Русские адмиралы — герои Синопа

Скрицкий Николай В.

появления неприятельского флота у берегов Крыма, В.А. Корнилов отдал приказ об усилении бдительности экипажей кораблей:

«Появление англо-французской эскадры у самого входа в Севастополь и близкий подход винтового английского корабля «Агамемнон» под флагом контр-адмирала Аайонса к бухте с намерением остаться на ночь под нашим берегом требует со стороны судов флота особой бдительности и совершенной готовности в самое короткое врел4Я сняться с якоря и следовать для атаки неприятеля. Нет надобности после сего объяснять командирам, как важно, чтобы на судах, им вверенных, от захождения до восхождения солнца все без исключения были в сборе, и, конечно, они давно уже завели порядок, на каждом военном судне в военное время наблюдаемый, перед вечернею

зарею делать перекличку по пушкам и раскладывать все принадлежности к бою, но к этому я считал бы полезным присовокупить, что командирам необходимо, покуда неприятель в виду, после переклички завести осмотр, все ли готово: 1) к внезапной съемке с якоря; 2) к быстрой высылке стрелковых абордажных партий, для которых предварительно изготовлять патроны; 3) пароходам — чтобы развести пары с возможною поспешностию и потом буксировать корабли и 4) брандвахте — к разводу бона»¹.

Трудности создавал и недостаток материалов для вооружения кораблей. Требовались канаты на такелаж, парусина на матросские койки. Из-за блокады союзников пришлось старые корабли оснастить старьем, чтобы они могли выполнять роль плавучих батарей. В переписке с Н.Ф. Метлиным Корнилов рекомендовал не торопиться посылать пароход «Эльборус» с необходимыми материалами, пока противник не удалится^{1187 1188}. Он беспокоился и об обороне Николаева¹¹⁸⁹. Однако бездействие мучило моряка. Узнав о захвате севшего на мель под Одессой английского пароходофрегата «Tiger», он в письме Ф.Ф. Матюшкину задавал себе вопрос: «Сравнивая это дело с делом «Колхиды», невольно призадумаешься и придет на мысль, следует ли с нашим Черноморским флотом, ныне состоящим из 12 кораблей и 7 фрегатов, готовых бить и насмерть, смотреть со смирением на блокирующих Севастополь 18 союзных кораблей с причетом пароходов. Конечно, мы не можем пожаловаться, чтобы они нас беспокоили...»¹¹⁹⁰

Флот принимал пополнение из старослркащих, еще два корабля должны были войти в строй к концу мая⁵. Пользуясь туманом, «Эльборус»

проскочил из Николаева в Севастополь, но трудности с такелажем и углем оставались¹. Корнилов распределил наличные силы на четыре эскадры по три корабля. Несмотря на присутствие многочисленных союзных кораблей, эскадры с 15 мая поочередно проводили учебные плавания^{1191 1192}.

¹ 18 августа Корнилов писал в приказе: «Удовлетворительное состоя

ние морских работ на кораблях дает возможность прекратить ежедневный выход корабельного отряда для крейсерства в виду Севастополя... Объявляя о сем прекращении крейсерства корабельных отрядов, я пользуюсь случаем, чтобы объявить флагманам, командирам, офицерам и командам признательность начальства за то усердие, с которым корабли в продолжение трех месяцев поддерживали крейсерство»¹¹⁹³.

Пароходы сняли войска Кавказской береговой линии, вели разведку и патрулирование, вступали в стычки с неприятельскими пароходами-разведчиками. Сам Корнилов не раз выходил на пароходах для рекогносцировки¹¹⁹⁴. В первых столкновениях моряки отрабатывали тактику парового флота. Однако недостаток паровых судов сказывался, и Корнилов сожалел: «Стесняет нас только недостаток пароходов, приходится или терпеть подобно одесскому оскорблению, или ставить на карту последние ресурсы. Сердце раздирается, а пособить нечем»¹¹⁹⁵.

