Русь: от славянского расселения до Московского царства
Шрифт:
Очерк 4
Две исторические победы великого князя Дмитрия
30-летний период, в течение которого великое княжение сохранялось за московскими князьями, не прошел даром. Традиционная монгольская политика недопущения чрезмерного усиления кого-либо из вассальных правителей в данном случае дала явный сбой. И попытка Орды на рубеже 50-60-х гг. XIV в. изменить соотношение сил в Северо-Восточной Руси не удалась — как из-за накопленного к этому времени Москвой потенциала, так и по причине обострения в это время внутриордынской ситуации. Уже в 1362 г., воспользовавшись наличием в Орде нескольких противоборствующих правителей, москвичи сумели получить ярлык на великое княжение для Дмитрия Ивановича. Попытка Дмитрия Константиновича, заручившись собственным новым ярлыком, вернуться на владимирский стол была пресечена военной силой. К 1363 г. были возвращены Галич и половина Ростова. [848] Таким образом, в течение трех лет Москва восстановила позиции, существовавшие при Иване Ивановиче.
848
См.: ПСРЛ. Т. 15. Вып. 1. Стб. 72–74; Т. 18. С. 101–102; Кучкин В. А. Русские княжества и земли перед Куликовской битвой // Куликовская битва. М., 1980. С. 62–64.
А с конца 60-х гг., когда Дмитрий повзрослел, москвичи, по выражению антимосковски настроенного тверского летописца, «надяся на свою на великую силу, князи русьскыи начаша приводити в свою волю, а которыи почалъ не повиноватися ихъ вол, на тыхъ почали посягати злобою». [849] В 1368 г. было занято Ржевское княжество, некогда принадлежавшее союзнику Москвы Федору Святославичу (из смоленских князей), а в конце 50-х гг. захваченное Литвой. [850] Тогда же было начато наступление на Тверь. Эти действия вызвали реакцию со стороны великого князя литовского Ольгерда, женатого на сестре тверского князя Михаила Александровича. Помимо литовской помощи, Михаил попытался заручиться поддержкой эмира Мамая, ставшего к этому времени правителем западной части Орды (к западу от Волги). В 1371 г. Мамай от лица своего марионеточного хана Мухаммед-Бюлека выдал Михаилу ярлык на великое княжение, но тверской князь отказался взять вспомогательную татарскую рать для своего водворения во Владимире, а Дмитрий Московский в том же году приехал в Орду и ценой богатых даров сумел получить ярлык на свое имя. Более действенной была для Твери литовская поддержка. Ольгерд совершил три похода на Москву — в 1368, 1370 и 1372 гг.; во время двух первых он осаждал недавно отстроенный белокаменный Кремль, в ходе же третьего был остановлен на Оке у Любутска. [851] По заключенному летом 1372 г. договору Москва обязывалась вернуть Ржеву, но Ольгерд признавал
849
ПСРЛ. Т. 15. Вып. 1. Стб. 84.
850
ПСРЛ. Т. 15. Вып. 1. Стб. 68, 87; РИБ. Т. 6. 2-е изд. СПб., 1908. Приложение. Стб. 137–138. О князе Федоре Святославиче см.: Горский А. А. Русские земли в XIII–XIV веках: пути политического развития. М., 1996. С. 38–39.
851
См.: Горский А. А. Москва и Орда. М., 2000. С. 83–95; он же. «Всего еси исполнена земля Русская.»: личности и ментальность русского средневековья. М., 2001. С. 114–116.
852
ДДГ. М.; Л., 1950. № 6. С. 22. О дате грамоты и условиях соглашения см.: Кучкин В. А. Русские княжества и земли. С. 89–93.
853
См.: Кучкин В. А. Русские княжества и земли. С. 50–51, прим. 135.
854
ПСРЛ. Т. 15. Вып. 1. Стб. 105.
