Русь. Строительство империи

Гросов Виктор

Разделив дружину на два отряда, я создал между ними небольшое соперничество. И это было сделано намеренно. Соперничество — отличный стимул для развития. И пусть они показывают, на что способны, а я буду смотреть и делать выводы.

После того как я разобрался с дружиной и распределил обязанности между Степаном и Добрыней, я почувствовал себя немного свободнее. Но это было обманчивое чувство. Дел у меня было невпроворот, просто теперь они немного изменились. Нужно было не только тренировать людей, но и развивать село, налаживать торговлю, думать о будущем.

Слухи

о том, что в Березовке что-то происходит, расползлись по округе, как муравьи по муравейнику. И это меня радовало. Значит, наши труды не напрасны, и люди видят, что мы не сидим сложа руки.

И вот, спустя несколько дней, в Березовку заглянул первый торговец из Переяславля. Ну как торговец… Так, мужичок в поношенной одежде и с телегой, груженной всякой всячиной. Но для меня он был, как глоток свежего воздуха.

Он подъехал к нашей новой крепостной стене, остановился и начал оглядываться. Его заметили наши дружинники из отряда Степки. Степка и прибежал, чтобы предупредить меня. Я тут же вышел навстречу купцу, стараясь выглядеть как можно приветливее.

— Здравствуй, добрый человек, — говорю ему.

Мужичок, завидев меня, оживился и быстро подошел ко мне. Степка представил меня торговцу. Самого торговца звали Митро.

— Здравствуй, староста, — говорит он. — Слыхал я, что у вас тут что-то новое затевается. Решил посмотреть, да может чего и продать.

— А что у тебя есть? — интересуюсь я.

— Да всякое, — отвечает Митро, показывая на свою телегу. — Железо, горшки, ткани, соль, мед… Ну, всякое, что надобно в хозяйстве.

Глава 17

Торговец Митро, которого я поначалу списал было в обычные торгаши, оказался мужиком себе на уме, но с деловой хваткой. Сперва он, вроде как, скромно подъезжал к Березовке — телега с зерном, бочонок меда, шкуры какие-то. Обычный торг. Но уже тогда я заметил, что у него глаз наметан, сразу видит, где выгода.

Потом Митро уже не просто к нам с товаром ездить начал, а целые артели мастеровых с собой привозит. Каменщики, плотники, кузнецы — все как на подбор, рукастые мужики.

И ведь не подводили. Работали слаженно, быстро. Березовка на глазах преображалась. Но это было только начало. Как-то раз, когда уже стемнело, слышу — шум за воротами. Выхожу, а там Митро с новой партией «товара». Только на этот раз не каменщики, и не плотники, а люди изможденные, в рванье. И глаза у всех затравленные. Рабы.

— Что это такое, Митро? — спрашиваю я, а сам начинаю злиться.

Рабов на Руси отродясь не было. Где он их нашел? Не ожидал я от него такого.

— Не серчай, староста, — Митро виновато разводит руками. — Так вышло. Этих бедолаг в набеге поймали. Да только не смогли довезти до Кафы. Хворь какая-то приключилась с воями. Так там знакомый купец подобрал их. И мне предложил. Сам-то он в Новгород собирался, а там работорговли нет. Да и могли за это дело головушки лишить. Поэтому

считай даром мне достались. Я уж думал, куда их девать. Не пропадать же добру. Я хотел их в Кафу отвезти, да подумал мыслю лучше. Вот и решил тебе привезти. Ты же у нас хотел народ в селе увеличить.

Вот же гаденыш! Да, был у нас с ним разговор, что буду рад пополнению людьми. Но я же имел ввиду мастеров.

— «Добру»? — переспрашиваю я, а у самого внутри все кипит. — Ты людей добром называешь? Да ты что, Митро, совсем ошалел?

— Тише, тише, староста, — Митро пытается меня успокоить. — Не кипятись. Я же не со зла. Просто… Ну, не пропадать же им. А так, может, и сгодятся на что.

Смотрю на этих несчастных, и сердце кровью обливается. Видно же, натерпелись они.

— Ладно, веди их на площадь. Разберемся.

Смотрю я на них и даже не знаю что делать. Содрал с меня Митро не плохо. За одного раба взял 100 граммов серебра. Это я так навскидку оценил. А с учетом того, что золото к серебру было 1 к 10, а то и к 12, то за 107 рабов я прилично отдал денег. Мы с Митро договорились, что он будет снабжать меня серебряными гривнами, чтобы я не особо светил золотом. Хотя это было такое себе решение. Изображение Сокола с березовой веткой — выдавало нас сполна. Особенно, когда я официально признаю за собой этот золотой номинал.

Смотрел я на рабов и думал, сколько их еще по всей Руси уводят. Это же уму непостижимо. Стоят они, понурив головы, ждут своей участи. Большинство молодые исхудавшие парни. Женщин нет. Кто-то, наверное, уже и с жизнью попрощался.

Я вышел к ним.

— Слушайте меня внимательно. Я — Антон, староста села Березовка. С этой минуты вы — свободные люди. Никто больше не вправе называть вас рабами. Вы можете идти, куда глаза глядят, или остаться здесь, в Березовке. Работа у нас найдется для всех. Платим мы щедро, не обижаем. Решайте сами.

Сказал это, и тишина наступила. Только ветер в ветвях шумит. Смотрят они на меня, не верят. Переглядываются между собой, шепчутся. Потом один, самый смелый, наверное, вышел вперед.

— Правду ли говоришь, староста? — спрашивает, а голос дрожит. — Не обманываешь?

— Зачем мне вас обманывать? Я же сказал — вы свободны. Идите, куда хотите. А если останетесь — будете работать наравне со всеми, получать плату. Никто вас здесь не обидит.

— А если мы… Если мы останемся, — снова подал голос тот же мужик, — ты нас не прогонишь потом?

— С чего бы мне вас прогонять? — удивляюсь я. — Рабочие руки нам всегда нужны. А вы, я вижу, люди хоть и отощавшие, но крепкие. Нам такие в самый раз.

И тут они, как по команде, зашевелились, заговорили все разом. Кто-то благодарит, кто-то спрашивает, какая работа, кто-то просто радуется, что живой остался.

— Ну что, — улыбнулся я, — раз такое дело, давайте знакомиться. Меня, как вы уже знаете, зовут Антон. Я здесь староста. А вы кто такие, откуда родом будете?

И начали они представляться. Кто откуда — кто из полян, кто из древлян, кто еще откуда. Имена у всех простые, деревенские — Олесь, Микола, Богдан, Любомир… И у каждого своя история, своя боль.