Русь. Строительство империи

Гросов Виктор

— Это не твои люди, боярин, — вышел я вперед. — Это свободные жители Березовки. И они сами выбирают, как им жить.

Душан еще немного постоял, сверля нас злобным взглядом, а потом развернул коня и ускакал прочь, прихватив с собой своих людей.

— Убирайся, боярин! — крикнул ему вслед Микола. — И больше не возвращайся!

Когда они скрылись из виду, я повернулся к дружинникам.

— Спасибо, братцы, — с улыбкой сказал я своим людям. — Не подвели.

— Мы завсегда за тебя, староста, — ответил за всех Степа. — Ты за нас горой, и мы за тебя.

Этот

случай показал мне, что я могу положиться на своих людей.

Но Душан так просто не сдастся. Он затаил злобу и еще вернется, чтобы отомстить.

Не прошло и недели, как ко мне подошел Митро, отвел в сторону и тихо говорит:

— Староста, недоброе творится. Слышал я, что Душан с Ярополком, купцом из Совиного, шушукается. Не иначе, как замышляют что-то против вас.

— Что слышал-то? — нахмурился я.

— Да шепчутся люди, будто Душан обещал Ярополку помочь Березовку под себя подмять. А Ярополк ему за это — долю от золота нашего, — торговец понизил голос еще больше.

— Золота, значит. Вот оно что…

Все же прав я был, Совиное хочет себе золото. Нужно сворачивать золотодобычу. Я и так намыл больше десяти килограммов. Нужно вовремя остановиться.

А напряжение и без того росло с каждым днем. То там, то тут происходили мелкие пакости. То кто-то подожжет стог сена на окраине села, то пропадет инструмент у кузнеца, то отравят колодец в одном из дворов. Сначала я думал, что это все проделки Ярополка. Но потом стал понимать, что дело не только в нем.

Внутри Березовки кто-то гадит. Неужели Добрыня с отцом?

А на следующий день я получил первые проявления смуты.

— Староста, — раздался взволнованный голос Милавы, — там войско идет чье-то!

Я оторвался от стола, на котором были разложены наши золотые кругляши. Сегодня утром мы с Тихоном и еще двумя верными людьми снова занимались тайной отливкой. нужно было срочно обменять золото на серебряные гривны. Митро обещал провернуть это дельце через своих знакомых купцов в Переяславце. Многое от этого зависело — нужно было закупить дополнительно провизию, оружие, да и мало ли что еще может понадобиться в такое неспокойное время.

Я как раз пересчитывал кругляши, аккуратно складывая их в небольшой льняной мешочек.

— Войско? — переспросил я. — Откуда? Много их?

— Яшка прибежал, рассказал. Он в дозоре был. — Взволнованная Милава стояла в дверях. — Далеко еще. Но пыль столбом стоит. Много, видать.

Я вышел из мельницы. Здание мельницы, на которой обосновались Степа, Милава и я, стояла чуть в стороне от села, на небольшом пригорке. Отсюда открывался вид на дорогу, ведущую к Березовке. И сейчас, вглядываясь вдаль, я увидел то, чего так сильно не хотел.

За горизонтом, там, где дорога терялась в мареве зноя, поднималось густое облако пыли. Оно росло, приближалось, и уже можно было различить темные силуэты всадников. Сомнений не было — это была чья- то армия.

— Селяне? — спросил я, не отрывая взгляда от дороги.

— Все в селе, за частоколом, — ответила Милава. — Спрятались.

Степа сразу же всех согнал с полей и только потом Яшку отправил к тебе.

Кажется, началось.

Война…

Глава 18

Интерлюдия.

Декабрь. Наше время.

После экзекуции Олиного проекта началась церемония награждения. То есть, вручения новогодних подарков. Геннадий Петрович, уже изрядно подогретый шампанским, выступил с трогательной речью о «трудовых подвигах» и «достижениях» коллектива. Он говорил о «единстве», «сплоченности» и «корпоративном духе», щедро разбавляя свой монолог пошлыми шуточками и цитатами из советских фильмов. Я с трудом сдерживал зевок. Все это было до боли знакомо и предсказуемо.

Усач, с сияющей улыбкой, вытаскивал из большого красного мешка блокноты. С логотипом компании. Оригинально, ничего не скажешь.

Логотип — это отдельная история, гордость Усача. Он представляет собой стилизованное изображение моржа, вальяжно развалившегося на шезлонге. Морж одет в ярко-розовые плавки в горошек и солнцезащитные очки с зеркальными линзами, в которых отражаются вспышки фотокамер. В одной лапе он держит бокал с коктейлем, украшенным бумажным зонтиком, а в другой — смартфон, на экране которого красуется надпись «КЛИКНИ СЮДА, ТЮЛЕНЬ!». Из пасти моржа торчит золотой зуб, а над головой парит облачко с надписью «Реклама? Пффф… Заплати и расслабься!».

Каждый сотрудник, подходя к «Деду Морозу» в дорогом костюме, получал заветный блокнот и порцию липких поздравлений.

— Вот, Антон, держи! — Геннадий Петрович торжественно вручил мне блокнот. — Записывай свои гениальные идеи! Чтобы не забыть!

— Спасибо, Геннадий Петрович, — процедил я, принимая «подарок».

Мелькнула мысль поиздеваться и над его любимым логотипом. А это идея, надо будет обмозговать. Месть — блюдо, которое подают холодным.

— А тебе, Оленька, — он повернулся к Оле, которая все еще выглядела расстроенной, — тоже блокнотик! Рисуй! Развивай свои художественные таланты! — он загоготал, довольный своей «шуткой».

Девушка молча взяла блокнот.

Когда фарс с подарками закончился, начались тосты. За компанию, за успех, за процветание. За все то, чего в «Морж и Ко» не было и в помине. Я механически поднимал бокал, изображая участие, а сам уже представлял, какой подарок ждет Геннадия Петровича после новогодних каникул. И этот подарок ему точно запомнится надолго.

Вечером, когда офис опустел, превратившись в безмолвный лабиринт теней и мерцающих мониторов, началось мое шоу. Выступление одного актера. Аудитория — совет директоров, а главный приз — спокойный сон Усача. Мой, кстати, тоже. Потому что спать со знанием, что эта крыса чувствует себя как сыр в масле, я бы не смог.