Русская литература XVIII века. Петровская эпоха. Феофан Прокопович. Учебное пособие
Шрифт:
В дальнейшем, в петербургский период творчества, Прокопович охарактеризует гетмана значительно полнее.
Так, в «Истории императора Петра Великого» он напишет: «Однако так хитрый (Мазепа. – О.Б.) был, и пристрастия свои утаеваши искусен, что людем, которых опасался весма не таков, каков внутри был мнился быти. Великороссийскому наипаче народу, которого весма ненавидел, так любовным, доброжелательным и приветливым себя ставил, что таковой его злобы, какую после изблевал, отнюдь начаятися было можно» [340] .
340
История императора Петра Великого от рождения его до Полтавской баталии и взятии в плен осталных шведских войск при Переволочке, включительно, сочиненная Феофаном Прокоповичем, после бывшим архиепископом Великого Новгорода и
Учитывая всё вышесказанное, можно предположить, что «слово» было написано и произнесено не ранее лета 1706 г. и не позднее лета 1708 г., когда проницательный и достаточно осторожный иеромонах Феофан не рискнул в проповеди высказать своего отношения к внутренней политике гетмана, но и не перенёс из пьесы восхвалений в адрес последнего.
Приём исторических параллелей, осуществление актуализации даже древнейшего исторического или легендарного, библейского материала весьма характерен для Феофана-проповедника. Так, в «Слове в день святаго благовернаго князя Александра Невскаго» (1718) Прокопович обстоятельно говорит о заслугах и достоинствах князя, но «похвалы Александру, – пишет Н. Д. Кочеткова, – однако, лишь подготавливают переход к прославлению царствующего государя – Петра I» [341] .
341
Кочеткова Н. Д. Ораторская проза Феофана Прокоповича и пути формирования литературы классицизма // XVIII век: Сб. 9. Проблемы литературного развития в России первой трети XVIII века. – Л., 1974. С. 62.
Исследовательница тщательно прослеживает связь между творчеством Прокоповича-проповедника и поэзией русского классицизма (прежде всего, с А. П. Сумароковым и М. В. Ломоносовым). Похвальное «слово», ода «были связаны с ораторской прозой Прокоповича и идейно, и стилистически» [342] . И, наоборот, витиеватое нагромождение словесных украшений и риторических фигур, соответствовавшее литературе барокко, вызывало неприятие у Феофана, который, указывает Н. Д. Кочеткова, «по существу выступил против этого направления» [343] .
342
Кочеткова Н. Д. Ораторская проза Феофана Прокоповича и пути формирования литературы классицизма // XVIII век: Сб. 9. Проблемы литературного развития в России первой трети XVIII века. – Л., 1974. С. 80.
343
Кочеткова Н. Д. Ораторская проза Феофана Прокоповича и пути формирования литературы классицизма // XVIII век: Сб. 9. Проблемы литературного развития в России первой трети XVIII века. – Л., 1974. С. 60.
В старом литературоведении анализ структуры проповеди как жанра, разбор ораторского искусства в Киевской академии на примере творчества С. Яворского, Ф. Прокоповича и других дал Н. Петров.
Учёный высоко оценил теорию ораторского искусства, выработанную Феофаном. Он пишет, что проповеди Прокоповича отличались серьёзностью, солидностью, были проникнуты энергией и глубокой мыслью. Проповедник не любил польского красноречия и проповеди иезуита Ф. Млодзяновского считал вредными [344] . Политические аллюзии – непременный компонент художественной структуры ораторской прозы Феофана Прокоповича.
344
Петров Н. И. Из истории гомилетики в старой Киевской академии // Труды Киевской духовной академии. Т. 1. 1866. С. 102–124.
Все эти наблюдения позволяют определённо говорить о том, что «Слово в день святаго равноапостольнаго князя Владимира» написано позже трагедокомедии. Работа над пьесой, а также непосредственно сама она стали отправным пунктом при создании проповеди.
Однако «слово» – оригинальное произведение ораторского жанра, в котором Феофан Прокопович обозревает деятельность князя Владимира значительно масштабнее. Уже здесь заметен характерный для Феофана акцент: в большей степени речь идёт о князе-преобразователе и просветителе, чем о религиозном лице, святом русской церкви. Проповедник отмечает прежде всего заслуги Владимира-воина и патриота земли Русской. Но в центре внимания Прокоповича всё-таки «брань духовная» (III, 339).
