Русский флаг
Шрифт:
Жить в Москве мне, пушкинцу, да почти петербуржцу, было некомфортно. Нет, если говорить о Москве будущего, того времени, которое я покинул… Но там же совсем другая Москва была. Построено по-богатому.
По прибытию в Первопрестольную я сразу же стал разыскивать
Андрея Константиновича Нартова. Как минимум, мне с ним нужно было задружиться. Гениальный ведь человек. Это он придумал винторезный станок — и за вогсемьдесят лет до того, как его якобы изобрели англичане! У него же были и новаторские взгляды на
— И с чего бы это капитану гвардии меня искать? — спросил Нартов, когда я прибыл в назначенное им время в мастерскую. — Али предписание какое? Снова посылают подальше?
Я огляделся и даже не сразу ответил Андрею Константиновичу.
Засмотрелся на винторезный станок. Тот самый, что был изобретен за сорок лет до того, как считалось, что его изобрели англичане. Огромные возможности открывает это изобретение, да ещё и с механическим суппортом. Это можно всерьёз замахиваться на то, чтобы…
— Вы понимаете, что видите теперь с собой? — с иронией, но и с немалым удивлением спрашивал Нартов. — Чаше такие махины токмо пугают любопытствующих.
— Да, я понимаю. Но вопрос в том, насколько вы понимаете, что изобрели, — отвечал я.
Тон Андрея Константиновича показался мне несколько, высокомерным, наполненным иронией, поэтому и я ответил ему соответственно.
— Любопытно! И что же я изобрёл? — спросил Нартов, скрестил руки и с вызовом посмотрел на меня, застыв в такой вызывающей позе.
Я был более чем уверен, что каждый мужчина, проживший большую часть жизни в Советском Союзе, может считать себя немножко токарем, немного слесарем и уж точно плотником. А учитывая то, что я успел поработать на заводе с такими, похожими, станками, по крайней мере, с таким же принципом…
Вот и думаю, что и сам Нартов до конца так и не понял, что именно изобрёл. И что на похожих станках будет коваться львиная доля всей колониальной мощи Британской империи. Тут можно и столярничать и с металлом работать.
— Андрей Константинович, вот здесь я бы расширил и укрепил столешницу, а вот это…
Уже через полчаса мы, как говорится, нашли с Нартовым друг друга. Ну, вернее, я сделал всё, чтобы именно так и случилось. Он — человек увлечённый, или даже увлекающийся, поэтому, как только я выдал небольшое, но дельное предложение по устойчивости увиденного мной станка…
Руки Андрея Константиновича уже оживлённо, неостановимо жестикулировали, а не располагались в пренебрежительной фигуре крест-накрест. Он объяснял мне, что и без того, станок является лучшим, из того, что он видел в Англии, или Голландии, когда ездил по этим странам по поручениям Петра Великого и перенимал опыт.
— Но почему? — примерно через час нашего обсуждения спросил Нартов.
Я
— Пошто сие тебе? Капитан гвардии, молодой, так, гляди, до полковника выслужишься али до генерала. Зачем же тебе в макинах разбираться? — недоумевал Нартов.
— Что, Андрей Константинович, блажью считаете сие мое увлечение? — усмехнулся я.
— Считаю! — все также с брутальной уверенностью отвечал недооцененный пока что изобретатель.
Вернее не так, Петр Нартова ценил очень даже. Но эпоха великих свершений прошла, страна живет в инерции былых свершений. Ну и те, кто творил ранее, нынче не творцы, а напоминание о былом, пока еще живущем в людях. Уверен, если бы появился еще один такой вот «Петр», то можно было бы удивляться, откуда только стали бы появляться «Нартовы» да «Кулибины».
— Вот мое изобретение. Хотел заказать у вас сладить станок, что великую пользу может принесть России, — сказал я и протянул Нартову свою папку с чертежами прядильного станка.
Он взял бумаги, присел за стол, что располагался в самом углу мастерской. Стал читать и рассматривать. Нартов то смотрел на меня, то опять втыкался в чертёж, потом вновь на меня — бросал короткие взгляды, полные удивления или сомнения.
— Я без оплаты слажу сию макину. Но сделаю и вам, Александр Лукич, а такоже и себе, — озвучил условия сотрудничества мастер.
— Да, я согласен. Но попрошу вас в ближайший год никому не показывать этого изобретения, — сказал я, а Нартов и на это не сразу согласился.
Он в упор не понимал, почему нельзя кому-то рассказывать. Неужели ещё кто-то может заинтересоваться подобным изобретением, чтобы использовать его для своих нужд и тем самым создавать конкуренцию, допустим, мне? Это Андрей Константинович на своем опыте. Он изобретает, еще действует на крупицах энтузиазма. Но никому эти изобретения не нужны.
Вот Нартов и думает, что и этот станок никому не нужен будет. Ну кроме только тех, кто может понять пользу прядильного станка Норова-Нартова. Так было решено назвать изобретение.
Уже через два дня мы с Нартовым, как заправские прядильщики, будто в этом хоть как-то разбираемся, наблюдали за процессом — как быстро появляется из мешка шерсти вполне добротная и прочная нить. Все оказывалось так просто… Это же решение кадрового вопроса. Нужно только хоть кому-то на предприятии знать, как починить механизм. И пряди себе пряди…
— Скольких же прядильщиц сия макина заменяет? — задумчиво спрашивал Андрей Константинович.
Вопрос явно не был адресован конкретно мне. Сам изобретатель и лучший токарь России теперь об этом спрашивал себя. Наконец, он осознал, что может сделать этот станок, в своей конструкции не представлявший ничего сложного. Простая математика…