Русь: от славянского расселения до Московского царства
Шрифт:
Наконец, перекличку со «Словом» можно усмотреть в строках «Истории о великом князе Московском» Андрея Курбского: «Идеже были прежде в пустошенных краях русских зимовища татарские — тамо грады и места сооружишася. И не токмо кони русских сынов в Азии с текущих рек напишася, с Танаиса и Куалы и з прочих, но и грады тамо роставишася». [642] Гидроним «Куала» сходен с «Каяла» — названием реки, у которой погибло Игорево войско. В «Слове» Каяла тесно связана с Доном (Танаисом): «на рце на Каяле, у Дону Великаго». [643] Известно, что Курбский долгое время служил на Псковщине и тесно общался с местными монахами [644] (правда, не Пантелеймонова монастыря, где двумя с половиной веками ранее была сделана приписка на Апостоле, а другого, крупнейшего псковского монастыря — Псково-Печерского).
642
Курбский А. М. История о великом князе Московском. СПб., 1913. С. 13–14.
643
Слово о полку Игорев… С. 82.
644
См.: Кистерев С. Н. Князья Ярославские и Псков в первой половине XVI в. // У источника. 1. Ч. II. М., 1997.
Следы возможного знакомства со «Словом» на Псковщине [645] могут быть соотнесены с выдвигавшейся гипотезой о псковских чертах Мусин-Пушкинской рукописи поэмы. [646]
Высказывались предположения о наличии реминисценций из «Слова о полку Игореве» в еще целом ряде памятников древнерусской литературы: некоторых версиях «Сказания о Мамаевом побоище», [647]
645
Можно в связи с этим еще отметить, что одним из составителей Степенной книги (в т. ч. раздела об Александре Невском, сыне Ярослава Всеволодича, к которому приходили «славные куряне») был, как ныне доказано, пскович Василий-Варлаам (см.: От Нестора до Фонвизина: новые методы определения авторства. М., 1994. С. 126–224).
646
См.: Творогов О. В. Псковские элементы в языке «Слова» // Энциклопедия «Слова о полку Игореве». Т. 4. СПб., 1995.
647
Sofonia's Tale… P. 7–27; Дмитриев Л. А. Вставки из «Задонщины» в «Сказании о Мамаевом побоище» как показатели по истории текста этих произведений // «Слово о полку Игореве» и памятники Куликовского цикла. М.; Л., 1966. С. 408–409, 434–439.
648
См.: Назаревский А. А. Следы «Слова о полку Игореве» в древнерусской литературе // Вксник Кшвськ. ун-ту. № 7. Сер. филологи та журналистики. 1965; Творогов О. В. Реминисценции «Слова» в древнерусской литературе // «Энциклопедия “Слова о полку Игореве”». Т. 4. Мнение о текстуальных параллелях «Слова о полку Игореве» со «Словом о погибели Русской земли» (памятником середины XIII в.) не имеет под собой достаточных оснований: сходство этих произведений лежит в жанрово-художественной сфере (см.: Горский А. А. «Слово о полку Игореве»: обстоятельства возникновения и некоторые проблемы изучения // Слово о полку Игорев… С. 49–52).
Очерк 4
Неизвестная война
Успех монгольского нашествия на Русь 1237–1241 гг. был сам по себе предопределен военной мощью завоевателей — перед ними не устоял ни Китай, ни Хорезм, ни разгромленные после Руси Венгрия и Польша. Но в силу этой несомненной непобедимости войск Монгольской империи остались незамеченными некоторые особенности военных действий на Руси во время нашествия Батыя. В отличие от названных выше стран, при прохождении монгольских войск через русские земли почти не было полевых сражений (собственно, все хорошо известные факты героического сопротивления Батыевым полчищам связаны с обороной городов). При этом практически все открытые бои, что имели место, относятся к первому походу Батыя — вторжению в Рязанское княжество и Северо-Восточную Русь в 1237–1238 гг. Тогда у Коломны произошло сражение с Батыем войск Суздальской земли (во главе с сыном великого князя владимирского Юрия Всеволодича) и части рязанских сил, а уже после падения Владимира Юрий Всеволодич сошелся в гибельном для себя бою с туменом Бурундая у р. Сить. [649] Во время же походов на Южную Русь фиксируется лишь одна попытка вступить в открытое сражение: осенью 1239 г., когда татары [650] осадили Чернигов, князь Мстислав Глебович попытался извне прийти на помощь осажденным, но был разбит. [651] Сильнейшие князья Южной Руси того времени — Михаил Всеволодич, княживший в 1238–1239 гг. в Киеве, и Даниил Романович Волынский бежали, не дожидаясь подхода татар. [652] Причем Михаил, находясь осенью 1239 г. в Киеве, даже не попытался помочь обороне своего отчинного Чернигова.