В этой ранней проповеди Феофана присутствует публицистический элемент. Оратор пытается связать далёкие исторические события с современностью и публицистически заострить их. Обращаясь
Проповедь построена в соответствии с правилами, которые разрабатывал Феофан в своей «Риторике»: ей присущи ясность, композиционная стройность, логичность, умеренное пользование словесными украшениями. Недаром Ю. Ф. Самарин, изучавший Прокоповича как богослова, церковного деятеля и проповедника в сопоставлении с такой яркой личностью, как Стефан Яворский, пишет, что «внимание Феофана Прокоповича к живой действительности, способность понимать современную жизнь и действовать на неё, открывают в нём дарование оратора, призванного на общественное служение» [345] .
345
Самарин Ю. Ф. Стефан Яворский и Феофан Прокопович // Самарин Ю. Ф. Сочинения. Т. 5. – М., 1880. С. 411.
А. С. Дёмин при характеристике пьес 1720-х годов отмечает появление новой разновидности школьных драм – политикопанегирических, напоминающих своим подходом к теме многочисленные «слова» и «речи» проповедников тех лет.
Часто авторы стихотворных пьес писали на те же темы прозаические проповеди. Налицо сходство проповедей и школьных драм. Учёный объясняет это изменением литературных жанров в виду изменившихся, новых требований со стороны государства к литературе [346] . Предтечей в этом процессе, на наш взгляд, был Феофан Прокопович, создавший новаторское и по духу, и по форме драматургическое произведение – трагедокомедию «Владимир», а на её основе – проповедь о святом князе-первокрестителе Руси. Именно он наметил сходство пьесы и проповеди, опередив почти на двадцать лет развитие новой русской официальной литературы и открыто встав на защиту петровских преобразований. Более того, Феофан Прокопович создал произведения (как пьесу, так и «Слово»), намного превосходящие по своим идейно-художественным достоинствам те, которые появятся позже, в 1720-е гг., например, «Слава печалная», «Слава Российская». И даже в отношении политической заостренности пьеса Прокоповича выигрывает, т. к. в высокохудожественной (для того времени) форме говорит с достаточной ясностью об актуальном, сведя до минимума аллегории и символы, столь присущие московской драматургии первой четверти XVIII века.
346
Дёмин А. С. Русская литература второй половины XVII – начала XVIII века: Новые художественные представления о мире, природе, человеке. – М., 1977. С. 238–239.
В «Слово» о Владимире перекочевал драматургический заряд пьесы, её идейный и художественный накал. «Слова» и «речи», написанные проповедником на богословские темы в киевский период его творчества (их названия упомянуты выше), и даже светские («Слово похвальное в честь славных дел светлейшего князя Александра Даниловича Меншикова» и «Слово приветствительное на пришествие в Киев его царскаго пресветлаго величества») не отличаются особой драматичностью, поэтическим пафосом, лиризмом. Они созданы в соответствии со строгими законами риторики, в основном на богословские темы, на, так сказать, «дежурные» даты русской православной церкви и официальной жизни русского государства. Это сугубо проповеди.
Диссонируют, резко отличаются от них два «слова», ставшие событием в русской публицистике начала XVIII столетия: «Слово в день святаго равноапостольнаго князя Владимира» и знаменитое «Слово похвальное о преславной над войсками свейскими победе».
Оба ораторских произведения созданы одновременно с написанием собственно художественных, поэтических, текстов (или чуть позже них), т. е. трагедокомедии «Владимир» и героической поэмы «Епиникион».
Сам творческий процесс создания разных по жанрам, но единых по тематике произведений повлиял на ораторскую прозу Феофана Прокоповича таким образом, что «слова» «выломились» из традиционного русла, жанр традиционной проповеди дал «сбой», – и родились необычные «слова» и по темам, и по их художественному воплощению.
Работа Феофана Прокоповича в драматургическом жанре повлияла на проповедь: «Слово в день святаго равноапостольнаго князя Владимира» отличается импульсивностью, особым ритмом, в нём имеются драматические зарисовки.
Так, на наш взгляд, второе явление четвертого действия трагедокомедии определило идейный пафос и, во многом, поэтику центрального эпизода «Слова». В пьесе Владимира искушают «бес мира», «бес плоти» и «бес противства божия», призванные Жериволом в помощь (165); в «Слове» проповедник утверждает, что на князя восстали «три неукротимии и зело лютии супостати мир, плоть и диавол» (III, 339 повт.).