Но в том же 1374 г. «великому князю Дмитрию Ивановичю бышеть розмирие с татары и с Мамаем». [855] Впервые со времен Даниила Галицкого русское княжество вступило в открытую конфронтацию с Ордой. [856] Однако противоборство с Мамаем не колебало ставшее традиционным представление о законности власти хана Орды — «царя» — над Русью. Современники расценивали ситуацию, при которой реальная власть в Орде находилась в руках не хана, а временщика, как нарушение нормы. [857] Соответственно борьба с Мамаем рассматривалась как выступление против незаконного правителя.
855
Там же. Стб. 106.
856
Ранее были только случаи стихийных городских восстаний против конкретных представителей ордынской власти и столкновений с ордынскими отрядами, сопровождавшими войска русских князей.
857
Ср. характеристики летописцев-современников: «…царь их не владяще ничимъ же, но всяко старишинство держаще Мамай» (Приселков М. Д. Троицкая летопись, Реконструкция текста. М.; Л., 1950. С. 416); «Некоему убо у них худу цсарюющу, но все дющу у них князю Мамаю» (НIЛ. С. 376).
В этой ситуации Михаил Тверской вновь предъявил претензии на великое княжение и в 1375 г. получил ярлык от Мамая. [858] В ответ на Тверь двинулось огромное войско, состав которого позволяет оценить пределы власти Дмитрия Московского. В поход двинулись, помимо самого Дмитрия Ивановича и его двоюродного брата Владимира Андреевича Серпуховского, суздальско-нижегородский князь Дмитрий Константинович, его сын Семен и братья — Борис и Дмитрий Ноготь, ростовские князья Андрей Федорович и Василий и Александр Константиновичи (двое последних княжили во входившем в ростовские владения Устюге), князь Иван Васильевич из смоленской ветви (правивший в Вязьме [859] ), ярославские князья Василий и Роман Васильевичи, белозерский князь Федор Романович, кашинский князь Василий Михайлович (удельный князь тверского дома, перешедший на сторону Москвы), моложский князь Федор Михайлович (Моложское княжество выделилось в XIV в. из Ярославского), стародубский князь Андрей Федорович, князь Роман Михайлович Брянский (Брянском он тогда уже реально не владел, тот был в руках Ольгерда), новосильский князь Роман Семенович, оболенский князь Семен Константинович и его брат тарусский князь Иван. [860] Таким образом, верховную власть Дмитрия Ивановича признавали не только все княжества Северо-Восточной Руси (кроме Тверского, за исключением его Кашинского удела), но также князья трех верховских княжеств Черниговской земли (Новосильского, Оболенского и Тарусского), Роман Михайлович, считавшийся великим князем черниговским [861] и вяземский князь. В результате похода Михаил Тверской капитулировал, признав себя «молодшим братом» Дмитрия Ивановича, а великое княжение — его «отчиной». [862]
858
ПСРЛ. Т. 15. Вып. 1. Стб. 109–110.
859
См.: Горский А. А. Русские земли в XIII–XIV веках. С. 37–38.
860
ПСРЛ. Т. 15. Вып. 1. Стб. 110–111; Т. 18. С. 115–116.
861
См.: Флоря Б. Н. Борьба московских князей за смоленские и черниговские земли во второй половине XIV в. // Проблемы исторической географии России. Вып. 1. М., 1982. С. 71–73.
862
ДДГ. № 9. С. 25–26.
В 1375–1376 гг. Мамай наносил удары по владениям московских союзников — новосильского и нижегородского князей. [863] В 1377 г. у границ Нижегородского княжества на р. Пьяне татарами Мамая было разбито войско, состоявшее из нижегородских и московских полков, [864] в 1377 и 1378 гг. дважды разорялся Нижний Новгород, а в следующем году в пределах Рязанской земли на р. Воже Дмитрий Иванович в союзе с Рязанью разгромил посланное Мамаем на Москву войско под командованием Бегича. [865]
863
ПСРЛ. Т. 15. Вып. 1. Стб. 109, 112–113.