649
ПСРЛ. Т. 1. Стб. 460–461, 464–465; Т. 2. Стб. 779; НIЛ. С. 75–76.
650
Сами завоеватели называли себя монголами, но в Европе, в т. ч. на Руси, их именовали татарами (термин восходит к обозначению одного из монголоязычных племен, которое китайцами было перенесено на всех монголов; см.: Егоров В. Л. Золотая Орда перед Куликовской битвой // Куликовская битва. М., 1980. С. 176–178).
651
ПСРЛ. Т. 2. Стб. 782.
652
ПСРЛ. Т. 2. Стб. 782, 785–787.
О какой-либо внезапности монгольского удара не может быть и речи. Помимо того, что в Южной Руси прекрасно было известно о походе Батыя на Северо-Восток Руси 1237–1238 гг. (тогда, кстати, частично пострадала и Черниговская земля: Козельск, прославившийся семинедельной обороной, входил в ее состав), осенью 1239 г., т. е. за год до основного «южного» похода — через Киев, Волынь и Галичину в Центральную Европу — Батый захватил два главных центра Днепровского Левобережья, Переяславль и Чернигов. [653] Времени подготовиться к отражению удара у князей, правивших к западу от Днепра, было достаточно, но они повели себя крайне пассивно.
653
Там же. Стб. 781–782; Т. 1. Стб. 469.
Поведение южнорусских князей резко контрастирует с тем, что имело место в 1223 г., во время первого монгольского похода в Восточную Европу. Тогда (хотя это, первое появление монголов действительно было внезапным) три сильнейших князя Южной Руси — Мстислав Романович Киевский, Мстислав Святославич Черниговский и Мстислав Мстиславич Галицкий — сумели договориться о совместном выступлении, организовали вокруг себя других южнорусских князей (из Черниговской, Волынской и Пинской земель) и предприняли против монголов наступательную операцию. [654] Другое дело, что когда дошло до сражения, координированность действий сменилась разобщенностью, которая и привела к трагедии на Калке. Но на стадии подготовки в 1223 г. несомненны согласованные действия всех южнорусских князей; более того — была достигнута договоренность и с Юрием Всеволодичем Владимирским. [655] В канун же Батыева нашествия не видно и намека на что-либо подобное. Для того чтобы оценить причины такого контраста, следует обратиться к особенностям политической ситуации на Руси в первой трети XIII столетия.
654
Там же. Т. 1. Стб. 445–447; Т. 2. Стб. 740–745; НIЛ. С. 61–63.
655
Отряд во главе с его племянником Васильком Константиновичем не успел прийти на помощь (ПСРЛ. Т. 1. Стб. 441–447).
Наибольшим политическим влиянием в это время пользуются четыре княжеские ветви, управлявшие соответственно четырьмя землями: это черниговские князья — «Ольговичи» (Черниговская земля), смоленская ветвь Ростиславичей (Смоленская земля), волынские князья, потомки Изяслава Мстиславича (Волынская земля), и потомки Юрия Долгорукого (Суздальская земля). Исключая Волынь, где в период 1205–1219 гг. (а частично и позже) велась внутридинастийная борьба, завершившаяся победой Даниила и Василька Романовичей, [656] междоусобные конфликты внутри этих земель были в первой трети XIII в. единичны: в 1216 и 1229 гг. в Северо-Восточной Руси (при этом второй разрешился без применения военной силы), [657] в 1226 г. в Черниговской земле, [658] в 1232 г. в Смоленской11. При этом князья других ветвей на «чужие» земли не посягали: [659] даже если князь, возглавлявший «родовое» княжество, терпел поражение от князей иной ветви на своей территории, победители не сами пытались сесть в его столице, а стремились передать власть в ней другому, дружественному им князю из той же ветви (Мстислав Мстиславич — Константину Всеволодичу в Суздальской земле в 1216 г., Владимир Рюрикович и Даниил Романович — Мстиславу Глебовичу в Чернигове в 1234 г.). [660] Основная же борьба шла между четырьмя сильнейшими ветвями за столы, не закрепленные за определенными династиями. Одним из них был Киев, сохранявший статус номинальной столицы Руси, [661] другим — Новгород, где решающую роль в выборе князя играло местное боярство. Третьим же с конца XII в. стал Галич: здесь в 1199 г. пресеклась местная династия, и на «Галицкое наследство» стали считать себя вправе претендовать представители всех сильнейших княжеских ветвей.
656
См. о ней: Пашуто В. Т. Очерки по истории Галицко-Волынской Руси. М., 1950.
