Русская миссия Антонио Поссевино
Шрифт:
…На русской границе конвой из сотни шляхтичей, охранявших папское посольство в пути, повернул назад. Встречаться с русскими никому не хотелось, ведь такая встреча, вполне вероятно, могла закончиться стрельбой и сабельной рубкой. Карета, в которой ехал Поссевино, четыре сопровождающих иезуита и два переводчика остались без сопровождения, а русские пока не появлялись.
"Сейчас достаточно небольшой разбойничьей шайки, — подумал Поссевино, — и посольству конец. И всем надеждам на унию — тоже конец". С наступлением вечера они остановились неподалёку от безвестной деревушки, чьи обитатели, привыкшие к тому, что мимо них постоянно кто-то ездит — на повозках ли, на конях, — отнеслись к этому совершенно равнодушно. Поужинав захваченной снедью, кое-как разместились на ночлег. Все участники посольства, кроме легата, должны были охранять сон своих
Посреди ночи Поссевино разбудил конский топот и крики. Проснувшись, он сразу потянулся к кобуре с заряженным накануне пистолетом. Но опасение оказалось напрасным: это были русские. Не меньше шести десятков стрельцов в ярко-красных кафтанах, с полным вооружением и ярко горящими факелами гарцевали прямо посреди маленького лагеря папского посольства. Вперёд выехал начальник — молодой совсем, не старше двадцати лет, но важный и богато одетый пристав и коротко кивнул Поссевино:
— Я Фёдор Потёмкин. Буду охранять вас до Смоленска, поэтому вам не следует ничего бояться. Но, поскольку места здесь дикие, а народишко наш буйный, предлагаю никому без моего ведома никуда не отлучаться. А то убьют ещё кого, а мне перед государем отвечай!
Глаза у Потёмкина быстрые, наглые, рот ощерен в нахальной улыбке. По его виду было сразу понятно, что почтения к посольству он не испытывает и только повеление государя заставляет его держаться с иноземцами вежливо, а не вытолкать их в шею со святой Русской земли.
Брат Стефан перевёл Поссевино речь этого наглого русского, на что легат учтиво заявил:
— Я рад, что царь Иван Васильевич позаботился об охране посольства Святого престола. И уверен, что дальнейшее наше путешествие будет безопасным и удобным.
Выслушав перевод, Потёмкин кивнул:
— Конечно! А теперь собирайтесь, впереди вас ждёт стоянка получше этой. Да и светает уже.
Небо на востоке, действительно, окрасилось в розовый цвет. Невыспавшиеся недовольные послы собрались и вскочили на коней. Русские разбились на два отряда: один скакал впереди посольства, второй — позади. Вскоре после рассвета остановились, как и обещал Потёмкин, в большом селении, где все позавтракали. Но на месте не остались, и скачка продолжилась.
До Смоленска добрались к вечеру второго дня. Это был первый русский город, в котором оказался Поссевино. Легат с интересом осматривал деревянные укрепления, отмечая про себя, что крепость в случае осады не сможет долго выстоять, будучи уязвимой не только для артиллерии, но и для огня.
На следующий день толмач неверно передал легату слова сопровождающих, пригласивших Поссевино на обедню, и тот посчитал, что его приглашают на обед. Ошибку он осознал лишь перед входом в церковь, отказавшись посетить православный храм и ограничившись беседой со Смоленским епископом.
Пятидневный отдых в Смоленске восстановил силы посольства, и десятого августа оно покинуло древний город. Спустя восемь дней Поссевино со свитой и охраной из пятнадцати всадников, возглавляемых приставом Залешином Волховым, подъезжал к Старице.
Иван Васильевич, загодя извещённый о приближении долгожданного легата папы Григория Тринадцатого, подготовил грандиозную встречу. В версте от Старицы посольство встретили триста стрельцов под предводительством сразу трёх приставов, разодетых в златотканое платье, отделанное драгоценными каменьями. Тут же Поссевино был вручён царский подарок — прекрасный конь чёрной масти со сбруей, украшенной серебряными бляшками. По обе стороны дороги, что вела от городских ворот до отведённых посольству покоев, стояли две цепи стрельцов, сдерживающих толпы горожан, вывалившие по случаю приезда знатного гостя на улицу в самых нарядных и дорогих одеждах: царь велел, попробуй ослушаться! Да и любопытно было, что это за иезуиты такие: говорят, у них рога растут, а хвост они в правый сапог заправляют!