864
Там же. Стб. 118–119. В литературе до сих пор можно встретить утверждение, что поражение русским войскам на Пьяне нанес независимый от Мамая ордынский «царевич» Арапша (Арабшах), в 1377 г. появившийся близ границ Нижегородского княжества (см., например: История России с древнейших времен до конца XVII века. М., 1996. С. 276–277). На самом деле к войскам, ожидавшим нападения Арапши, «пога-нии князи Мордовьстии подведоша в таю рать татарьскую изъ Мамаевы Орды» (ПСРЛ. Т. 15. Вып. 1. Стб. 118).
865
ПСРЛ. Т. 15. Вып. 1. Стб. 118–119, 134–135.
После этого правитель Орды начал подготовку к масштабному походу, закончившемуся битвой на Куликовом поле в верховьях Дона 8 сентября 1380 года.
По поводу Куликовской битвы, ее перипетий и связанных с ней событий высказывалось немало разноречивых суждений. [866] Многие из них были связаны с недостаточной изученностью основных источников, повествующих о сражении, — т. н. «памятников Куликовского цикла». В настоящее время хронологию и соотношение этих произведений в главных чертах можно считать определенными. Наиболее ранним памятником Куликовского цикла была, по-видимому, «Задонщина» — произведение поэтического характера; однако использовать ее как источник фактических данных о сражении следует с осторожностью, во-первых, в силу специфики жанра, во-вторых, потому, что хотя первоначальный текст «Задонщины» появился, скорее всего, в 80-х гг. XIV в., [867] сложение двух дошедших до нас редакций — Краткой и Пространной — относится к более позднему времени (вероятнее всего, к 70-м гг. XV в.). [868] В начале XV в., при составлении протографа Троицкой летописи (памятника московской книжности), возник краткий летописный рассказ о битве, дошедший в составе Рогожского летописца и Симеоновской летописи. [869] Одновременно появился рассказ новгородского летописания, сохранившийся в составе Новгородской I летописи младшего извода. [870] Немного позже, при составлении митрополичьего свода конца 10-х гг. XV в., на основе рассказов Троицкой летописи и протографа Новгородской I летописи младшего извода возникла т. н. Повесть о Куликовской битве, донесенная Новгородской IV и Софийской I летописями. [871] В ней повествование было расширено множеством подробностей (в большинстве своем не вызывающих сомнений по части достоверности). [872] И только много лет спустя, в начале XVI в., появилось самое известное и широко распространившееся в списках произведение о Куликовской битве — «Сказание о Мамаевом побоище» (использовавшее и «Задонщину», и Летописную повесть). [873]
866
Имеются в виду, разумеется, научные разногласия, а не растиражированные недавно бредни Фоменко и К0, «переносящих» сражение с Дона в пределы Москвы [см. об этом работы специалистов, вынужденных потратить время на опровержение подобных нелепых мистификаций: Кучкин В. А. Новооткрытая битва Тохтамыша Ивановича Донского (он же Дмитрий Туйходжаевич Московский) с Мамаем (Маминым сыном) на московских Кулижках // ОИ. 2000. № 4; Петров А. Е. Прогулка по фронтовой Москве с Мамаем, Тохтамышем и Фоменко // История и антиистория: критика «новой хронологии» академика А. Т. Фоменко. М., 2000].
867
См.: Кучкин В. А. К датировке «Задонщины» // Проблемы изучения культурного наследия. М., 1985.
868
См.: Кучкин В. А. О термине «дети боярские» в «Задонщине» //ТОДРЛ. Т. 50. СПб., 1997.
869
См.: Памятники Куликовского цикла. СПб., 1998. С. 11–15.
870
См.: там же. С. 23–27.
871
См.: Памятники Куликовского цикла. С. 42–47. О датировке свода-протографа Новгородской IV и Софийской I летописей см.: Бобров А. Г. Новгородские летописи XV века. СПб., 2001. С. 128–160.
