Русские студенты в немецких университетах XVIII — первой половины XIX века
Шрифт:
Помимо приведенных указателей и каталогов, в каждом университетском архиве существует фонд университетского суда. В нем находили отражения все происшествия со студентами, которые попадали под ведение «академических» (т. е. университетских) законов. Прежде всего, это дела о дуэлях и других беспорядках, виновниками которых становились студенты, а кроме того, жалобы, которые приносили университету на студентов местные жители. В документах архива Гёттингенского университета, относящихся к началу XIX века — времени наиболее частого пребывания здесь русских студентов — сохранилось несколько таких дел. Отметим среди них весьма объемное судебное дело, возбужденное летом 1805 г. против А. М. Тургенева, с которого одна из горожанок требовала алименты (в объеме 240 талеров!), в результате чего Тургенев должен был скрыться из города, а поручившийся за него А. С. Кайсаров попал под домашний арест [19] . Другое дело, относящееся к Н. И. Тургеневу, может даже рассматриваться в политическом контексте: в июле 1809 г. против него, обвиняя в вызывающем поведении, неподчинении и ругательствах, дал показания префект полиции, учрежденной в Гёттингене властями Вестфальского королевства, т. е. фактически французскими оккупационными войсками. Тургенев должен был откупиться от карцера, заплатив три талера [20] . Интересно, однако, что уже меньше чем через месяц после даты, указанной в этом деле, в Гёттингене вспыхнули массовые студенческие беспорядки, поводом которых стало поведение жандармов, что привело к прекращению занятий и поставило под угрозу само существование университета (см. главу 5).
19
Ibid., Cg /CVI, 18.
20
Universit"atsarchiv Leipzig, Rep. GA Kap. Litt. R, Sect III, Nr. 6.
Среди судебных разбирательств в других университетах большую известность получило дело о «бунте» группы русских дворян, среди которых был
21
ПФА РАН. Ф. 1. Оп. 3; Ф. 3. On. 1.
22
Hess. Staatsarchiv Marburg, Prot. Acad. 1739-
Обращаясь теперь к другой части источниковой базы исследования, т. е. к документам, хранящимся или опубликованным в России, следует также начать с архивных фондов, где сохранились сведения о поездках студентов в немецкие университеты XVIII — первой половины XIX в. Наиболее важными здесь являются для XVIII в. фонды архива Академии наук, а также отдельные дела из фондов Кабинета Е. И. В., Сената, Медицинской канцелярии и Медицинской коллегии, а для XIX в. — центральный архив Министерства народного просвещения и архивы отдельных университетов. В архиве Петербургской академии наук находятся текущая переписка академической канцелярии по поводу отправки студентов за границу и их рапорты, присылаемые оттуда [23] . Последние документы особенно важны, поскольку рассказывают не только о ходе учебы, но и об условиях жизни русских студентов в Германии, их восприятии немецких университетов, затрагивают проблемы взаимосвязей русской и немецкой науки XVIII в. В фондах Медицинской канцелярии и Медицинской коллегии сохранились отдельные дела, связанные с командированием для продолжения обучения лекарей из петербургских военных госпиталей, прошения студентов-медиков, находившихся за границей, о принятии их на казенный счет, протоколы экзаменов, которые должны были сдавать все возвращающиеся студенты на право медицинской практики в России [24] . В петровское время командировками русских студентов ведал сначала Посольский приказ, а затем Правительствующий Сенат: так, в фонде его канцелярии находятся документы об отправке группы молодых «подьячих» в Кёнигсбергский университет [25] . Учеба в последнем университете в период оккупации русскими войсками Кёнигсберга нашла отражение в документах т. н. «Кёнигсбергской конторы» при российском генерал-губернаторе Восточной Пруссии: здесь хранится дело о содержании при местном университете нескольких русских студентов, присланных из Московского университета [26] . Среди разрозненных дел, относившихся к ведению Кабинета императрицы Екатерины II, сохранилось обширное дело о командировке в Лейпцигский университет в 1766 г. группы из 12 дворян, которая затем, по мере выбытия из нее по разным причинам нескольких человек дополнялась присылкой в Лейпциг новых студентов из столичной дворянской молодежи [27] .
