Русская комедия

Князев Владислав

ХИМИКАТОВ. «Одобрить эксперимент столичных… Объявить кампанию по сценической реформе…» Постановление одна тысяча третье…

СТЕКЛОТАРОВ. Да хватит. Галерке и то уже ясно, зачем столица все эти пертурбации затевает. Чтобы себя еще выше превознести, а провинцию еще ниже опустить. Московские пука опять будут новаторы, зачинатели, починатели. Их — на первую строчку. Им — пряник. А нас, как всегда, объявят консерваторами. Дескать, вот она какая недалекая Тьмутаракань. И — в хвост…

МИЗИНЧИКОВА (поправляет). На последнюю строчку.

СТЕКЛОТАРОВ. Нет, в хвост.

И в гриву. Получай, Тьмутаракань, кнут!

МИЗИНЧИКОВА (возмущенно). Вот еще! Что мы, кобылы? Мой муж… кажется, второй… сравнил меня однажды с кобылой. Я его так прокатила… Норковой шубой едва отделался.

СВЕРЧКОВ. И сотрясением мозга. Это был третий муж.

МИЗИНЧИКОВА. А что, нашей бедной женщине по кухне на помеле голой скакать?

СТЕКЛОТАРОВ (сам с собой). Хоть голый, хоть в шубе — все равно консерватор. Узнать бы, что там у него в бауле. Какую такую кампанию хотят объявить? Почему в секрете держат? Ре-организация, ре-форма, ре-структуризация… Что за блажь еще бывает на «ре»?

СВЕРЧКОВ. Ре… прессии.

СТЕКЛОТАРОВ. Фу на вас!

СВЕРЧКОВ (с невинным видом). А что? С последующей ре-абилитацией.

«Э-э-э!»

МИЗИНЧИКОВА. Мужчины, мужчины, вы опять женщины! У вас совершенно девичья память. Про публику-то забыли! Наши зрители нам что-то подсказывают. (Всматривается в зал.) Ре… а дальше? Во… Револьвер, что ли? При чем тут револьвер? Я не умею стрелять.

СВЕРЧКОВ (вглядываясь в зал). Лю… ция… Да, была у меня такая подруга: Люция. Русалочка! Но мы с ней расстались…

ХИМИКАТОВ. Тихо! Читаю задние мысли тринадцатого ряда. Анкор! (Поймал мысль.) Я так и думал. Что значит в душе у нас с вами — цирк. (Громко, как будто объявляет номер.) Аттракцион, который задумала ЦУК, называется ре-волюция!

СТЕКЛОТАРОВ. Не может быть! (В зал.) Он это как злодей?

МИЗИНЧИКОВА (встрепенулась). Точно! Революция. Между купальниками и колготками. В нашем женском журнале. На одной странице — модные купальники, на другой — колготки. И то, и другое под рубрикой. «Революционные фасоны». Слышите? Ре-волюционные… Ну вот. А между этими страницами — театральное обозрение. Мне особенно запомнилось, что в одном московском театре идут на бис сцены с раздеванием.

СТЕКЛОТАРОВ. По-вашему, это сценическая революция?

МИЗИНЧИКОВА. Ну не Станиславский же!

СВЕРЧКОВ (в тон Мизинчиковой). Я тоже вспомнил! Между правой — под дых, и левой — под штангу. По телеканалу «Культура и спорт». Один комментатор в голос кричал: «Какой революционный бокс!», а другой: «Какой революционный футбол!» И правда: боксер вдарил ногой, а футболист — рукой… Ну вот. А между этими репортажами показывали культурные сенсации. Как в одном московском театре по ходу действия коньяк пьют. Прямо из горлышка. А главное — без всякой бутафории.

СТЕКЛОТАРОВ. Это, конечно, театральная революция.

СВЕРЧКОВ. Во всяком случае, ни Вахтангов,

ни Мейерхольд до такого не додумались. Хоть и великие, но… не гусары.

ХИМИКАТОВ. Тс-с. Теперь нам открывается тайна интриги. Понятно, почему инкогнито. Зачем кодовое название операции и шифровка информации… Революция всегда предполагает особую конспирацию. Аттракцион-люкс!

СТЕКЛОТАРОВ (хватаясь за голову). О-о-о, старый… о-о-о, старый…

МИЗИНЧИКОВА. …мудрец.

СТЕКЛОТАРОВ. О-о-осёл! Ведь говорили умные люди: садись на заслуженный отдых. Так нет, захотелось золотое яичко высидеть… ну, персональную пенсию. Вот и высидел… революцию… О-о-о…

МИЗИНЧИКОВА. Осёл.

СТЕКЛОТАРОВ (уточняет, хватаясь за грудь). Жаба! Теперь нас объявят не просто консерваторами, а контр-р-р-ре… Ну а контру, сами понимаете, — и в хвост, и в гриву, и — дальше канализации… Вот на что нам инкогнито своим «ка» намекает… Что же SOS… что делать? Может, занавес? (В зал.) Достопочтенная Сцилла… Ну в смысле — дорогие зрители! Давайте разбежимся. Вы — по домам, мы — по врачам. Пока не поздно. Ну?

«Э-э-э!»

МИЗИНЧИКОВА. Публика категорически против. Вон какие сердитые глаза! Как у моего третьего мужа, когда он меня ревновал. Разумеется, к столбу…

СВЕРЧКОВ. Между прочим, с этим столбом вы и сочетались четвертым браком.

МИЗИНЧИКОВА (на него). Ух, зюйд-вест… (В зал.) Поняла, поняла. Надо воспользоваться тем, что эта столичная штучка у нас в руках, вытащить его, тепленького, прямо на сцену и…

СВЕРЧКОВ (в зал). Сэр, ушки на макушку! Тоже хотите новую жизнь начинать? А жениться не страшно?

МИЗИНЧИКОВА (толкает его). …и?

СВЕРЧКОВ. …и выведать с помощью зала, какую они там затеяли революцию. А дальше видно будет…

ХИМИКАТОВ. Главное — была бы интрига.

СТЕКЛОТАРОВ. Ох, что-то у меня ишиас зачесался. И грудная жаба заквакала… Посоветуюсь с ветеранами. Я их по копчику понимаю. Если копчик влево — значит, надо усилить. Копчик вправо — ослабить. Вперед — разрешить. Назад — запретить. Прямо, как истукан, — значит… нет, не то подумали… махнуть рукой. Ну-ка, ветераны, копчиком, копчиком! Не страшно: столичную Харибду прямо на сцену и прямо за ишиас… ну, за хвост? (Всматривается в зал.) Махнем рукой? (Восхищенно.) Какая Тьмутаракань! Не боится даже нашей столицы.

СВЕРЧКОВ. Где наша каша ни пригорала! В крайнем случае, запьем шампанским. Прямо из горлышка.

Общее оживление.

СТЕКЛОТАРОВ. Герой! Грудь колесом — и на амбразуру!

СВЕРЧКОВ. Может, лучше героиня?

МИЗИНЧИКОВА. На амбразуру? Не мое амплуа.

СТЕКЛОТАРОВ (взглянув на нее). Это как посмотреть. Героиня грудь колесом, пожалуй, лучше. Ярко, выпукло… аж зажмуриться охота.

СВЕРЧКОВ. А мы уж колесом — спину… (Шутовски кланяется, но за спиной крутит кукишем.)