657
НIЛ. С. 55–57; ПСРЛ. Т. 1. Стб. 451–452.
658
ПСРЛ. Т. 1. Стб. 448. 12 НIЛ. С. 72.
659
За исключением факта княжения Ольговича Святослава Игоревича во Владимире-Волынском в 1206–1207 гг. (ПСРЛ. Т. 2. Стб. 718–720).
660
НIЛ. С. 55–57; ПСРЛ. Т. 2. Стб. 772.
661
См.: Горский А. А. Русские земли в XIII–XIV веках: пути политического развития. М., 1996. С. 28.
В период до Калкской битвы явно успешнее других вели борьбу за «общерусские» столы смоленские Ростиславичи: в сумме 33 года княжения на трех столах (у Юрьевичей — 12, Изяславичей и Ольговичей — по 8), при этом в Киеве — 19 лет против 3 у Ольговичей и 1 у Изяславичей, в Новгороде — 11 против 12 у Юрьевичей. Апогеем могущества Ростиславичей можно считать 1217–1218 гг. и 1220–1221 гг., когда они владели и Киевом, и Новгородом, и Галичем. [662]
Активностью междоусобной борьбы за Киев, Галич и Новгород наполнены первые два десятилетия XIII в. 1220-е гг. были в этом отношении более спокойны. В Киеве с 1212 г. утвердился Мстислав Романович, Ростиславов внук; после гибели Мстислава на Калке ему наследовал племянник Владимир Рюрикович. В Галиче в конце 1210-х гг. обосновался двоюродный брат Мстислава Романовича Мстислав Мстиславич. Лишь в Новгороде князья в 1220-х гг. менялись часто, но обошлось без серьезных столкновений. Однако после смерти Мстислава Мстиславича (1228 г.) ситуация стала обостряться.
662
Подробно см.: там же. С. 13–19.
Первым симптомом конфликта была война Владимира Рюриковича Киевского, Михаила Всеволодича Черниговского и половецкого хана Котяна против Даниила Романовича Галицкого, прибегнувшего к польской помощи (1228 г.). [663] В последующие годы (до 1232 г.) Михаил Всеволодич был в основном занят борьбой с Ярославом Всеволодичем, братом владимирского великого князя Юрия, за новгородский стол, окончившейся победой Ярослава, [664] а Даниил Романович — борьбой за Галич с венграми, шедшей с переменным успехом. [665] В 1231 г., когда неудача Михаила в Новгороде стала уже очевидной, он предпринял первую свою попытку претендовать на Киев: благодаря союзу, который Владимир Рюрикович заключил с Даниилом, эта попытка была нейтрализована. [666] Даниил Романович в 1234 г. сумел изгнать венгров из Галича. [667] После этого военные действия распространились на Киевщину и Черниговщину. Михаил в союзе с князем Изяславом (скорее всего, это был сын Мстислава Мстиславича «Удатного») [668] выступил в поход на Киев. Даниил пришел на помощь Владимиру Рюриковичу; Михаилу пришлось отступить к Чернигову, а Изяслав бежал к половцам. Даниил и Владимир вторглись в Черниговскую землю, захватили (действуя в союзе с двоюродным братом Михаила Мстиславом Глебовичем) несколько городов по Десне, затем осадили Чернигов, вынудив Михаила уйти из своей столицы. По соглашению с черниговцами в городе сел Мстислав Глебович; но затем Михаилу удалось нанести поражение войскам Даниила Романовича, после чего Даниил и Владимир вернулись к Киеву. Тем временем Изяслав привел половецкое войско. Под Звенигородом оно нанесло поражение Даниилу и Владимиру, причем киевский князь попал в плен. Изяслав занял киевский стол, а Михаил, развивая успех, овладел Галичем. [669]
663
ПСРЛ. Т. 2. Стб. 753–754.
664
См.: Янин В. Л. Новгородские посадники. М., 1962. С. 137–139.
665
См.: ПашутоВ. Т. Очерки… С. 211–215.
666
ПСРЛ. Т. 2. Стб. 766.
667
Там же. Стб. 771-72.
668
См.: Горский А. А. Указ. соч. С. 14–17.
669
ПСРЛ. Т. 2. Стб. 772–774; НІЛ. С. 73–74.