В тот же вечер московиты закатили в честь дорогих гостей пир. Но царь, вопреки ожиданию Поссевино, на нём не присутствовал. Кроме папского посольства и пяти русских приставов — очень важных придворных — на нём присутствовали шесть десятков человек званием пониже. Роль хозяина пира исполнял стольник Иван Бельский. Он сидел рядом с легатом, и каждый раз, когда слуги вносили новое кушанье, вставал и объявлял, перед этим перечислив все титулы царя:
— Государь жалует тебя этим блюдом!
Все присутствующие
На следующий день легат показал приставам подарки, привезённые им Ивану Васильевичу. Он бы и этого не делал, но тут московиты проявили настойчивость: очевидно, им было дано твёрдое распоряжение составить опись подарков. Изготовленный с величайшим искусством хрустальный крест, главная ценность которого заключалась не в хрустале и не в тщательности отделки, а в том, что в него вделана часть невзрачного деревянного креста — того самого, на котором был распят Христос. Приставы, открыв рты, с благоговением разглядывали невиданную на Руси реликвию. Затем — Поссевино объявил, что это не от папы, а от него лично, — восковое изображение священного агнца с надписью славянской грамотой, выкрашенное в красный цвет и отделанное серебром. Затем — розариум [172] из золота и драгоценных камней и десять молитвенных шариков для чёток, тоже из золота и драгоценностей, и хрустальный с серебром кубок. Царевичам Ивану и Фёдору — подарки из драгоценных камней. Были подарки и для государыни Анастасии, но Поссевино только сейчас узнал, что она умерла двадцать один год назад. Как-то удивительно, что он не поинтересовался у Истомы ещё в Риме, кто же сейчас русская царица, и привёз подарки мертвячке. Было бы не очень хорошо, если б это досадное обстоятельство обнаружилось в момент передачи подарков царю [173] .
172
Розариум — в данном случае сборник молитв.
173
На момент визита Поссевино царицей была Мария Фёдоровна Нагая. При дворе Григория XIII об этом не знали и не удосужились навести справки о матримониальном положении русского царя. Нагая — мать царевича Дмитрия, который родился 19 октября 1582 года. Она прожила 58 лет и умерла в 1611 году, пережив Ивана Грозного на 27 лет.
Но самым главным подарком легат считал книгу на греческом языке о Ферраро-Флорентийском соборе, богато и красиво отделанную. Этим подарком он как бы говорил царю — мол, "на, смотри, ради чего всё это затеяли. Изучай положения, тебе предстоит их принять, коль хочешь замириться с Баторием".
У приставов аж глаза загорелись от увиденного. Поссевино понял, что они чрезвычайно довольны привезёнными им богатствами. О книге с положениями Ферраро-Флорентийского собора они не сказали ничего, не выделив в череде других богатых подарков. Может, просто не знали, что это за собор, а может, что скорее, посчитали обсуждать это с послом неуместным и неподобающим их положению.
В Старице Поссевино пробыл до четырнадцатого сентября. За это время он шесть раз разговаривал с царём Иваном. Иезуит во время переговоров делал упор на принятии московитами унии с католиками, но Иван и слушать ничего об этом пока не хотел. Он гнул свою линию — сначала замиримся с Баторием, а потом и об унии, и обо всём остальном, включая войну с Турцией, говорить будем. Московиты настойчиво подсовывали легату исторические документы, которые, по их мнению, обосновывали права русских на владение Ливонией. Поссевино в ответ кивал головой, поддакивал, документы брал и даже читал, прекрасно понимая, что там, где звенит боевая сталь, звучат выстрелы и льётся кровь, никакое историческое обоснование во внимание приниматься не будет. Мало ли какое обоснование было триста лет назад! Сабля и мушкет сейчас и здесь создают новое обоснование!