23
Эти документы были использованы Я. А. Чистовичем в его капитальном труде «История первых медицинских школ в России» (СПб., 1883). См: РГАДА. Ф. 346. Оп. 2; Ф. 344. Оп. 1.
24
РГАДА. Ф. 248. Оп. 2. Ед. хр. 47; см. также: Ф. 74.1718 г. Ед. хр. 19.
25
Там же. Ф. 17. Ед. хр. 62.
26
Там же. Ф. 25. Оп. 1. Ед. хр. 204.
27
РГИА. Ф. 733. Оп. 20. Ед. хр. 61.
С началом XIX в., ознаменовавшемся возникновением Министерства народного просвещения, дела о командировках студентов за границу приобретают более систематический вид. Они находятся в составе фонда Департамента народного просвещения (РГИА, ф. 733), а именно — среди дел того учебного округа, откуда начиналась командировка. Состав таких дел довольно однотипен: во-первых, в них включены представления, исходящие от попечителя учебного округа, по организации данной поездки с обоснованием ее необходимости (иногда со ссылкой на соответствующий циркуляр министра народного просвещения) и объяснением выбора кандидатур. Во-вторых, дела содержат отчеты студентов из-за границы, обычно весьма развернутые, в которых приводится подробная научная информация о ходе учебы и исследований по специализации командированного, дается также общий обзор состояния науки в том университете, где он учится: рассказывается об университетских научных коллекциях, состоянии библиотеки, лабораторий и т. д. Начиная с середины 1830-х гг. такие отчеты, ввиду их чрезвычайной важности не только для специалистов, но и для широкого круга людей, интересующихся развитием науки и образования, регулярно публиковались в «Журнале Министерства народного просвещения». Наконец, в-третьих, в делах о командировках заключительная часть обычно посвящена аттестации вернувшихся в Россию — присвоению им российских научных степеней или ученых должностей в университетах. Из общего ряда просмотренных нами нескольких десятков подобных дел по Московскому, Петербургскому, Казанскому, Харьковскому и Киевскому учебным округам выделяется одно из первых, начатое в 1808 г., которое содержит сведения о командировке в Гёттингенский и Гельмштедский университеты большой группы выпускников Петербургского педагогического института, которые впоследствии составили основу профессуры Петербургского университета и Царскосельского лицея [28] . Нужно заметить, что не все ходатайства о командировках оканчивались успешно. Это показывает дело о посылке в Берлинский университет магистра М. П. Погодина в 1826 г., получившего отказ по политическим мотивам [29] .
28
Там же. Ф. 733. Оп. 28. Ед. хр. 361.
29
Там же. Ф. 733. Оп. 29. Ед. хр. 84.
Драматическими подробностями наполнено дело о самоубийстве предназначенного к отправке в Германию магистра Московского университета А. А. Бугрова (причина его ухода из жизни накануне отъезда так и осталась неизвестной) [30] . Несколько дел описывают крупные командировки, внесшие значительный вклад в формирование профессорского корпуса российских университетов: прежде всего, это поездки будущих профессоров-юристов, подготавливаемых при II Отделении Собственной Е. И. В. Канцелярии, в Берлинский университет [31] , а также отправка туда же лучших выпускников Главного педагогического института в Петербурге в 1836 и 1842 гг. [32] за и большая командировка, организованная в различные немецкие университеты из Московского и Киевского университетов в 1843 г. [33] Надо сказать, что фонды самих университетов на местах, где также отложились сведения об этих командировках, практически дублируют дела столичного министерства, поскольку основной контроль за посылаемыми, апробация их отчетов и, что немаловажно, финансовое обеспечение учащихся велись именно оттуда.
30
Там же. Ф. 733. Оп. 28. Ед. хр. 361.
31
Там же. Ф. 733. Оп. 21. Ед. хр. 107.
32
Там же. Ф. 733. Оп. 93. Ед. хр. 46, 115.
