Русский флаг
Шрифт:
Нет, не должны узнать.
— Странные вы, русские, люди, — ленивым голосом, будто разговаривал почти что с пустым местом, первым, как и было положено, завёл разговор правитель Персии. — Разве может мужчина служить женщине? Больше внимания уделяйте вопросам своего престолонаследия. У меня много жён. У меня много наложниц. У меня много детей. И многие из них умрут, их, возможно, убьют, когда придёт моё время покинуть этот мир. Но государство моё не останется без мужественного правителя. Сильнейший займёт престол и поведёт дальше мою страну. Так как ты думаешь, стоит ли мне относиться
Он сделал одними лишь пальцами такой жест, будто разводит руки — мол, и всё на том.
— Великий падишах, мы почитаем государыню свою, аки мать родную. И у неё, как у славной женщины, много сынов и внуков, которые готовы стать горой на защиту своей матери, — Голицын всё-таки смог взять себя в руки и достойно ответить.
Русский посол явился на встречу не один: сзади него были поставлены на колени некоторые члены русской делегации, а рядом ещё стоял переводчик. Если бы Голицын стал сейчас соглашаться с правителем Персии, что правление императрицы есть суть упадок России, то как бы подле государыни очень скоро не оказался ещё один шут с фамилией «Голицын».
— Что ж, я тоже уважаю свою мать. Но считаю, что без воли отца не может проходить воспитание детей. И уж тем более в пороке женском это воспитание невозможно! Ведь женщина… Она всегда порочна, и в христианстве это так же, — Надир-шах, изложив до конца свою оскорбительную мысль, сейчас лишь наблюдал за реакцией русского посла.
Наблюдал зорко и ждал, что будет дальше.
Если русский развернётся, если встанет Голицын и пойдёт прочь, то его, конечно же, силой развернут, чтобы не показывал спину падишаху, но более препятствовать послу никто не станет. Ну а на следующий день Сергею Дмитриевичу подарят один из тех камней, что были взяты Надир-шахом во время последнего похода в Индию.
Конечно же, не попросят прощения у русского посла, но намекнут на то, что следующая встреча будет более дружественной, и тогда переговоры обязательно продолжатся. И уже в более деловом и угодливом ключе — для России.
Сейчас же с произнесённой инсинуацией Надир-шах последовал советам своих вельмож. И они оказались правы: России очень сильно нужен мир и даже военный союз с Ираном. Настолько, что посол теперь унижается и молчит. Значит, скоро будет война — и это уже не секрет ни для персов, ни для османов. А при таких обстоятельствах можно выторговать еще большее.
И тогда правитель высказал следующую мысль.
— Я понимаю, посол, что хочет твоя женщина-правительница. И ей я пошлю хорошие подарки. И даже признаю за ней право повелевать на русской земле. Но ты, посол, прямо сейчас мне напишешь верительную грамоту, что Дербент, да и весь Северный Кавказ, оставляешь за мной, — сказал Надир-шах и увидел, как дёрнулась голова Голицына.
Посол всё-таки поднял взгляд, но нашёл в поле зрения лишь ступеньки, которые вели к трону падишаха. Сам Надир-шах сидел так, что Голицыну нужно уж очень высоко задирать голову. А после уже русский посол подхватился — и опять опустил голову, так и не рассмотрев правителя Ирана.
— Дагестан мы можем передать лишь
У Голицына были предписания, которые сейчас он озвучил, будто бы рассказал заученное стихотворение. В Петербурге сидели не идиоты, и они понимали, на что именно рассчитывает персидский шах. И чем можно будет его заманить в военный союз.
Ещё Пётр I имел проект создания своего рода русского анклава в том числе и по южным берегам Каспийского моря. Дербент был необходим.
Хотя никто из них не стал бы про себя отрицать и то, что северокавказские небольшие государства доставляли очень много неудобств, и говорить о контроле России над этой территорией вовсе не приходилось. Скорее, там всё влияние было поделено на три части, где одна треть еще была и у Персии, одна часть — у Османской империи.
И Андрей Иванович Остерман, как глава внешней политики Российской империи, был готов пожертвовать этими территориями — лишь бы только персидская держава деятельно участвовала в будущей войне.
Прутский поход Петра Великого 1711 года всё ещё довлел над умами в Российской империи. Тогда, опьяненные успехами умы Петра и его приближенных посчитали, что османов можно бить и что это будет не самым сложным делом для России нового образца. Но, как показали события, было ещё крайне преждевременно говорить о каких-либо серьёзных поражениях Османской империи. Россия оказалась не готова к большим, изнуряющим войнам с турками.
— Мы ударим на северо-запад от Багдада. Другой наш удар будет на Дербент. И это всё, чем будет участвовать Персия в этой войне. Покажите своими европейскими армиями, что вы хоть чего-то стоите, а уже потом приходите и требуйте! — сказал падишах, а Голицыну сразу же показали на дверь.
Вернее, не так — его и вовсе стали отводить под руки, не позволяя повернуться спиной к правителю персидской державы. Голицына немного ударили о дверной проём его же седалищем. Однако Сергей Дмитриевич сделал вид, что не заметил этого.
Галицын очень рассчитывал на то, что его, сразу же по возвращению из Ирана, обратно отправят в Испанию. Там он был русским посланником и при этом ощущал себя великолепно. Красивый двор, величественные здания, утончённые европейские манеры и традиции кабальеро — это больше, намного больше нравилось Сергею Дмитриевичу Голицыну, чем непонятный и чуждый ему Восток.
* * *
Башкирские земли
1 сентября 1734 года
Мы быстро стали на след башкир. Тут хватало представителей этого народа. На второй день я уже смотрел в оба глаза, с усилением от оптического прибора, где же те кочевники, с которыми я вступлю в контакт. Словно в кинофильмах будущего про пришельцев.
И вот он, контакт. Самое простое для человека — это агрессия. Если что-то не понятно — бей; если страшно — бей; если обидно… Вот и нас, как только мы специально показались большому башкирскому отряду на глаза, стали обстреливать.