872
См.: Кучкин В. А. Победа на Куликовом поле // ВИ. 1980. № 8. С. 8- 10, 12–15, 19.
873
О датировке «Сказания о Мамаевом побоище» см.: Клосс Б. М. Избранные труды. Т. 2. М., 2001. С. 331–348. Большинство заблуждений по поводу Куликовской битвы как раз и связано с некритическим использованием «Сказания». К ним относится, в частности, представление о том, что Пересвет и Ослябя были монахами Троице-Сергиева монастыря и оба пали в битве, причем Пересвет — в поединке перед началом сражения; из ранних источников следует, что Пересвет и Ослябя были, скорее всего, митрополичьими боярами, Пересвет погиб в гуще сражения, а Ослябя остался жив (подробнее см. Часть III, Очерк 3). Характерно также выдвинутое недавно публицистом на основе слов, вложенных автором «Сказания» в уста Мамая, — «Азъ не хощу тако сътворити, яко же Батый, нъ егда доиду Руси и убию князя их, и которые грады красные довлють нам, и ту сядем и Русью владем, тихо и безмятежно поживемъ» (Сказания и повести о Куликовской битве. Л., 1982. С. 26) — утверждение, что Мамай хотел непосредственно осесть на Руси (дополняемое фантазиями на тему подстрекательства его со стороны «зловредного Запада») (Кожинов В. В. История Руси и русского Слова: современный взгляд. М., 1997. С. 405–435). В действительности это место «Сказания» восходит к Летописной повести, где Мамай говорит: «Поидемь на рускаго князя и на всю силу Рускую, яко же при Батыи было — крестьянство потеряемъ, и церкви Божиа попа-лимъ, и кровь ихъ прольемь, и законы ихъ погубимь» (Сказания и повести. С. 16). Автор «Сказания» постарался усилить драматизм ситуации, вложив в уста Мамая стремление не повторить Батыя, а превзойти его.
К лету 1380 г. Мамай основательно подготовился к решающей схватке с Москвой. Не надеясь после Вожи только на собственные силы, он заключил союз с новым великим князем литовским Ягайлой Ольгердовичем. Власть Мамая
В начале кампании, когда Мамай с войском кочевал за Доном, а Дмитрий находился в Коломне, Мамаевы послы привезли требование платить выход как при хане Джанибеке (сыне Узбека), «а не по своему докончанию. Христолюбивый же князь, не хотя кровопролитья, и хот ему выход дати по крестьяньскои сил и по своему докончанию, како с ним докончалъ. Он же не въсхот». [875] Под «своим докончанием» имеется в виду определенно соглашение, заключенное Дмитрием с Мамаем во время личного визита в Орду в 1371 г. Но тогда Дмитрий преследовал цель задобрить Мамая, чтобы вернуть себе ярлык на великое княжение. Следовательно, он соглашался на большие выплаты, чем те, что имели место до 1371 г., но оговоренный размер дани все же уступал тому, который существовал при Джанибеке. С 1374 г. Москва перестала соблюдать это докончание; теперь, в условиях приближения Мамая в союзе с Ягайлой, Дмитрий соглашался вернуться к его нормам. Но Мамай, рассчитывая на перевес в силах, не уполномочил своих послов идти на уступки.
874
ПСРЛ. Т. 4. Ч. 1. Вып. 1. С. 311–312.
875
Там же. С. 314.
