Русский флаг
Шрифт:
Доказательств того, что дом, в котором встречались дядька и коррупционер, подожгли — нет. Этим просто некому заниматься. И вообще, как представитель гвардии, я мог взять на себя расследование. А то, что многие догадываются, почему все случилось, так это и к лучшему. Норовы показали, что с ними нечего связываться и лучше не пробовать продавить.
Кондратий же ушел в отрыв, сбежал. Даже прихватил с собой десяток моих обозников. Ну, на то был уговор ранее. И уж лучше так, с беглыми обозниками, которым после Лапа расскажет весь наш план. В итоге
Хотя, скорее всего, придётся мне иметь дело именно с разбойным элементом. У Лапы-то что ни раз, ещё тот контингент подбирается. Думаю, что Миасс уже скоро может превратиться в своего рода Дикий Запад.
А мои интересы будут эти вот сорок бандитов защищать. Вероятно, что и не только сорок.
Два года будет добыча золота. Двадцать процентов будет отходить искателям — чем не сладкий кусок пирога? Так что люди будут. И поводырь у них — талантливый и решительный. А потом… Придется докладывать о приисках. Но за два года очевидные жилы, самые богатые с них, начнут разрабатывать. Да и самородки. География мне в помощь, я нарисовал карту, где прежде всего нужно искать. И найдут. Ну а сможем добыть тонну золота… Так этого всем хватит.
Просто уехать из поместья и не попробовать что-то тут изменить я, конечно, не мог. Потому и собирал старост и просто выборных людей, делегатов от крестьян. Эту встречу подготовила мама. Мне было недосуг.
Я же теперь глядел на измученных людей, которые, как оказывается, представляли собой крестьянскую элиту. Как же тогда могли выглядеть все, кого приписывают к крестьянским низам? Драные лапти, какие-то матерчатые ошметки закручены по ногам. Одежда — не скажу что сильно плохая. Но… Собирали же к барину, ко мне, на встречу всем миром. И у всего «мира» не нашлось шести пар сапог?
Увидел этих людей — сердце защемило. При всей своей жёсткости в стремлении к целям не мог я без содрогания видеть людей, что смотрят как тени, будто на грани жизни и смерти.
Глаза усталые, у почти всех впалые, волосы — как та солома. Руки мозолистые да морщинистые даже у молодых.
— Ну, мужики, что доброго расскажете? — спросил я, понимая, что как-то нужно начинать эту встречу.
И уж точно я не должен был показывать своё смущение. Нормально же выглядят, для них нормально. Бороды, небось, даже расчесали по случаю.
— Да с Божьей помощью, барин, се лето урожай будет добрый. А как бы был не добрый, так голод случился бы. Но урожай добрый, потому голода не будет, — обстоятельно рассказывал мне один из мужиков.
Я не знал их по именам, хотя предполагал, что должен был. Хотя… а было ли дело моему реципиенту до этих людей? Заметят ли, что я — не я? Нет, об этом я почти не думал. В какой-то мере уже устал постоянно опасаться того, что буду разоблачён.
— Видел, что ульи, по тому, как я писал в письме, сладили. Отчего же семьи пчелиные не поселили? — отчитывал я крестьян.
Мне хотелось
Дворяне — грамотные в своей основе. Они питаются хорошо, ростом, соответственно, на голову, а то и на две выше, чем крестьяне. Розовенькие, нередко тренированные…
И вот — крестьяне.
Я разговаривал с людьми взрослыми, седобородыми, а словно объяснял четырёхлетним мальчикам самые что ни на есть прописные истины, которые, казалось, должны знать все. Я ужом крутился вокруг этого улья, медогонки, показывал, куда нужно ставить соты, как их извлекать, даже как крутить ручку, чтобы медогонка начала вращаться.
Эти низкорослые люди, в своей основе худощавые, морщинистые — совершенно безграмотны. Они действительно как будто бы пришли из другого мира, абсолютно иные существа. Я видел многих людей в Петербурге, уже и в Москве, и не особо присматривался к тем крестьянам, которые появлялись либо там, либо в бывшей столице Российской империи. А сейчас вдруг ощутил всю разницу.
И не знаю… Сложно вот с такими дремучими ребятами вводить какие-то новшества в хозяйстве.
— Да твою же в дышло! Что значит — так предки землю не орали? Я, ваш барин, приказываю вам: готовим поля под картошку! Можно из тех, которые всё едино под пар оставляете! — кричал я. — А кто не послушается, так… И выпорю!
— Барин, так ты подскажи, пошто нам это, да и на твоём поле садить картофелю ту? — вот такие вопросы мне задавали после того, как я уже по три, а то и четыре раза объяснял, зачем мне всё это нужно.
— Со свёклой хотя бы всё понятно? Дело в картофеле? — я старался всё-таки не срываться, иначе я просто тут начну избивать этих мужиков.
Но с чего? Только лишь потому, что они не образованные и ведут себя словно дети неразумные? Кто бы я ни был, неправильно было бы это. Не вина же их, что нет никаких условий для обучения грамоте.
Однако терпение было на исходе. И слава Богу, что пришедшие в усадьбу мужики, наконец, закивали головой, давая понять, что со свёклой им всё понятно. Может быть, тут сработал соревновательный момент?
Дело в том, что я предлагал крестьянам начать выращивать свёклу, но делать упор на те сорта, что слаще. И объявил: кто получит у меня самую сладкую свёклу в следующем году, ну или через год, — тому я дам сто рублей.
Мотивация более чем серьёзная. При этом я также хотел бы заняться селекцией некоторых растений. Вплоть до того, чтобы иметь небольшую свою теплицу в Петербурге. Не знаю, как именно это делается, может, где-то нужно высаживать растения в пробирках, подкладывать одни гены растений к другим, но надеюсь, что и примитивным образом получится вывести сорта получше.