Русская комедия
Шрифт:
СВЕРЧКОВ. Аплодисменты, аплодисменты, аплодисменты!
НЕКТО (важно кланяется). Тьмутаракань, ты мне нравишься. Хорошая Тьмутаракань. Тесаная, пуганая.
СТЕКЛОТАРОВ. И стреляная. Еще как стреляная!
НЕКТО. Тараканите как надо… Хотя «ка» у вас не «ку». Сто лет такой дрянной системы не видел. Закрывать вас надо.
СТЕКЛОТАРОВ. Ва-ва-ва…
НЕКТО (почти ласково). Ав-ав-ав… Сами видите, я не злой.
ХИМИКАТОВ. По традиции вы получаете от нас ценный памятный подарок. Алле-гоп! (В руках у него откуда ни возьмись оказывается нечто в красивой упаковке.
НЕКТО. Ценный подарок? Ку! Свои пожелания? (Засмотрелся на фигуру Мизинчиковой.) У-у-у…
МИЗИНЧИКОВА. Можно с вами откровенно? Разумеется… (многозначительно) под одеялом.
НЕКТО. С вами хоть под матрасом.
МИЗИНЧИКОВА. Как мы поняли, вы с новым руководством на короткой ноге…
НЕКТО. На короткой ноге и на длинном стакане. Тараканите?
МИЗИНЧИКОВА. Каков он, новый Самый Сам? Наверное, решительный новатор?
НЕКТО. Под одеялом? Да ничего он у нас не решает.
МИЗИНЧИКОВА. Ну тогда он, может быть, крутой реформатор?
НЕКТО. Под матрасом? Крутой у нас только я.
МИЗИНЧИКОВА. В таком случае ваш новый Сам, наверняка, ре-волюционер.
НЕКТО. У-у-ух ты! У-угадали. Ре-волюционер. Как появился у нас, так сразу и заявил: «Я — ассенизатор и водовоз, революцией мобилизованный и призванный».
МИЗИНЧИКОВА. Как образно и поэтично! Совсем по Маяковскому.
НЕКТО. Нет, не по Маяковскому. По этому делу. У нас революция… только ша… совершенно секретно… всегда по этому делу. (Красноречивый жест выпивохи.) Вот скажем, бабах… Самый Сам начал это дело, но до нормы еще далеко. Шарах кулаком по столу. «У-у-у, — говорит, — наели животы. Ух, устрою я вам революцию. Кто был всем, станет никем!» (Полюбовался впечатлением.) Потом бабах-бабах… Это дело подходит к норме. Настроение уже другое. Шарах… но не по столу, а себя по животу. «У-у-у, — говорит, — наелся. Аж в животе революция. Был никем, стал всем». (Снова полюбовался впечатлением.) И вот это дело бабах-бабах-бабах… уже в самый раз. Шарах по животу… но уже по нашему. Всех по очереди. Будто на барабане играет. Играет и приговаривает: «Ух, устроим мы с вами как-нибудь под настроение мировую революцию!» (Поет на известный мотив.) «Ведь от тайги до британских морей / нет ничего нашей ка важней». (Застыл под впечатлением от собственной тирады.)
МИЗИНЧИКОВА (партнерам и зрителям). Вот вам и недалекая провинция! Провинция зрит в корень!
ХИМИКАТОВ. Интрига есть! Продолжение следует…
СВЕРЧКОВ. Аплодисменты, аплодисменты. Но интрижка с Люцией гусару все же милей ре-волюции.
Под сводами звучит: «Э-э-э!»
НЕКТО (очнулся). Что э-э-это?
СТЕКЛОТАРОВ. Это на… на…
ХИМИКАТОВ. На-ш на-род проявляет э-э-энтузи-азм.
МИЗИНЧИКОВА («ревизору»). Вы не поверите, но буквально только что мы с публикой говорили о нашей «ка». Как сделать ее всего важней. И представьте себе, пришли к выводу: почему бы нам не устроить революцию? Вот только какую?