Пароходы «Владимир», «Эльборус», «Тамань» выходили в море, проводили разведку, действовали на коммуникациях у берегов неприятеля. Отправляя «Эльборус» в поход, вице-адмирал беспокоился. Он писал: «Конечно, важно пугнуть их в тылу, но не менее важно сохранить суда наши до благоприятного времени в целости»¹¹⁹⁶.

Особую

сложность составляла острая нехватка топлива, из-за чего не всегда можно было выслать пароходы в море. На 1854 год интендантство запланировало поставки угля вдвое меньше, чем в предыдущем, ибо поставки иностранного угля сократились, а своих шахт почти не было. Корнилов в феврале побркдал Черноморское интендантство: «Дело доставки антрацита для нас теперь одно из самых важных»¹¹⁹⁷. 10 мая 1854 года он писал Метлину: «...будет ли у нас уголь-антрацит? Нельзя не выказывать признаков жизни, а всякое разведение паров уменьшает имеемый запас»¹¹⁹⁸. К примеру, когда 23 июня на горизонте показался неприятельский пароход, Корнилову пришлось отказаться от преследования, чтобы не тратить уголь¹.

Корнилов заботился об экипажах. Когда выяснилось, что число больных выросло из-за того, что матросы спят не в подвесных койках, а на палубах, вице-адмирал издал приказ: «...я вынужденным нахожусь напомнить командирам судов, что таковое несоблюдение правил морской жизни, заведенных с давних времен всеми нациями... отнесено будет начальством к неспособности к командованию, ибо нераспорядительность или беспечность в отношении к сохранению здоровья команды не должна быть ничем извиняема»^{1199 1200}.

Так как угроза нападения все возрастала, 1 июля 1854 года в дополнение к созданным десантным батальонам Корнилов приказал П.С. Нахимову сформировать еще два резервных батальона из моряков с кораблей; он давал указания об использовании морских сил на суше и интересовался наличием ружей на кораблях, которые можно было бы использовать на берегу. В дневнике вице-адмирал описывал поиски пароходофрегатов. Но одновременно Корнилов беспокоился и о строительстве сухарного завода, и о медленной переделке корабля «Трех Иерархов» в винтовой¹²⁰¹.

Все мирные заботы окончились, когда 1 сентября на горизонте мимо Севастополя прошел гигантский флот союзников. Знавший состояние обороны базы флота, Корнилов был полон мрачных предчувствий. В письме брату он писал: «...Ha-днях должно решиться: быть или не быть, надеюсь, Черноморскому флоту, а не России. Для матушки [России] временная потеря и Крыма флота — ничего. Она не в таких казусах была и выходила славнее и сильнее, а будущее не кончилось, она слишком молода и крепка. Бог да хранит всех нас»¹²⁰².

Для досужих размышлений времени не оставалось. 2 сентября Корнилов направил П.С. Нахимову отношение о приведении флота в боевую готовность и формировании из экипажей кораблей батальонов; следовало оставить на борту лишь людей для спасения от пожаров¹²⁰³. В тот же день он отдал диспозицию флоту, отправил часть моряков на сушу и отряд — на Альму. Работы в порту прекращались, и усилия обратили на оборонительные работы, в первую очередь на Северной стороне¹²⁰⁴.

В начале сентября 1854 года англо-франко-турецкая армия высадилась в Крыму, у Евпатории. Приняв первые меры к защите Севастополя, остававшегося почти без войск, вице-адмирал выехал к армии. 6 сентября он посетил ставку Меншикова на реке Альма, 8-го числа узнал о наступлении союзников и вновь направился к Альме¹. В тот день произошло сражение. Потерпевшая при Альме поражение русская армия отступила, открыв дорогу к Севастополю.

Еще 7 сентября, готовясь к решительным боям, В.А. Корнилов написал завещание. Не имея крупного состояния, он в основном мог завещать детям честное имя и советы, как жить:

«Моя последняя воля.

Полагал бы семейству нашему, пока дочери малы и лучшее для них воспитание есть домашнее под наблюдением и в правилах и в примере такой редкой и заботливой матери, жить в сельце Ивановском. Там могли бы несколько устроиться дела и отклониться недостаток предстоящий при всякой городской жизни.