Русь. Строительство империи
Шрифт:
— Ну что, теперь сдаешься? — спросил я.
Добрыня помолчал, потом медленно кивнул.
— Да, сдаюсь, — проговорил он. — Ты победил.
Фух! Молодец, Добрыня! Не хотелось бы тебя колечить.
Я отпустил его. Он поднялся на ноги, потирая ушибленные бока и массируя шею. Вид у него был побитый, но глаза горели злостью.
— Ну что ж, — сказал я, стараясь выровнять дыхание. — Поединок окончен. Я победил.
Толпа, которая замерла на протяжении всего боя, взорвалась криками и аплодисментами. Кто-то кричал «Молодец,
Я же просто стоял и тяжело дышал. Адреналин зашкаливал, сердце колотилось в груди, как бешеный барабан. Ну вот, вроде как, отбился. Но что будет дальше? Добрыня так просто не сдастся. Это я уже понял. Надеюсь я не сделал хуже. Он и так был врагом, а так будет в открытую мстить. Но ведь он первый начал!
Тьфу, зарсанец!
Придется пойти на хитрость. Как говориться «держи друзей близко, а врагов — ещё ближе».
Одышавшись немного, я подхожу к Добрыне. Он все еще стоит, понурив голову, и потирает ушибленные места. Вид у него, конечно, жалкий, но я не могу позволить себе расслабиться. Он явно затаил обиду. И этого я точно не мог себе позволить. Нужно было его как-то нейтрализовать, и как можно быстрее.
— Добрыня, — обращаюсь я к нему. — Ты молодец. Хорошо дрался.
Добрыня поднимает на меня глаза, в которых нет ни капли дружелюбия.
— Ну, хватит потешаться, — бурчит он. — И так противно.
— Я не смеюсь над тобой, — пожимаю плечами. — Говорю как есть. Ты сильный воин, — добавляю я.
Добрыня, кажется, немного удивлен. Он, видимо ожидал, что я буду над ним издеваться. Странно, зачем это мне? Нужно действовать хитрее.
— Поэтому, — продолжаю я, — я хочу тебе предложить кое-что.
— И что же это? — недоверчиво спрашивает Добрыня.
— Я хочу, чтобы ты стал десятником в моей дружине, — говорю я прямо.
Добрыня аж вытаращил глаза от удивления.
— Шуткуешь? — шепотом переспрашивает он. — Ты же только что меня побил, а теперь хочешь, чтобы я тебе помогал?
— А почему бы и нет? — пожимаю плечами. — Я понимаю, что ты умеешь воевать, и не хочу, чтобы твой опыт пропадал зря. Да и ты сам этого хотел.
Добрыня молчит, размышляя над моими словами.
— Ну что, согласен? — спрашиваю я.
— А что мне с этого будет? — все же спрашивает он, стараясь скрыть свой интерес.
— А то, что ты будешь командовать людьми, — отвечаю я. — И у тебя будет возможность показать себя.
— И что, ты мне будешь подчиняться? — ехидно спрашивает Добрыня.
— Нет, — отвечаю я, — я буду главой дружины. Но ты будешь десятником. И твоя обязанность — обучать людей ратному делу. Когда они научаться ходить строем, — буркнул я, заметив притихших дружинников, которые навострили свои уши.
Добрыня снова задумался. Я чувствую, что он почти согласился.
— Ну что? — спрашиваю я. — Согласен?
— Ладно, — наконец, говорит он. — Согласен. Но если я увижу, что ты будешь вести дружину
— Договорились, — улыбаюсь я. Главное, что он согласился. Остальное — мелочи.
Повернувшись к мужикам, я громко говорю:
— Братцы! Дружина наша теперь будет разделена на два отряда. Один отряд будет возглавлять Степан, а другой — Добрыня. Они будут моими заместителями, и все приказы, которые они будут давать, должны выполняться беспрекословно!
Мужики зашумели, кто-то был удивлен, кто-то возмущен. Но я быстро всех успокоил.
— Не волнуйтесь, братцы, — говорю я. — Это сделано для того, чтобы мы стали еще сильнее. И никто из вас не должен сомневаться в своих командирах. Все мы — березовцы и должны друг другу помогать.
После этих слов я подошел к Степке. Он стоит с озабоченным видом, наверное переживает из-за того, что я поставил Добрыню с ним наравне.
— Степа, — говорю я тихо, чтобы остальные не слышали. — Не волнуйся. Ты, как был, так и остаешься моей правой рукой. И я всегда буду полагаться на тебя. Но Добрыня тоже неплохой воин, и он нам пригодится.
Степа кивает, хотя и не выглядит довольным. Не доверяет Добрыне. Из-за Милавы, видимо. И я его понимаю. Сам не особо ему доверяю.
Я подхожу к Добрыне, и говорю ему:
— Добрыня, теперь ты мой десятник. Поэтому принимай десяток и готовься к тренировке.
Добрыня кивает, и я вижу, что в его глазах появилась искорка азарта. Вот это уже хорошо. Он любит соревноваться.
— Ну что ж, — говорю я, обращаясь ко всем мужикам. — Пора заканчивать с разговорами. Давайте разделимся на две десятки. Степа, твоя десятка становится слева от меня. Добрыня, твоя — справа.
Мужики начали суетиться, и вскоре два отряда выстроились передо мной. Поровну разделиться не получилось, так как многие захотели к Добрыне. Но я распихал так, как мне нужно было.
— Значит так, — говорю я. — Теперь вы будете тренироваться по-разному. Степан, ты будешь тренировать своих людей по моей методике — гимнастика, бег, растяжка и все прочее. Добрыня, а ты будешь тренировать своих людей по-своему — как умеешь. И посмотрим, чей отряд окажется сильнее и выносливее.
Мужики зашумели, кому-то моя идея понравилась, кому-то не очень. Но я не стал их слушать, а просто дал команду приступить к тренировке.
Степан повел свой отряд к поляне, где мы занимались утром. А Добрыня повел свой отряд в сторону леса. Что они там будут делать, я пока не знал, но думаю, что ничего плохого.
Я смотрел на них, и думал о том, как же все-таки трудно управлять людьми. И вроде бы все делаешь правильно, а все равно что-то не так. То один недоволен, то другой.
Добрыня, конечно, выскочка и зазнайка. Но при этом — довольно умный мужик, и хороший воин. И я решил использовать его, как говорится, в своих целях. Пусть потешит свое самолюбие, а я тем временем буду делать то, что считаю нужным.