
– спросил, улыбаясь, Митенька, как улыбается сильный мужчина, слушая наивную болтовню женщины.
Он неожиданно свободно взял тон сильного мужчины, который снисходительно предостав-ляет возможность пользоваться собой.
Молодая женщина даже удивленно взглянула на него.
– Возьмите меня под руку и пойдемте сюда...
– сказала она после некоторого молчания, как будто, не ожидая совсем, нашла что-то интересное для себя.
Они прошли в маленькую угловую комнату, где под зеркалом стояла одиноко горевшая свеча.
Ольга Петровна подошла к зеркалу и, надев сумочку на руку, подняла красивые, полные у сгиба локти и стала оправлять прическу.
Митенька, остановившись несколько сзади, смотрел на ее высокую, стройную фигуру, выступавшую в темном пространстве зеркала белизной лица, платья и игрой бриллиантов, видел ее горевшие возбужденным бальным блеском глаза и замечал иногда, что эти глаза в зеркале останавливались на нем, точно чего-то ожидая с его стороны.
– Ну вот и всё, - сказала молодая женщина, опуская руки и повертываясь к нему, как бы говоря этим, что она в его распоряжении.
И когда она стояла так с опущенными руками несколько секунд, очень близко перед ним, Митеньке показалось возможным взять ее обеими руками за талию и слегка притянуть к себе. Может быть, она этого и ждала... Но Ольга Петровна оглянулась на диванчик и, перейдя по ковру комнаты, села, указав Митеньке место рядом с собой на диване.
– Ну, скажите, что вы сидите и не хотите никого знать?
– спросила она, откинувшись головой на спинку дивана и повернув лицо к собеседнику. Неужели женщины вам так и не нужны?
– Пока были не нужны...
– сказал загадочно-спокойным и насмешливым тоном Митенька Воейков.
Ему приятно было и легко с этой женщиной. Она сама подставляла ему фразы, на которые было легко отвечать в определенно взятом тоне. И каждый безразличный пустяк, сказанный в этом тоне, получал уже особенное значение. И каждый взгляд, брошенный им на ее обнаженные руки, усиливал это значение.
Ольга Петровна, очевидно, знала красоту своих рук. Она сидела, лениво раскинув их: одну положила на валик дивана, так что видна была ямка на пухлом сгибе внутренней части локтя, другую бросила на диван.
– Когда же вам будут нужны женщины?
– спросила она, сидя с откинутой головой и чуть насмешливо глядя сбоку на Митеньку. Тот почувствовал насмешку, и на минуту его сила и уверенность исчезли. Он было растерялся и, только собравши все усилие воли, вернул прежний тон и сказал с прежним спокойствием, что своевременно известит всех женщин.
– Это будет торжественный момент!
– воскликнула, смеясь и катая головой по спинке дивана, Ольга Петровна.
– Нет, да вы интересный мальчик...
– сказала она, вдруг повернув-шись к нему и близко вглядываясь в его глаза.
– Потому что еще не знаете многого из того, что в вас есть... Ну, пора идти, - прибавила она, улыбаясь и глядя на Митеньку, но не вставая. Потом быстро встала и подошла к зеркалу.