33
Там же Ф. 733.Оп. 32. Ед хр. 103; Оп. 69. Ед. хр. 680.
Особую роль для организации командировок из России в немецкие университеты в 1820—1830-е гг. играл т. н. Профессорский институт, учрежденный в Дерпте в 1827 г. по указу императора Николая I. Его документы находятся в составе дел Дерптского учебного округа и подробно рассказывают о всех этапах этих поездок: наборе кандидатов из числа лучших выпускников и магистров российских университетов, их обучении под руководством дерптских профессоров, отправке в Берлин и другие немецкие университеты, наконец возвращении и защитах в России докторских диссертаций [34] . Деятельность Профессорского института, прекратившаяся в 1838 г., позволила подготовить целое поколение молодой профессуры, вступившей на кафедры российских университетов.
34
Там же Ф. 733. Оп. 56. Ед. хр. 655–689; Оп. 57. Ед. хр. 5–7,45.
Обращаясь к опубликованным источникам по истории русского студенчества за границей в исследуемый период, количество которых не очень велико,
35
Wolff Ch. Briefe aus den Jahren 1719–1753. Ein Beitrag zur Geschichte der kaiserlichen Academie der Wissenschaften zu St. Petersburg / Hrsg. von A. Kunik. St. Petersburg, 1860.
36
Geographie, Geschichte und Bildungswesen in Russland und Deutschland im 18. Jahrhundert. Briefweschel A. F. B"usching — G. F. M"uller. 1751 bis 1783 / Hrsg. von P. Hoffmann und V. I. Osipov. Berlin, 1995.
37
Sch"opflin J. D. Wissenschaftliche und diplomatische Korrespondenz / Hrsg. von J. Voss. Stuttgart, 2002.
38
August Ludwig von Schl"ozer und Russland / Hrsg. von E. Winter. Berlin, 1962.
39
A. L. v. Schl"ozers "offentliches und privat-Leben, von ihm selbst beschrieben. G"ottingen, 1801, а также переработанное и расширенное издание, выполненное его сыном: Schl"ozer Ch. A. L. v. Schl"ozers "offentliches und privat-Leben. Bd. 1–2. Leipzig, 1828.
Публикации личных материалов, связанных с учебой русских студентов в Германии XVIII века, встречаются крайне редко. К ним можно, например, отнести опубликованные в обширном биографическом очерке о А. Я. Поленове отрывки его писем из Страсбурга и Гёттингена в 1762–1766 гг. [40] Мемуарным источником особого рода о жизни русских студентов в Лейпцигском университете в 1767–1771 гг. является произведение А. Н. Радищева «Житие Федора Васильевича Ушакова»: как будет показано в соответствующей главе, этот источник, яркий по своим описаниям и оценкам, несет на себе значительный отпечаток позднейших воззрений автора и для характеристики взглядов студентов должен использоваться с большой осторожностью.
40
A. Я. Поленов — русский законовед XVIII века // Русский архив. Т. 3.1865. Ст. 557–614.
Значительные по своей источниковой ценности публикации дневников и переписки русских студентов относятся уже к началу XIX века: это, прежде всего, вышедшие в серии «Архив братьев Тургеневых» дневник и переписка А. И. Тургенева гёттингенского периода [41] и аналогичное издание дневника и писем его брата Н. И. Тургенева [42] . В первую из названных публикаций помимо материалов самого А. И. Тургенева вошло несколько писем студентов из его ближайшего окружения в Гёттингене, сохранившиеся в тургеневском архиве: А. С. Кайсарова, И. А. Двигубского и даже профессора А. Л. Шлёцера. Дополнением к этим материалам, характеризующим чрезвычайно живую и яркую среду русских гёттингенцев начала XIX в., служат обнаруженные нами в ОР РГБ письма еще одного члена «тургеневского кружка» А. М. Гусятникова [43] . Другое же не менее яркое и интеллектуально насыщенное общение в среде русских студентов Берлинского университета 1830-х гг. нашло отражение в изданиях переписки Н. В. Станкевича [44] , т. Н. Грановского [45] , М. А. Бакунина [46] , М. Н. Каткова [47] , а также в примыкающих к этому кругу источников воспоминаниях Я. М. Неверова [48] . Важными источниками для характеристики среды немецких университетов в середине 1840-х гг. служат письма к отцу П. Н. Кудрявцева [49] , а также записки С. М. Соловьева [50] .