Ранние источники дают очень немного сведений о том, отряды каких русских земель и княжеств участвовали в походе Дмитрия Ивановича на Дон. Рассказ Рогожского летописца и Симеоновской летописи, кроме самого Дмитрия, называет по именам только двух князей — Федора Романовича Белозерского и его сына Ивана, и то в силу того, что они пали в сражении. [876] Рассказ Новгородской I летописи младшего извода упоминает об участии в битве двоюродного брата Дмитрия серпуховского князя Владимира Андреевича. [877] Летописная повесть говорит также о наличии в войске Андрея и Дмитрия Ольгердовичей, литовских князей, в 1378–1379 гг. перешедших на службу к Дмитрию Московскому. [878] Андрей ранее княжил в Полоцке, а после своего отъезда из Литвы в 1377 г. во Пскове; Дмитрий был прежде князем брянским, а перед переходом к Дмитрию Ивановичу — трубчевским. [879] Можно заключить, что под их началом находилось какое-то количество служилых людей из Полоцка и Черниговщины, а также псковичей (об их присутствии в «Повести» говорится прямо). В перечне погибших «Повести», помимо белозерских князей, упоминаются князь Федор Тарусский и брат его Мстислав, а также (только в тексте Софийской I летописи) князь Владимир Дорогобужский; [880] из этого следует, что в сражении участвовали силы из Тарусского княжества — пограничного с Московским верхнеокского княжества Черниговской земли, и из Вяземско-Дорогобужского, самого восточного из княжеств Смоленской земли. «Задонщина» утверждает, что в походе участвовал отряд новгородцев. [881] В двух списках «Задонщины» — У и ИI — наличествует также перечень количества погибших знатных людей: кроме белозерских князей и бояр с территорий Московского и великого княжества Владимирского (московских, коломенских, серпуховских, переяславских, костромских, владимирских, дмитровских, можайских, звенигородских, углицких) там названы «посадники» новгородские, паны литовские (только в списке ИI), а также бояре суздальские, муромские, рязанские и ростовские. [882] Если под «панами литовскими» имеются в виду отряды Андрея и Дмитрия Ольгердовичей, то упоминание рязанских бояр вызывает сомнение, поскольку князь Олег Рязанский занимал в конфликте с Мамаем 1380 г. если и не враждебную Москве позицию, то уж во всяком случае не союзническую. Правда, можно допустить, что речь идет о боярах Пронского княжества — удельного княжества Рязанской земли; известно, что в битве на Воже 1378 г. одним из флангов русского войска командовал князь Даниил Пронский. [883] Но нельзя исключать, что расчет погибших бояр — позднее добавление к первоначальному тексту «Задонщины», появившееся при создании ее Пространной редакции. Перечисленные сведения дают, таким образом, довольно мало материала для заключений, какие войска участвовали в Куликовской битве, помимо ратей, собранных с территории собственно Московского и принадлежавшего Дмитрию Ивановичу великого Владимирского княжеств.
876
Памятники Куликовского цикла. С. 9–10.
877
Там же. С. 22–23.
878
Там же. С. 32 (текст Софийской I летописи старшего извода), 68 (текст Новгородской Карамзинской летописи, считающейся наиболее ранней редакцией Новгородской IV).
879
См.: Флоря Б. Н. Литва и Русь перед битвой на Куликовом поле // Куликовская битва: Сб. статей. М., 1980. С. 158–166.
880
Памятники Куликовского цикла. С. 38–39, 77–78.
881
Памятники Куликовского цикла. С. 98, 113, 127. Об этом же говорит новгородский синодик XVI в., содержащий поминание о «на Дону избиеных братии нашеи при велицем князи Дмитреи Ивановичи» (Шляп-кин И. А. Синодик 1552–1560 гг. Новгородской Борисоглебской церкви // Сборник Новгородского общества любителей древности. Вып. 5.Новгород, 1911. С. 7).
882
Памятники Куликовского цикла. С. 119, 131–132.
883
ПСРЛ. Т. 15. Вып. 1. Стб. 134–135; Т. 18. С. 126–127.
