Русская миссия Антонио Поссевино
Шрифт:
— Садитесь, — сказал он и повернулся к надзирателю: — Брат Кристофер, благодарю за то, что присмотрел за новициями. Можешь идти.
Кристофер вышел из-за кафедры и направился к выходу. И непонятно почему, но юношам показалось, что вся его уверенность в себе, вся телесная сила и мощь духа куда-то пропали. Движения надзирателя стали неуверенными, плечи опустились, он как-то угодливо изогнулся в сторону брата Гийома. Причём любой из новициев был готов поклясться, что это не выглядело раболепием нижестоящего по отношению к начальствующему, нет! Казалось, Кристофер ощущал некое превосходство брата Гийома, и понять природу этого превосходства было совершенно невозможно! Что-то непостижимое, лежащее вне области, доступной для понимания сторонним человеком. И это что-то могло в любой момент сломить волю надзирателя, в абсолютной степени подчинить его — сильнее, чем подчиняется хозяину раб, рождённый в неволе и не знающий иного состояния, кроме рабского. И для осуществления подчинения не было необходимости
Надзиратель вышел из аудитории, а брат Гийом сидел за кафедрой, с кроткой улыбкой рассматривая новициев. "Кто же из них Ласло? — думал он. — Наверное, вон тот — долговязый да чернявый. Уж больно наглая и продувная у него физиономия!" Он положил список новициев перед собой и прочитал первое имя:
— Иоганн!
Один из новициев встал. Это был среднего роста худощавый юноша с пепельными волосами и стальными глазами.
— Садись, Жак!
— Жак де Роган, — послышался ответ, и встал второй новиций — высокий и крепкий, мало уступающий в ширине плеч даже Кристоферу.
Коадъютор посмотрел ему прямо в глаза.
— В Ренне ты был де Роган [53] , — сказал он, — а здесь просто Жак. — Брат Гийом вздохнул: — Впрочем, если ты настаиваешь, чтобы тебя называли Жак де Роган, то можешь покинуть новициат. Сегодня это не вызовет никаких последствий, я распоряжусь об этом. Но если ты решишь уйти завтра, последствия обязательно будут. Что скажешь, Жак де Роган?
Юноша помялся и произнёс, усаживаясь на место:
— Не надо де Роган. Просто Жак.
53
Де Роган — один из наиболее влиятельных баронских родов Бретани. Ренн — столица Бретани.
Коадъютор благосклонно кивнул:
— Сегодня ты будешь наказан, Жак. О мере наказания я сообщу позже.
Больше никто не требовал, чтобы его называли полным именем в соответствии с родом, к которому он принадлежал. К удивлению коадъютора, долговязый смуглый новиций оказался неаполитанцем, а имя Ласло носил невысокий крепыш с лицом, словно созданным Всевышним для того, чтобы лучшие живописцы Италии писали с него ангелочков. Совершенно ничто не выдавало в нём решительности характера или строптивости натуры. Детская припухлость, невинное выражение глаз, скромность не только в выражении лица, но и в жестах рук, и даже в положении и движении тела.
Брат Гийом внимательно посмотрел в аудиторию, стараясь сохранить в памяти, как новиции будут реагировать на его речь:
— Все вы являетесь лучшими учениками школ, в которых проходили первичное обучение католической вере. Но сейчас вам предстоит узнать то, чему не научат ни в наших коллегиях [54] , ни в обычных университетах. Вы будете защищать католичество везде и даже понесёте знамя Христово в земли, не знающие святой веры. Вы будете трудиться не только и даже не столько на духовной стезе. Скорее, все будут знать вас как обычных горожан или странствующих учителей. Некоторые из вас станут владельцами мастерских и мануфактур, земельных угодий и рыбацких шхун, меняльных лавок и банков, придворными всех дворов Европы — и не только Европы. Но вся ваша явная деятельность будет направлена на то, чтобы нести людям святую веру или защищать её от нападок нечестивых людей. Для этого хороши все средства, даже те, которые несведущие люди могут посчитать недостойными. Помните, цель оправдывает средства. Вам дозволено всё, пока ваши действия направлены на благое дело. Тайные знания будут даваться вам в той мере, в какой вы сможете их усвоить. А самое главное, что вы должны усвоить, — это дисциплина и подчинение. Помните, что младший обязан смотреть на старшего, как на Христа, и должен подчиняться ему, словно труп, который можно поворачивать как угодно и которому можно придавать любую позу. Как палка, послушная любому движению руки, как восковой шар, который можно как угодно видоизменять, как распятие в руке повелевающего, которое можно поднимать или опускать, двигать им как угодно. Помните об этом. Тот, кто не усвоит того, что я сказал, не сможет стать настоящим иезуитом.
54
Коллегия — следующая, после школы, ступень образования в ордене иезуитов.