41
Тургенев А. И. Письма и дневник гёттингенского периода (1802–1804) // Архив братьев Тургеневых. Вып. 2. СПб., 1911.
42
Тургенев Н. И. Дневники и письма // Архив братьев Тургеневых. Вып. 1. СПб., 1908.
43
ОР РГБ. Ф. 406. К. 1. Ед. хр. 3. Л. 165–170; К. 2. Ед. хр. 1. Л. 160–162.
44
Переписка Н. В. Станкевича. 1830–1840. М., 1914.
45
Т. Н. Грановский и его переписка. М., 1897.
46
Бакунин М. А. Собрание сочинений и писем. Т. 3. М., 1935.
47
Письма М. Н. Каткова к матери и брату из-за границы // Русский вестник. 1897. № 98. С. 145–170.
48
Неверов Я. М. Из воспоминаний // Русское общество 1830-х гг. в мемуарах современников. М., 1991. С. 160–186.
49
Письма П. Н. Кудрявцева из-за границы // Русская мысль. 1898. № 1,5, д.
50
Соловьев С. М. Избранные труды. Записки. М., 1983.
Историография темы настоящего исследования обширна, но в то же время изобилует работами, рассматривающими какой-то отдельный ее аспект (конкретный университет, хронологический период или личность) при уже подмеченной нами нехватке сводных трудов. Не касаясь в данном обзоре литературы, посвященной истории немецких университетов в целом (что увело бы нас слишком далеко от основной темы), главное внимание следует уделить работам по истории русско-немецких отношений в области высшего образования, и здесь наиболее глубоко в плане генерализации темы и разработке ее проблем продвинулись историки ГДР, которые, начиная с 1950-х гг., заложили определенные традиции изучения русско-немецких научных связей XVIII — начала XIX вв. Первенство в этих исследованиях принадлежит видному историку Эдуарду Винтеру. Его многочисленные работы в основном посвящены возникновению институтов российской науки и связям немецких ученых с Россией в эпоху петровских реформ, хотя в целом затрагивают и хронологически более широкий период времени в истории отношений России с немецкими землями. Среди этих работ нужно выделить ставшую в настоящее время классической книгу «Галле как отправной пункт немецкого изучения России», основанную на уникальном по объему и сохранности архиве профессора А. Г. Франке в Галле, содержавшем полностью все его дневники и переписку, из которой автором была выяснена роль Франке, университета в Галле и других учебных заведений для распространения начал высшего образования в России петровского времени и одновременно для изучения России в трудах немецких просветителей [51] . Важные применительно к различным аспектам нашей темы статьи Винтера посвящены также общественным деятелям, через которых завязывались и развивались контакты между Россией и немецкими землями: Л. Л. Блюментросту, И. В. Паусу, С. Тодорскому [52] . Многие выводы Винтера с привлечением новых архивных источников были использованы затем в капитальной работе Ю. X. Копелевич об основании Академии наук, также затрагивавшей тему начала ученых связей России и Германии [53] .
51
Winter E. Halle als Ausgangspunkt der deutschen Russlandkunde. Berlin, 1953.
52
Winter E. L. Blumentrost d. J. und die Anf"ange der Peterburger Akademie der Wissenschaften // Jahrbuch f"ur Geschichte der UdSSR und der volkdemokratischer L"ander Europas. Bd. 8. Berlin, 1964. S. 247–269; Винтер Э. И. В. Паус о своей деятельности в качестве филолога и историка // XVIII век. Т. 4. Л., 1959. С. 313–322. Winter E. Einige Nachrichten von Herrn Simeon Todorski // Zeitschrift f"ur Slavistik. Bd. 1 (1956). Hft. 1. S. 73—100.
53
Копелевич Ю. X. Основание Петербургской Академии наук. Л, 1977.