Наиболее подробные сведения о составе русского войска (точнее — сведения о его «командном составе», позволяющие говорить о том, рати с каких территорий выступили в поход) содержатся в трех источниках — «Сказании о Мамаевом побоище», [884] Новгородской летописи Дубровского [885] и Архивской летописи. [886] Два последних восходят к общему протографу — новгородскому своду 1539 г., [887] и тексты, относящиеся к интересующему нас вопросу, в них идентичны. «Сказание о Мамаевом побоище», как сказано выше, было создано в начале XVI в. Таким образом, оба памятника, доносящие подробные данные о составе армии Дмитрия Донского в 1380 г. — поздние, отстоящие от событий более чем на столетие. В историографии состав русского войска освещается обычно на основе именно этих источников. [888] Однако по причине их позднего характера высказывались сомнения в достоверности сведений «Сказания» и летописей Дубровского и Архивской по этому вопросу. [889]
884
Сказания и повести. С. 30, 34.
885
ПСРЛ. Т. 4. Ч. 1. Вып. 2. С. 486.
886
РГАДА. Ф. 181. № 20. Л. 366 об. — 367; Шахматов А. А. О так называемой Ростовской летописи. СПб., 1904. С. 24–25.
887
См.: Словарь книжников и книжности Древней Руси. Вторая половина XIV–XVI в. Л., 1989. Ч. 2. С. 37, 52–54.
888
При этом одни авторы отдавали предпочтение «Сказанию» (Тихомиров М. Н. Куликовская битва 1380 года // Повести о Куликовской битве. М., 1959. С. 355–356), другие — летописи Дубровского (Бегунов Ю. К. Об исторической основе «Сказания о Мамаевом побоище» // «Слово о полку Игореве» и памятники Куликовского цикла. М.; Л., 1966. С. 501–502), третьи соединяли сведения того и другого (Черепнин Л. В. Образование русского централизованного государства в XIV–XV веках. М., 1960. С. 607–608; Кирпичников А. Н. Куликовская битва. Л., 1980. С. 51–52; Каргалов В. В. На границах Руси стоять крепко! Великая Русь и Дикое поле: противостояние XIII–XVIII вв. М., 1998. С. 64), невзирая на то, что они практически полностью противоречат друг другу.
889
Бегунов Ю. К. Указ. соч. С. 496–500, 505–506; Салмина М. А. Еще раз о датировке Летописной повести о Куликовской битве // ТОДРЛ. Т. 32. Л., 1977. С. 21; Кучкин В. А. Победа на Куликовом поле // Вопросы истории. 1980. № 7. С. 15; Скрынников Р. Г. Куликовская битва: проблемы изучения // Куликовская битва в истории и культуре нашей Родины. М., 1983. С. 63–65; Живая вода Непрядвы. М., 1988. С. 558–559 (А. И. Плигузов). Мнение, согласно которому летопись Дубровского донесла древнейший рассказ о сражении (Азбелев С. Н. Повесть о Куликовской битве в Новгородской летописи Дубровского // Летописи и хроники. 1973 г. М., 1974), убедительно оспорено М. А. Салми-ной, показавшей, что ее текст вторичен по отношению к тексту Новгородской IV летописи, которая была источником свода 1539 г. (Салмина М. А. Указ. соч. С. 6–22).