Новиции во время его речи вели себя отлично: никто не вертелся, не пихал товарища локтем в бок, не болтал. Спины их были выпрямлены и напряжены, глаза широко открыты, а губы — решительно сжаты. И брат Гийом понял: они приняли решение и от него не отступят. А его задача — разобраться в юных душах, определить, к чему каждый из новициев имеет склонность, а после окончания обучения
55
На момент беседы брата Гийома орден иезуитов был без генерала. Предыдущий, Эверард Меркуриан, умер 1 августа 1580 года, следующий, Клаудио Аквавива, избран 9 февраля 1581 года.
Брат Гийом улыбнулся. И сразу же напряжение в аудитории заметно ослабло. Новиции зашевелились, заёрзали по скамьям, зашептались. Сейчас их следовало занять гимнастическими упражнениями, с этим справится брат Кристофер, а завтра он начнёт читать им лекции по основам тайных знаний. Да, будет так. Но о своих обещаниях забывать не следует.
— Новиций Жак! — Громко сказал коадъютор. — После вечерней молитвы подойдёшь к брату Горацио, нашему кастеляну [56] , и скажешь, что я велел выдать тебе бумагу, перо и чернила. Ночью ты должен двести раз переписать одиннадцатую строку из третьей части Послания апостола Павла к колоссянам [57] . На твоё счастье, она невелика. А завтра расскажешь её наизусть.
56
Кастелян в монастырях — должностное лицо, ведающее хозяйственными вопросами.
57
Указанная братом Гийомом строка следующая: "Нет Еллина и Иудея, нет обрезания и необрезания, варвара, скифа, раба, свободного, но всё и во всех — Христос". Коадъютор хотел, чтобы Жак в полной мере усвоил: перед Христом равны все, независимо от титулов, социального статуса и достатка.
Он внимательно смотрел, как Жак воспримет это наказание. Оно не было строгим — назначенная к написанию строка коротка, и на переписывание её двести раз уйдёт не больше трети времени, отведённого на сон. Но сейчас занятия с братом Кристофером основательно утомят новициев, и к вечеру они будут мечтать о том, чтобы поскорее добраться до своей кельи и заснуть.
Жак, услышав его слова, прямо и открыто посмотрел в лицо коадъютора и кивнул. Он не выказывал ни малейшего признака недовольства. В его глазах светилась решимость принять заслуженное наказание с христианским смирением и намерение не допускать впредь поступков, достойных наказания. "Кажется, мальчик, хоть и сказал глупость, быстро учится, — подумал брат Гийом, — и это хорошо…"
Обучение новициев постепенно вошло в накатанную колею: количество служб, в отличие от обычных послушников и монахов, сокращено до трёх, еда — дважды в сутки. Почти всё остальное время — учёба. Брат Кристофер обучал новициев гимнастике, владению всеми видами оружия, кроме артиллерии и камнемётов. Пять дней в месяц посвящались освоению риторики, логики и искусства ведения спора. Занятия по этим дисциплинам вели приглашённые профессора из Сапиенцы — Римского университета.
Брат Гийом же наставлял юношей в искусстве наблюдения. В той области деятельности, которая предначертана выпускникам Равеннского новициата, наблюдение представляло собой основу, ту нить, на которую нанизывались все остальные знания, умения и навыки, даваемые другими наставниками. Потому как под наблюдением понимались не только внимательность и способность заметить малое, на основе чего можно сделать обобщающие выводы. Когда выполняешь задание ордена в чужой державе, власти которой совсем не одобряют твоей деятельности, своевременное обнаружение нежелательного внимания к своей персоне становилось вопросом жизни и смерти. К лазутчикам везде относятся плохо, а им почти всегда выполнять поручения предстояло под чужим именем.
Коадъютор внимательно наблюдал за новициями, отмечая слабые и сильные качества каждого и стараясь ненавязчиво устранять первые и развивать вторые. Отмеченный им новиций Ласло почти во всём превосходил своих товарищей. Он оказался превосходным фехтовальщиком — настолько превосходным, что брат Кристофер даже отказался его учить и назначил своим помощником в этом деле. Он на удивление быстро и виртуозно освоил технику метания ножей и был первым в гимнастических упражнениях.
Брат Кристофер, который в молодости, до принятия монашеского сана и до поступления на военную службу, выступал гимнастом в бродячем цирке, всё время ставил его в пример остальным, и в нём даже проснулось нечто вроде отеческой любви, чего с суровым монахом прежде не бывало никогда. В схватках без оружия, которыми перед воскресеньем завершалось недельное обучение новициев, Ласло побеждал всегда, хотя был самым низкорослым в группе, а по силе ходил в середнячках. Но он был чрезвычайно ловким, неутомимым и в борьбе использовал какие-то неведомые ухватки, противопоставить которым никто ничего не мог. Даже брат Кристофер с удивлением наблюдал, насколько быстро и даже красиво Ласло сбивает своих противников с ног, а те валятся на землю, словно сражённые в бою солдаты.