Русология
Шрифт:
Я предвидел авансом, что её зубы великолепны, что чёткий образ с чётким визажем, с чётко подчёркнутыми глазами, с ясной отмеренной симметричной улыбкою вразумит меня. Здесь нужда быть разумным.
– Вас зовут...
– М'aргерит.
– Вы поможете? Мне б к Закваскину...
– Я навис над ней, чтоб не дать рассмотреть щетину, бледность и алогичность с ходом в безумие в моём облике. Я схватил её руку.
– K"onnen Sie helfen? 'Du bleibst doch immer was du bist', - вспомнил из Гёте.
Взор был улыбчив.
– Я переводчъица... зд'есь мой шеф... пришла... Вы есть роственник герр Закваскины?
Я кивнул и рванул дверь, чтоб пропустить её. Мы прошли в кабинет, пахший бизнес-Европой. Пять мужчин стыли с красными рюмками, а хозяин, сам Зимоходов, в сейфе копался. Слева - Закваскин, апоплексичный, с мертвенным глазом на бритом фасе, в галстуке.
– Господа, время выпить...
– и Зимоходов представил красочный бланк, но смолкнул.
Все повернулись.
– Darf ich mit Ihnen sprechen? - выдавил немец. М'aргерит отошла к нему.
А Закваскин, двигая рюмкой, начал отрывисто, сипло, сбивчиво, о реформах с выходом в 'мировой базар', и о дружбе, что 'поимела здесь, в Флавске, стимул', и о контракте,
Зимоходов скользнул ко мне и спросил, что нужно.
– Прежнее. Документ на усадьбу.
Вышли в приёмную.
– Света, подь пока, - он велел секретарше.
– Нету возможностей... Помню, вы были с другом, там, ну, на кладбище... Всё сменилось. В Квасовке стройка. Дело районное, областное.
– Стройте в Тенявино.
Он занекал: - Нет, тут другой аспект! Николай Николаевич. Он здесь босс.
– Кто он, знаете? как погиб Заговеев?
– Эк вы... Не надо!
– взмыл Зимоходов.
– Есть протокол, как было, если на то пошло. Заговеев был пьяница...
– Он в столе секретарши взял сигареты и обернулся.
– Вы не простой, смотрю... Мы страна, что вы завтра в ней царь... Пока же... Кто этих немцев нам? Кто убьёт меня с вами или посадит? Младший Закваскин. Вы это знаете... В общем, я не могу помочь. Честно. Я, узнав, что вы наш, проникся. С детства Квашнинские те сады... Вдруг - этот... А я замаранный, я из старых властей, мне шатко... Квасовка сдулась. Всё; её нет. Конец...
– Зимоходов курил поспешно.
– Он уголовник был?.. Ну, а я кто был? По селу был. Нынче я в Флавске сделался главный, да на заводе пай. Я не грязь гребу, а могу внуков-правнуков в Лондон. Я - господин стал! Вот будет ваш Кремль - к вам приду. А покамест я жить хочу. Жизнь одна. Кто не взял, тот не жил. Я всем сошкам из Тулы делал поклоны, чтоб не скинули. А теперь - в шею сошек. Мне лижут зад теперь...
– Он тянул ладонь.
– Без обиды? Ты парень умный. Я откровенно, и не за то, что ты баксы дал возле кладбища, а уж так, поверь... Из больницы он: покушались. Он теперь нервный, младший Закваскин. Ты там не очень...
Я отодвинулся, из меня повалило: - Косинус! Корень три суть важнее, чем архетип чтить; мы тебя видим, идол, богиня, девка, принцесса, тварь похотливая!.. Дашь свидетельство?! М'aргерит!
– И я кинулся в кабинет.
– О, М'aргерит! Вы нужны мне! Das Ewig-Weibliche! Вы последний шанс!
Все следили, как обходил я красного, корпулентного монстра.
– Ты вали на хер!
– он засипел вдруг.
Чувствуя похоть к этой вот М'aргерит, похоть страшную, точно боль в висках, я бежал. Мне Аврам внушил, чтоб я с женщиной секс хотел, - то есть чтобы хотел познание?!.. В 'ниве', чувствуя, что едва не набросился на ту немку, я ужаснулся. Но... Вдруг в ней путь в эдем? А как я бы открыл ей, вместо привычного ей гламура, большее? Нас заметил бы ход вещей, как знать? Может, мы бы решились слиться с ней в истине! Что боялись мы тронуть?
– знаки морали, над каковыми, точно над клинописью в честь Ксеркса, впору смеяться, дескать, вот чушь была? Поздно впало мне, - перед смертью, - что тайна в женщине! И Венера из пены, и 'Мысль' Родена, и Ариадна, и странноватые девы Мунка - всё это женщины, то есть истина в маске умысла. И, ударило, вот что надо бы с женщиной: принести её в жертву, чтоб её не было, и пойдут дела!
В Квасовке я закрылся в дом постигать, что делать (вдруг появись она) с этой женщиной и с собою: кончив с ней, я кончаю с познанием, стало быть, и с собою. Массы абортов в год: коль плод жив, его топят в ведре с водой, оставляют замёрзнуть; при приближении инструмента плод раскрывает рот, чтоб... не нада!! смех мне награда! Е... да, Ераст ледяной наст... но интеграл, взятый к 'Икс' как проекции вектор поля... подкоренное 0.050968 log (Nn) = log N boXm + B1Xm-1 + ... bm (x-a1)k1 (x-a2)k2... (x2+p1x+q1) (x2+p2x+q2)... ready to run bat prompt $$system. Ldf;ls dtlm xtnsht!!! Сумма Xm-1 складывается в слагаемых!! Дар славянской тоски... В Ж видим, что с раем сделали, хороводятся вокруг женщины - как положено умышляющим смыслам, ибо роденова 'Мысль' - женщина... Приснодева оргазмы, выпить до капли, больше хотелось: блять не блять могу дать - и в сарае в избе - не тебе... ' !! ммм ва... м$м 1- м х ! м ! ?1 ? $ ? Ё feurdj м keuss 1 Ё! зNoмм ? 1 ! м ! - ме ем ? + ! мем ? 1 '1$ ! ! 11 х1 ! мм vulva (вульва) м ме vagin (вагина) (^ Ё! ! м не тебе... Das Ewig-Weibliche мгла желаний многое снёс ради имени я трудился... Вечная Женственность... Ж!!...... губы в трубку, чтоб этим смысл явить Фёдор бодр 8021 4056 7020 41 12 85???!!!0000772...???!!......дважды два есть четыре! В тождестве величинам S шара , направление параллельно к , чтоб его до конца exe... Ххх, Майоль и порочный круг Саломея Елена. и Пасифая дева Мария, заткана в похоть женственным телом. Где, кстати, Верочка? мы не знаем, что сталось с истиной, и заимствуем опыты в андрогинных претензиях, сотворил он их, женщину и мужчину, не устранимых слитностью в акте - это умышленно расчленение одного с означением дериватов 'женщина' и 'мужчина' есть статус смерти... Душенька, подь в постель! Мбргерит, вы нужны мне как воздух! вы мой последний шанс, intellectus! я лишь сейчас постиг, что без Ж я никто... Где Ника? Что, меня бросила?! Всё равно, ж иль м. Слово цельное трактовало в раздельное, в два того, что неправда. Не родовой акт, но рожать смыслы. Стал Аврам 'отец множеств, ав хамойн гоим'? Девство в раю... И познал Адам Жизнь как Еву, умысел приложив к ней, волю хотения, похоть к Жизни. Взял себя и познал как внешнее, и что познано - женщина. Разделил рай. И Жизнь умышлена стала в смерть, ведь порванному не жить... Знай, милая, жизнь вдвоём - счастие! Был Христос логос плотью, кровь его дух святой авраамова промысла. Где раздел на мужчину и женщину - там и брак. Что, ridere et detestari? INTELLIGERE!! , , , : , . ! О, в обмороке Россия! будь в нём, да минут смыслы! Дифференцировать функцию к виду суммы, складываемой в слагаемых. А пол- птицы живут? Нет, дудки; где пол- - там смерть. Сношение, половой акт, - умысел от аврама... Брак-де всему венец? Не давал Достоевский отдыха в браке, чувствуя: нет в том истины. Его женщины служат умыслу как невольницы страшной функции - расчленяться и расчленять рай, чтоб аврам гоим... Ghfyamn ir]q,bna' /.dss. Сочетание,
И я пришёл в себя... Ночь с прожектором; звон в ушах... Запалив свечу, - провод сняли ворюги ради цветмета, - я сделал шторы, чтобы таиться. Сколько дней я вне разума... нет, вне логики, раз события отмечал? Пять дней? Двенадцать? Триста?.. Допустим. Только какого дня? не того, что с ездой во Флавск?.. Я разжёг печь, смекая: как дым повалит, выяснят, что я есмь-таки, пусть в Закваскине мировой туман. Умысел 202.00.753 exe... Вроде бы, голова не болела, но я не мог пресечь постоянно вторгавшийся сор аврама, вбившего величайший кайф в женщину... он был тот, кто снабдил их сосцами, дал им пупок и зад, и вознёс сие бёдрами, меж которыми поле битвы, yes, поле битвы! Ибо там истина (превращённая в ж с рецептором, чтоб познать её) бьётся с умыслом, что нацелен познать её lj rywfb lyf, глубже, чётче, умышленней, половой как вселенский... ж и м, женское и мужское, - лишь предикаты, детерминация... Философски рассматривать, на дворе стоит номер два, своей властью над В, номер два, и но'yменом в познаваемом, Ё!, туман... Я не выдержал и, взвыв: - Хватит!!!
– скрючился, веря, что дурь иссякнет... Вдруг постиг, что любовь не избавит нас от деления на пол Ж и пол М, стало быть, от познания, - оттого первородный грех вечный есмь, чтоб Адам (добро) познавал исторически Еву (зло)... Нет, Аврам познал, не Адам! Ведь Love - бомба, что регулярно, ленно-рутинно плоть подрывает, чтоб сводить в знаковость... Это, впрочем, я знал уже. Погубить должна - женщина. Остальной весь мир - вещи, мысли и этика - плод познания женщины. 'И познал Аврам Еву'. Он запустил член в истину, глубоко - ха!
– стыдно; фиговым листиком скрыл свой акт. Стыдно - но запускают. Пусть я всю ложь сверг, это осталось; и я зациклился, чтоб, стреноженным, повернуть в сеть слов. Срочно надо мне с женщиной - не по логике, не по принятым нормам, ради блаженного, дескать, акта...
Я вышел из дому. Вихри двигали мокрядь. Слева в тумане шарил прожектор. Грязь распухала, и снег растаивал... После скрип у Закваскиных... в мутных отсветах силуэт... стук в землю... вроде, старик в папахе.
– Ты бы сидел в Москве, коли думец.
– А там, бать, схвачено...
– начал младший (я пообвыкся и различил: он пьёт).
– Друг на дружке... Взять хоть Бухая, в зоне мы знались, а он и то говнит... Бать, с Барыгисом я весь Флавск куплю, я теперь в его партии. А в Москве я кто? Мелочь...
– Он начал кашлять.
– Это мне химией тот жидяра, чтобы я психом стал, прыгал зайцем.
– Он, - вставил старый, - тут и тогда стрелял. Сдал бы ты их Саидову или свёз в лесок.
Мне послышался стон.
– Во, крутит! То ничего, то... Миллионер был! Сгнил весь!
– С этим-то?
– буркнул старый.
– Он третий день тут. И не съежжает.
– А ничего, бать. Скоро уроем. Я б его там снёс, прям в кабинете. Он - на немецком им... Либерасты... дай им 'права', слышь. Есть 'права' - а прут к нам, глянь, чтоб рубить бабки. Всё ради денег. Год ещё - и конец всему. Кто что слямзил, с тем и остался. Я отель немцам? церковь я - местным? или асфальты - пьяни Коляну? Ради себя. Пусть строят, а после вышибу всех в манду! Что законы? Мы по понятиям, нутряным мы! Что земле? Ей закон и любой ей - по хер. Я задавлю кого или сам окочурюсь - что ей? Все сдохни - что ей? Нас и боятся, что - без закона, нету узды нам. Всмятку Европу, если втемяшит! Я как Хабаров на Уралмаше, здесь миллиард возьму. А Марг'a, - он вёл, - хоть не хочет, но я плач'y ей... За Квашнина блядь!.. Этот Квашнин им - знак ихней правды. Чуют, что мутят бизнес с бандитом, так вот для вида и защищают, слышь, пидораса. В общем, нельзя влом, тут нужно тихо...
– Дай глотнуть, - буркнул старый. (А я присел без сил).
– Сбёг Магнатик-то. Испугался. Стали твои поля...
– Да, мои поля... Время бизнесу. В девяностых общак крутили, спирту с загранки да сигарет везли. После стали жать лохов. Время реальных дел... Я потом его, Квашнина-жида...
– Ну, жида сказал! Он русее двух нас с тобой.
– Фраер он! не в понятиях!
Я не слушал их.
Я стоял на коленях перед Россией. Вот она, от которой я - русский. Вот она! Пусть мы вымрем, новый сонм облачит она русскостью и неверием слову. Вновь здесь пойдёт народ, не желающий в мировой алгоритм, в надуманность, избывающий из себя яд слов, взрывающий бытие. Страшусь я, чтобы не поняли мою цель до поры и до срока. А они - в ужасе и беснуются, как из этой земли меня вырвать, дабы и имени не осталось. Гибельный страх в них, как бы я силу вдруг не почувствовал, не сыскал в чёрной слякоти замордованное исконное. Обзывай, насмехайся - но им известно, что в нём мощь страшная, в этом самом исконном вечной России, что 'дурно пахнет' и в 'мазохистском экстазе рубаху рвёт', что 'наполнена скверною от покрышки до дна', что вся 'сточная яма' с 'безднами низости', 'человечий свинарник', и 'мать порока', где 'русопяты', и коей, вроде бы, вовсе нет. Но оно, то исконное, здесь, в России, всех ужасающей первозданностью, коя вовсе не дикость, раз столько ругани умных ртов; стесняющей чинный мир; мешающей евро-ценностям бытием вне норм. Трусят упрямства, с чем вечно пьяная, вышибающая ложь русскость тужится Книгу книг закрыть... А и грохнем ведь все их скрижали! Кончим историю и сотрём богов! Здесь - Россия. Здесь гибель правилам, и здесь плохо homo abramicus , под какими здесь рвётся сеть. Здесь не любят слов; слепы, глухи здесь к принципам. О, их страх сковал, что в сверхмерной, не подчиняющейся России сыщется, кто постигнет их и лишит ума! Вот грозит чем пространство, верное не их сотовой этике! Я ещё постиг: я - тварь истины, что укрылась здесь в дикости, коя быть не даст в верноподданном сне, но и жить не даёт, лишь мучит. Пусть я и в ней хожу - тщетно. Пусть я постиг её - но я в пасынках. Не понять умом, а лишь верить - в грязь, в стынь, в простор, убивающий всякий смысл, вид, логику... Я прижался к промозглости, из какой вскоре прянут цвет и животные. Да святишься, Русь, истиной!