Русский калибр (сборник)
Шрифт:
— Разумно, — согласился француз. — У вас есть кто-нибудь на примете?
— Недавно мадемуазель Жюли говорила, что как раз этот вечер у неё свободен, — скромно заметил я. — Кроме того, она работник вашей службы, а это существенно упрощает дело…
Дорман откровенно расхохотался, явно наслаждаясь моим смущением.
— Ничего не имею против, — отсмеявшись, согласился он. — Только имейте в виду: Жюли на самом деле ещё опаснее, чем это может показаться с первого взгляда. Она хищница, месье Дюпре, и охота на мужчин — её призвание.
— Ну, мне уже давно пора расстаться со своей невинностью, — развёл я руками.
Дорман
— Мадемуазель Жюли, как бы вы отнеслись к предложению поужинать со мной сегодня вечером?
— Это вопрос или уже само приглашение? — грациозно поднимаясь, спросила Жюли. — Если это вопрос, то он бестактен, месье Дюпре. А приглашение… Что ж, я готова его рассмотреть.
— В таком случае, мадемуазель Жюли, позвольте мне пригласить вас на ужин. Я знаю одно замечательное кафе на rue de Tеmple, — сказал я, пытаясь не обращать внимания на её упругую грудь, внезапно оказавшуюся в паре миллиметров от моей груди. — Обещаю, что скучно не будет.
Насмешливая улыбка скользнула по губам девушки. Очаровательной сотруднице отдела 2F было несложно понять, о каком именно кафе идёт речь.
— О! Я вижу, вы весьма расчётливы, месье, и умеете находить приятные моменты в своей профессии.
— Я в совершенстве овладел этим искусством, мадемуазель, — скромно ответил я. — Но я хороший учитель и с радостью готов преподать вам несколько уроков. Поверьте, такая красивая девушка, как вы, с лёгкостью одолеет эту науку.
— Не сомневаюсь, — ответила Жюли, даря мне лукавую улыбку, — месье Дюпре, я принимаю ваше приглашение. Если вы и впрямь так хороши, как говорите, то два-три урока могли бы стать неплохим началом нашего знакомства. Возможно, затем и я смогу показать вам нечто новенькое.
— Вы обещаете мне много больше, чем я мог рассчитывать, — учтиво ответил я. И действительно, её глаза обещали такое, что лёгкий румянец расцвёл на моих щеках.
— Месье Дюпре? — Оклик Жюли застал меня уже в дверях.
— К вашим услугам, мадемуазель, — с готовностью отозвался я.
— Спасибо вам.
— За что? — искренне удивился я.
— Вы могли бы просто приказать, — спокойно сказала Жюли, испытующе глядя на меня. — Обычно это так и бывает.
— Вы очень красивы, Жюли, — честно ответил я. — Признаюсь вам по секрету: глядя на вас, я вообще не могу думать о работе. Наверное, в этом всё дело?
Дальнейшее пребывание в офисе не имело смысла, и, учтиво распрощавшись, я без особого сожаления покинул своих новых «коллег». Пришлось огорчить Франсуа, ответив твёрдым отказом на его предложение отвезти меня домой. Слава богам, племя парижских таксистов и поныне благополучно здравствовало, а водительскими способностями Франсуа я уже был сыт по горло. Взгляд миниатюрной Марии-Луизы сверкнул мне вслед, подобно лазерному лучу, бронированная
Париж для меня — отнюдь не город, и даже не географическое понятие, скорее, это состояние предметов, тяготеющих к неизменности, которое распространяется не только на Елисейские Поля, собор Парижской Богоматери и башню Эйфеля, оно охватывает все без исключения площади, сады, улицы, переулки и закоулки этого города. Фешенебельная Avenue Foch являла собой образец подобной стабильности, её дома словно замерли в плотном киселе времени, лениво прислушиваясь к приглушённому шелесту пролетающих мимо автомобилей круглыми ушами-блюдцами спутниковых антенн. Отпустив такси на площади, я медленно двинулся пешком, изо всех сил стараясь удержать в себе удивительное ощущение покоя, внезапно снизошедшее на меня. Ещё издали я увидал дом номер 27, окружённый цветущими деревьями, веткам которых едва хватало места за высокой металлической оградой. Жалюзи в окнах третьего и четвёртого этажей были опущены и, несмотря на все старания, мне так и не удалось приметить цветочные горшки с красной геранью, выставленные на все подоконники. Даже опытный разведчик вынужден был бы признать — явка чиста. Мне не оставалось ничего другого, как войти в калитку и, поёживаясь под бдительным глазом телекамеры, открыть парадную дверь своим ключом. Дело в том, что в доме номер 27, как раз на третьем и четвёртом этажах размещалась моя собственная квартира.
Эта квартира была подарком отца, преподнесённым на моё семнадцатилетие. В те времена отец ещё надеялся крепче привязать меня к Парижу, где с избытком хватало элитных учебных заведений. Как и любой родитель, он желал создать все условия для поступательного движения по жизни единственного наследника миллиардов семьи Дюпре, что само собой подразумевало моё обучение как минимум в Ecole Normale Superiere и так далее, далее, далее… Если бы всё случилось так, как рассчитывал Серж Дюпре, то сейчас я наверняка был бы одним из уважаемых граждан Франции. Но всё получилось совсем не так.
— Добрый день, месье Дюпре, — подчёркнуто вежливо поздоровался консьерж, вышедший мне навстречу. Под светлым пиджаком этого молодого человека легко угадывалась кобура, а в комнате по соседству дежурили ещё трое-четверо не менее крепких «консьержей». После гибели Этель Рихо сделал определённые выводы. По большому секрету эстонец сообщил мне, что два года назад отец распорядился выкупить у прежнего владельца этот дом, и теперь весь первый этаж был отведён людям из службы Рихо, которые охраняли здание круглосуточно. Больше всех повезло семействам мэтра Понте, модного парижского адвоката, и владельца сети магазинов д’Арсье, которые являлись моими соседями.
— Ваша почта, месье. — Консьерж протянул мне несколько газет и конвертов.
— Как вас зовут? — спросил я, принимая из его рук пачку совершенно ненужной мне макулатуры. Слишком давно я был здесь в последний раз. Никому не придёт в голову прислать по этому адресу что-нибудь путное, а газеты я бросил читать ещё лет восемь назад, вконец отчаявшись научиться отличать в них правду от лжи.
— Гаспар, месье, — он вежливо склонил голову. — Что-нибудь ещё?
— Скажите, Гаспар, где сейчас моя машина?