В 1235–1236 гг. на территориях Галицкой и Волынской земель шли военные действия между Михаилом и Изяславом, с одной стороны (в союзе с половцами и польским князем Конрадом Мазовецким), и Даниилом и Васильком Романовичами — с другой (в союзе с Владимиром Рюриковичем и литовцами). Даниил пытался отвоевать у Михаила Галич, но добился возвращения только Перемышля. Владимир, освободившийся из половецкого плена за выкуп, вернул себе киевский стол, но вскоре уступил его (видимо, по соглашению с Даниилом) Ярославу Всеволодичу, пришедшему из Новгорода в 1236 г.. [670]
670
См.: там же. С. 74; ПСРЛ. Т. 2. Стб. 774–777; Горский А. А. Проблемы изучения «Слова о погибели Рускыя земли» // ТОДРЛ. Т. 43. Л., 1920. С. 30, прим. 94. Недавно А. В. Майоров высказал предположение, что Ярослав занял Киев как союзник не Даниила Романовича и Владимира Рюриковича, а Михаила Всеволодича. Он отмечает, что Ярослав и Михаил, враждовавшие некоторое время из-за Новгорода, в 1230 г. помирились при посредничестве митрополита и черниговского епископа, и утверждает, что «в 1231 г. на княжеском съезде в Киеве отношения черниговского и владимиро-суздальского князей оформились в военный союз, опираясь на который Михаил начал свою борьбу за Галич» (Майоров А. В. Галицко-Волынская Русь. СПб., 2001. С. 600–606). На самом деле в княжеском съезде в Киеве 1231 г. князья Суздальской земли участия не принимали (см.: ПСРЛ. Т. 1. Стб. 457). Замирение же Ярослава с Михаилом было недолгим: в том же самом 1231 г. Ярослав (при поддержке брата Юрия, которого А. В. Майоров считает инициатором союза Ярослава с Михаилом) воевал против Михаила в Поочье, пожег принадлежавший ему город Серенск, а в 1232 г. сторонники Михаила предприняли попытку рейда на Новгород (НІЛ. С. 71–73; ПСРЛ. Т. 1. Стб. 459). Воевал Ярослав против Михаила и в 1239 г. (см. ниже, прим. 674).
В 1238 г., узнав о гибели своего старшего брата Юрия в бою с монголами на р. Сить, Ярослав ушел из Киева и сел на освободившийся владимирский стол. Михаил после этого занял Киев, оставив в Галиче своего сына Ростислава. Вновь перешел в руки черниговских князей и Перемышль. [671] Но торжество Ольговичей было недолгим.
В 1239 г. Даниил вернул себе Галич. [672] Осенью того же года татары захватили Переяславль и Чернигов, подступали (пока с рекогносцировочной целью) и к Киеву. [673] Зимой 1239–1240 гг. в поход на Юг Руси выступил Ярослав Всеволодич. Михаил бросил Киев и бежал в Венгрию. Ярослав захватил город Каменец на киево-волынском пограничье, взяв в нем в плен жену и бояр Михаила. [674] В Киеве сел князь из смоленской ветви Ростислав Мстиславич [675] (очевидно, его вокняжение произошло с санкции Ярослава). [676] Но вскоре Даниил захватил Ростислава и оставил в Киеве своим наместником боярина Дмитра. [677] Это был уже канун похода Батыя на Киев.
671
ПСРЛ. Т. 2. Стб. 777; Грушевський М. С. Хронольогія подій Га-лицько-Волинськоі літописи // Записки наукового товариства ім. Шев-ченка. Т. 41. Львів, 1901. С. 27–28; Горский А. А. Проблемы изучения «Слова о погибели Рускыя земли». С. 24–32.
672
ПСРЛ. Т. 2. Стб. 777–778.
673
Там же. Стб. 781–782.
674
Там же. Стб. 782–783; Т. 1. Стб. 469. Существует мнение, что в Ярославе, взявшем Каменец, следует видеть не Ярослава Всеволодича, а Ярослава Ингваревича, одного из мелких князей волынской ветви (ср.: Майоров А. В. Указ. соч. С. 602). Если бы это было так, то его действия вряд ли вообще были бы упомянуты в летописании Северо-Восточной Руси. Между тем владимирский летописец не только не прошел мимо захвата Каменца и жены Михаила, но и написал об этом в тех же выражениях, что и о походе Ярослава Всеволодича в том же 1239 г. на Смоленск: «Ярослав иде. со множеством полона приведе в своя си»; «Ярослав иде. а сам со множеством полона с великою честью отиде в своя си» (ПСРЛ. Т. 1. Стб. 469). Допущение, что летописец в первом случае писал о походе не своего великого князя, а одноименного незначительного южнорусского князя, никак не обозначив, что это не тот Ярослав, не верховный правитель Суздальской земли (которому посвящена значительная часть остальной информации статьи 1239 г.), представляется абсолютно невероятным.
675
Там же. Т. 2. Стб. 782.
676
См.: Горский А. А. Русские земли в XIII–XIV веках. С. 25.
677
ПСРЛ. Т. 2. Стб. 782.