Русский полицейский рассказ (сборник)
Шрифт:
Чу, что это такое?.. Чуткого, хотя и слабого слуха пса коснулся какой-то неясный шум. Пес просыпается и приподнимает голову. Так и есть – кто-то в саду ворочается. С тихим ворчанием встает старик на больные ноги и тихо направляется к саду. Но что это? Знакомый голос кличет его: «Полкан!.. Полканушка!» Узнает по голосу бывшего работника и, радостно взвизгнув, бросается к саду, виляя хвостом. Навстречу к нему выходит знакомый человек, а возле него жмется, поджимая хвост, собака.
Старик приостановился было, но, нюхнув раз, другой воздух, вдруг точно преобразился
Вдруг коварная веревочная петля обвила его шею, и все скрылось перед вечною тьмою; через минуту Полкан был мертв…
– Та ну-бо, Горпиночко, не штовкайся… Чуешь?.. А-я-я?!..
Крик ужаса готов слететь с губ проснувшегося – он сразу приходит в себя, видит три человеческих силуэта около.
– Чого вам?.. Чог…
Но большая сильная рука ложится на его рот, и в то же время он слышит:
– Цыц!.. Молчи!.. Только пикнешь, так тут тебе и смерть, – внятно шепчет какой-то грозный голос.
Обомлел, похолодел от страха работник и весь затрясся от холодного ужаса.
– Вставай, пойдем, – слышит он.
С трудом поднимается он и чувствует, что сильная рука влечет его к хате. «Пропав, пропав я теперь не за цапову душу», – проносится мучительная мысль у него в голове.
Так же будят и обезумевшую от ужаса работницу, и их обоих запирают в кухне.
– Да смотри – кто только высунет нос из хаты, так и отрежем его вместе с головою, – грозно шепчут им…
Долго не спалось Агафье Ивановне, но, наконец, усталость взяла свое – заснула она. И снится ей, что приехал о. Василий, привез 1000 рублей, что занимал, и вот везет она все деньги в город. Ветер поднялся – целая буря. Въехали они в лес. Трещат и шумят кругом деревья, и все сильнее шум раздается. И вдруг… Что это? Шаги?.. Голоса в комнате?..
Страшная, седая и всклокоченная, схватывается старуха с кровати. Она хочет вскрикнуть, но сухие губы бессильно двигаются. «Вот оно, вот! – мечется старуха на кровати. – Что делать?.. Звать на помощь?.. Молиться?.. Кричать?..»
Шаги явственнее в соседней комнате… Шевельнулась дверная ручка… На дверь нажали, затрещала она, крючок соскочил – и темные, большие, чужие фигуры людей проникают в спальню.
– Что нужно вам? Чего вы?.. Уйдите вон, я кричать буду! – захлебывается и давится от страха старуха.
– Молчи, ведьма! – грозно рычит один.
Вспыхивает спичка… Загорается тоненькая свечка.
Старуха сидит, прижавшись в углу большой, широкой кровати. Она прячется за подушками и из-за них глядит округлившимися безумными глазами, следя за каждым движением страшных ночных гостей.
Бледный, мягкий свет разливается по комнате, и жуткие черные тени задвигались кругом. К ней направляются.
– Давай-ка ключи!..
Тянутся руки к ней, шарят под подушками, ее хватают… грубые… тяжелые…
Глупая, пьяная рожа Микитки высовывается из-за дверей, и старуха узнает ее:
– Микитка!.. Разбойник!.. Кара…
Сильные пальцы сдавливают ее длинную худую шею, и в ту же минуту с диким ревом вваливается Микитка, и тяжелый шкворень опускается с треском на седую голову.
Кровь заливает все кругом…
III
Начальник знайского сыскного отделения Иван Иванович Зарин возвращался в город из уезда, где только что, при помощи своего любимца Рекса, ему удалось раскрыть убийство лесника. Он ехал не один, с ним, кроме собаки, был еще надзиратель отделения Семен Григорьевич Лядов.
– А что, в Васильевке лошадей придется менять? – спросил Зарин у ямщика.
– А как же, обязательно, – отозвался тот.
– Ну так заезжай к приставу.
– Это до станового?
– Ну понятно, к нему.
– Ладно… Эй вы-ы-ы! – И ямщик подбодрил лошадей кнутом.
Константин Павлович Гусев, васильевский становой пристав, принадлежал к чинам полиции новой, так сказать, формации: был достаточно образован, начитан и, любя свое дело, не переставал учиться, постоянно выписывая все то, что, так или иначе, могло относиться к его специальности.
В описываемое время – было девять часов утра – Гусев сидел за чайным столом и с большим интересом знакомился с только что полученной с почты книгой, это был «Пособник при судебно-медицинском исследовании трупа Н. А. Оболонского». Он уже дошел до главы, носящей название: «Особенное исследование брюха», как стук подъехавшего экипажа привлек его внимание.
– Кто это там? – громко спросил пристав, отрываясь от книги.
– Иван Иванович приехал, – отозвалась из соседней комнаты его жена, выглядывая из окошка.
– А-а, вот это приятно! – весело воскликнул Гусев, вставая и направляясь навстречу гостю.
– Вы уже простите, коллега, я к вам со всем своим штабом, – говорил Зарин, выскакивая из тарантаса.
– Ну, вот – какие там извинения, право, я так рад вас видеть даже и с вашим штабом, – говорил Гусев, пожимая руки прибывшим.
– А Рекс-то, Рекс каким молодцом стал, – а небось погладить нельзя?
– Ну, это уже одно правило для всех, – улыбнулся Зарин.
– Милости просим, пожалуйста, – радушно приглашал хозяин, – о вещах не беспокойтесь, их внесут. Эй, