Русская комедия
Шрифт:
— Вдруг ваша бутылка горькой, — подхватила Гера, — откроет нам какую-то горькую истину на предмет нашей сладкой жизни. Ужас! Еще ужаснее — какая-нибудь истина про нас самих. Дескать, а знаете ли вы, счастливые и благополучные языческие боги, почему и отчего вам вечно быть только с маленькой буквы и никогда не быть с красной строки?
— Да я лучше превращусь в задрипанного колхозного быка, а всех подчиненных мне богов превращу в баранов, козлов, да хоть и в ношеные чесанки без калош, но не позволю ни себе, ни им слушать такие беспардонные
— Так что, Самарыч, а равно все удальцы-мыслители планеты Земля, — заключил он, подняв свой золотой эксклюзивный скипетр, — пейте свою человеческую горькую истину без нас. Сделайте одолжение!
— В одолжение олимпийским богам? — оживился полпред удальцов-мыслителей. — Ну что ж, это по-нашему, по-колдыбански.
И бах своим эксклюзивным ржавым багром по золотому облаку, которое уже истомилось под его болотными резиновыми сапогами.
Не выдержало золотое облако, разломилось надвое. Лука Самарыч — бух! И прямо в «Утес». Прямо на прапрадедовский диван. Натурально, вверх животом. А в руке уже бутылка «Волжской особой». Уже откупоренная.
Эй, достопочтенные современники, а равно внуки и правнуки! Есть среди вас удальцы, которые жаждут истины до последнего дна и до последнего дня? Легендарный Лука Самарыч с Самарской Луки зовет вас к своей легендарной бездонной бутылке. Вы, конечно, понимаете, что это означает. Это означает то, что в поисках истины ни последнего дна, ни последнего дня не было, нет и не бывает.
«Но ведь это бутылка самой горькой!» — сокрушается аналитик.
По-столичному рассуждаете, синьор. Горько, когда бутылка кончается. А если она вечно початая и вечно полная, то и самая горькая из такой бутылочки — только всласть.
«Не сопьетесь?» — подначивает скептик.
Нет, месье. От истины трезвеют. А пьянеют от неправды. Особенно если она разбавлена патокой или сладчайшим импортным сахарозаменителем.
«Короче, — ухмыляется циник, — не было бы шнапса, не было бы и удальцов».
Не так, мистер. Были бы удальцы, а шнапс для них всегда найдется.
Точка. Полная ясность по всем пунктам и параграфам. Хотя к большой науке есть один такой вопрос. Как бы это изобрести бездонную бутылку не только в легенде, но и в на шей-то действительности. Это, пожалуй, для всех и вся куда как интереснее, чем модная нынче проблема земного бессмертия.
Как пить дать!
Как бы от столичного издателя
Итак, если вы помните: бесцеремонный провинциал, он же летописец удивительных колдыбанских былей, а равно собиратель особых колдыбанских былин и небылиц Лещев-Водолеев оказал мне свое высочайшее провинциальное доверие. То есть поручил прочесть его «достоверный и художественный» опус, исправить орфографические ошибки, расставить правильно запятые, дать заглавие и, наконец, выпустить опус в свет.
Скажу честно: опус валялся у меня в столе, а может
«Чего-чего? — поперхнулся я. — Какая еще миссия?»
И тут я вспомнил про колдыбанского летописца-мыслителя и его опус. И произошло диво. Не на брегах Волги, как в опусе. А в самом центре столицы.
— Ах-ах, мне стыдно до самых подметок! — воскликнул я с тонкой столичной иронией, но с каким-то особым чувством. — Придется засучить рукава, а то еще, и правда, канет из-за меня в Лету родная эпоха.
Не теряя времени даром, я засучил рукава. В смысле выпустил на время из своих объятий коньяк и юную сотрудницу. Достал из-под стола удивительный опус и прочитал его от начала до конца.
Ну что сказать? Забавная сказка. Ох, извините, летописец Лещев-Водолеев: легенды и были. Правда, хорошо бы знать, а что все-таки в ваших колдыбанских былях — быль? Ручаюсь, там ее нет. Ни капли.
И тем не менее буквально сию минуту я уже звонил в справочное бюро железной дороги и с тонкой столичной иронией спрашивал:
— Скажите, пожалуйста, где-то на Средней Волге есть такая станция либо полустанок: Калды-балды… или же Клады-далбы? Ну что-то в этом роде. Кажется, Колдыбан.
— Есть, — ответили мне. — Фирменный скорый поезд «Москва — Жигули» отправляется ежедневно от Казанского вокзала. Время пребывания в пути — двенадцать часов.
И тут снова случилось диво. Я помчал. Я полетел. Хоть и на тяжелых колесах, но словно на легких крыльях.
Как только нога моя ступила на землю Колдыбанщины, я, не торгуясь, взял такси и помчал-полетел. Нет, не в ресторан, не в казино, не на пляж. Буквально через пять минут я был в самом центре самой черной мировой дыры. Ну да, на видовой площадке, куда приводят туристов с теплоходов «Москва», «Лев Толстой», «Маршал Жуков».
Туристы уже были на месте, и гид, судя по гомеровскому гекзаметру — Показушников, повествовал им об удивительных достопримечательностях Самарской Луки.
Я попал к занавесу, но сразу догадался, почему у слушателей уши висят так низко, что ими можно подметать пыльную колдыбанскую набережную. Показушников повествовал… ну конечно же, про Луку Самарыча.
— Итак, достопочтенные гости Колдыбанщины, как пить дать — на Самарской Луке не проблема! — патетически завершил беседу гид. — В этом вы можете убедиться буквально сию минуту. В банкетном зале плавучего ресторана-казино «Парус» вас ждет праздничный обед. Все напитки — в одолжение фирме, то есть бесплатно. Добро пожаловать!