СТЕКЛОТАРОВ. Такую? Или эдакую? Живи не хочу… или мало что ты хочешь?
ХИМИКАТОВ. Даю правильную формулировку: что хочет ЦУК?
НЕКТО. У нас по этому делу… всегда дебаты. У-у-у…
МИЗИНЧИКОВА. А-а-ах! Расскажите! Публика сгорает от любопытства.
НЕКТО (в зал). Массовый клиент! Тебе это интересно? (Доволен реакцией зала.) Хорошая Тьмутаракань. Обязательно расскажу Самому… Ну давайте вместе помечтаем. А ну, менуэт-пируэт, начинай ты!
МИЗИНЧИКОВА. Мужчины, мечтать — это по вашей линии.
СВЕРЧКОВ (в своем тоне). Да чего тут мечтать! Надо как-нибудь модерно и сногсшибательно поставить мировую классику, и все дела… Нас так в институте учили. Честное гусарское!
НЕКТО. Мировая классика? Кака така?
СВЕРЧКОВ. Шиллер, Шеридан, Шоу. А лучше всего… (Увлекся, принял позу Гамлета.) «Быть иль не быть?» Взяться за самого Шекспира!
НЕКТО (насторожился). Менуэт-пируэт, вы про что? Чур, об мой пиджак руки не вытирать.
МИЗИНЧИКОВА. Мы про то, про то. Всё про нашу канализационную систему. Просто у нас привычка изъясняться образно. Например, Шиллер — это образ… (Дергает Сверчкова: дескать, проштрафился — теперь исправляйся.)
СВЕРЧКОВ (легко находится). Шиллер — это образ широкой канализационной трубы. Там вода — шилль-шилле… Шеридан — это узкие трубы. Они всегда стучат: шерри… да-да-дан… Шоу — это вентиль. Обязательно стонет: оу-оу-оу… Ну а Шекспир — это ш-ш-ш… ксс… пиррр… (Замялся в определении образа.)
НЕКТО (оживленно). Догадался! Шекспир, по-вашему, — это смывной бачок.
СВЕРЧКОВ (изумлен). Нет, это уже по-вашему. Я бы до такого никогда не додумался. Шекспир — смывной бачок. Я сейчас чокнусь. (Поймал на себе укоризненный взгляд партнеров.) В том смысле, что вы (обращается к «ревизору») дали потрясающий образ! Он войдет во все учебники и хрестоматии.
НЕКТО (снова заважничал). Ну что ж, не возражаю, ничего не имею против, приветствую… Но чего вы, собственно, так влюбились в своего Шекспира?
СВЕРЧКОВ. Ну это как бы… наша альфа и омега, начало и конец, икона и святыня… Честное драгунское! Нас так в институте учили.
НЕКТО (насмешливо качает головой). Да вы никак с нашим первым замом сговорились? Он у нас тоже помешан на смывном бачке. Проталкивает идею, чтобы бачок с музыкальным сливом сделать. Ха! Уж если по-революционному — то с цветомузыкой. И с радиоустановкой. Чтобы заодно «Эхо Москвы» слушать. Небось сразу и забудешь, зачем в туалет пришел… (Меняет тон.) Чушь все это. Мы… я и Самый Сам… вынашиваем другие планы. (Величаво выпрямляется.) Мы пойдем… другим путем!
Все в некоторой растерянности: не попали в струю.
Первой встряхивается Мизинчикова.
МИЗИНЧИКОВА («ревизору»). Откройте же нам скорее, куда мы пойдем!
НЕКТО (важно). Под кроватью?
МИЗИНЧИКОВА. Да хоть под креслом.
НЕКТО. Что в нашей системе самое главное? Ну? Это така штука…
МИЗИНЧИКОВА. Штука? Мужчины, это наверняка по вашей линии.
НЕКТО (игриво). И по вашей тоже. Подсказываю. У-у-у…