Прежде чем подступить к оценке данных «Сказания о Мамаевом побоище» и летописей Дубровского и Архивской (далее их текст об «уряжении полков» обозначается как НДубр-Арх), надо обратить внимание, что имеется возможность очертить круг княжеств — вероятных участников Куликовской битвы, исходя из состояния военно-политических отношений Москвы с соседними политическими образованиями до и после Куликовской битвы. Как говорилось выше, в 1375 г. Дмитрий собрал под свои знамена в походе на Тверь войско, в состав которого входили князья суздальско-нижегородские, ростовские (включая устюжских), вяземский, ярославские, белозерские, кашинский, моложский, стародубский, бывший брянский, новосильский, оболенский и тарусский, а также новгородские силы. Еще одним походом, участники которого подробно описаны, был поход Дмитрия Донского на Новгород зимой 1386–1387 гг. В данном случае состав войска приведен не по князьям, а по городам. В походе приняли участие «рати» с территории великого княжества Московского и Владимирского — московская, коломенская, звенигородская, можайская, волоцкая, ржевская, серпуховская, боровская, дмитровская, переяславская, владимирская, юрьевская, костромская, углицкая, галицкая, бежицкая, белозерская, вологодская, новоторжская, — а также «рати» из Мещеры, княжеств Муромского, Стародубского, Суздальского, Городецкого, Нижегородского, Ростовского (с Устюжским), Ярославского, Моложского. [890] Отличия состава войска 1386–1387 гг. от войска 1375 г. (помимо того, что новгородцы стали теперь противной стороной) следующие: 1. «Белозерская рать» в результате перехода Белоозера после гибели князя Федора Романовича на Куликовом поле в состав московских владений оказалась в ряду великокняжеских сил. 2. Отсутствуют войска Вяземского княжества, т. к. князь Иван Васильевич погиб в 1386 г. в битве смоленских князей с Литвой под Мстиславлем, а его сын тогда же подписал договор, по которому смоленские князья попадали в зависимость от Литвы [891] (т. е. Вяземское княжество вышло тем самым из коалиции, возглавляемой Дмитрием Донским). 3. Отсутствует рать из Кашинского княжества, т. к. после смерти Василия Михайловича Кашинского в 1382 г. Кашин отошел к тверскому князю Михаилу Александровичу. [892] 4. Отсутствуют силы верховских княжеств (Новосильского, Тарусско-Оболенского), что объясняется, очевидно, отдаленностью их (пограничных с ордынской территорией) от театра военных действий (союз князей этих земель с Дмитрием сохранялся — в 1385 г. Роман Новосильский и тарусские князья участвовали в войне Москвы с Рязанью [893] ). 5. На сей раз в походе участвуют войска из Муромского княжества и Мещеры. [894] Можно с уверенностью полагать, что в 1380 г. сборы русского войска исходили в основе из той же коалиции княжеств: в августе 1380 г. Дмитрий Иванович имел достаточно времени для сбора войск — не меньше, чем в 1375 г., поскольку Мамай не торопился с продвижением, ожидая подхода войска Ягайло. [895] Имеющиеся в ранних источниках о Куликовской битве отрывочные сведения об участвовавших в сражении князьях подтверждают правильность такого подхода: в них упоминаются белозерские и тарусские князья, а также князь дорогобужский (Дорогобуж был вторым по значению городом в Вяземском княжестве, и павший на Куликовом поле князь Владимир Дорогобужский — возможно, брат Ивана Васильевича Вяземского), т. е. представители трех далеко отстоящих друг от друга районов, входивших в область «мобилизаций» 1375 и 1386 гг.: Белоозеро является ее крайней северной точкой, Вязьма с Дорогобужем — крайней западной, а Таруса — самой южной после Новосильско-Одоевского княжества. Попытаемся теперь, исходя из вероятности сходства состава русского войска в 1380 г. с участниками походов 1375 и 1386–1387 гг., оценить достоверность перечней, содержащихся в «Сказании о Мамаевом побоище» и НДубр-Арх.
890
ПСРЛ. Т. 4. Ч. 1. Вып. 2. Стб. 345; Т. 42. С. 149.
891
Там же. Т. 15. Вып. 1. Стб. 152–155; Смоленские грамоты XIII–XIV/ веков. М., 1963. С. 73–74.
892
См.: Горский А. А. Москва и Орда. С. 110.
893
ПСРЛ. Т. 15. Вып. 1. Стб. 150; ДДГ. № 19. С. 54.
894
Мещера до 1381 г. оказалась под властью Дмитрия Донского: в его договоре с Олегом Рязанским этого года она называется «куплей» московского князя (ДДГ. № 10. С. 29).
895
См.: Кучкин В. А. Победа на Куликовом поле. С. 10.