Русские исторические женщины
Шрифт:
Николай Павлович отвечает, что он сам знает расположение института и его парадный выход, и продолжает идти по тому же коридору.
Оказалось, что он направлялся в помещение Нелидовой.
При этом свиданье государь объявил обрадованной старушке, что он никому не приказывал отнимать у нее то, что ей было прежде пожаловано. И вот, после этого визита гостиная старушки снова наполняется посетителями; старушка опять вырастает в глазах общества; ей льстят, перед ней унижаются.
Но Нелидова уже развалина. Больше восьмидесяти лет она живет на свете, до самой могилы изощряет свой колкий язык над придворными, заслуживающими ее беспощадной кары, и продолжает привлекать
Это был «кумир поверженный», «храм покинутый»…
Она умерла, наконец, в 1839 году, 2-го января, восьмидесяти двух лет от роду, захватив своей жизнью два столетия и пережив много великих событий.
В могилу с собой она унесла тайну своих отношений к бывшему императору Павлу: тайна так и осталась тайной, хотя враги Нелидовой и силились разоблачить ее, как это делала предшественница этой женщины, Глафира Ржевская-Алымова, в своей любопытной, но, по-видимому, несколько пристрастной автобиографии.
В этом отношении Нелидова была больше, чем скромна, – она была нема, и так и умерла загадкой.
Современные о ней сведенья большей частью говорят в ее пользу: это была честная и бескорыстная женщина, которая, при своем положении, могла больше сделать зла, чем добра; но первого она не делала, а для делания последнего она не выросла – ее не научили ни жизнь, ни воспитание, ни вся ее обстановка.
Закулисной стороны жизни она не знала; она знала только закулисную сторону дворца: темное издали не казалось ей темным, потому что она смотрела на него из своего светлого, придворного далека. Ей только льстили; ей поклонялись; в ней искали.
С ней переписываются самые сильные люди ее времени – и вся переписка их вертится на фразах, на поклонах, на перекрестном огне шуток, а иногда и на милых, деликатных, блестящих, но все же не совсем безгрешных сплетнях и пересудах.
Известный вельможа и приближенный императора Павла Юрий Нелединский-Мелецкий, лицо не безызвестное и в истории русской литературы, как писатель временного умственного застоя, следовавшего за Новиковым, пишет Нелидовой остроумные, но такие пустые, бессодержательные письма, которые ясно обнаруживают что уровень общественной мысли и общественных интересов действительно понижается на время.
3-го марта 1800 года Юрий Нелединский-Мелецкий пишет ей, между прочим: «Ничто до вас относящееся мной не забыто – судите сами. Ни Марфа, ни Алексаша (горничные Нелидовой) уже не при вас; последняя замужем, а вместо нее ваши волосы убирает горничная девицы Львовой. Из мужчин у вас все тот же Василий. Жако здоров и продолжает поедать пудру, когда вы за вашим туалетом. У вас уже нет более птички-ряполова, названного в мою честь Юркой».
Ряполов-Юрка – это Юрий Нелединский-Мелецкий.
Вот на чем вертятся письма двух таких личностей времени застоя, как Нелидова и одно из литературных светил той эпохи.
А между тем, и Нелидова была светилом эпохи.
Екатерина Великая, находившая время, при своих многосложных трудах, переписываться с институтками Смольного монастыря, как с Левшиной, Алымовой и другими, в одном письме к первой замечает о молоденькой тогда «выпускной» Нелидовой:
«Появление на горизонте девицы Нелидовой есть феномен, который я наблюдать буду очень пристально, в то мгновенье, когда всего меньше ожидают, и сие может случиться скоро»…
Сильно постаревший Сумароков пишет в честь Нелидовой и других институток вирши, в благодарную отместку за то, что девочки играют на сцене его стихокованные, торжественные, напудренные трагедии:
АМожно сказать, что все эти женщины, поименованные в послании Сумарокова, хотя и вступают в жизнь еще в период усиленного подъема общественной мысли, тем не менее одной ногой стоят уже за той чертой, за которой начинается продолжительный застой этой мысли.
Дашкову – президента академии наук сменяют такие женщины, как Глафира Ржевская и Нелидова, которых мировоззрение ограничивается одним двором; Ржевскую и Нелидову сменяют Татаринова и Криднер, которые считают себя пророчицами; следующие за ними русские женщины бросаются в католичество и т. д.
Том четвертый
Державная сваха
I. Монтекки и Капулетти
– Я с крайним огорчением узнала, ваше величество, что с нынешнего года я лишаюсь счастья жить под одной кровлей с моей государыней?
– Это почему же, княгиня?
– Я слышала, ваше величество, что в Зимнем Дворце очищаются комнаты только для Анны Никитишны, а для меня помещения во дворце уже не будет.
– Да, точно, милая княгиня! Так решил совет, в виду приумножения императорской фамилии. Перемены эти вызваны, как вам известно, рождением великой княжны Екатерины Павловны. Анна же Никитишна остается при мне, как ближайшая статс-дама.
– Но я имею счастье быть статс-дамой вашего величества.
– Точно, милая княгиня, я рада иметь вас в числе моих статс-дам; но на вас лежит обязанность выше и почетнее простой статс-дамы: вы – директор академии наук и российской академии председатель. Как же Анне Никитишне равняться с вами?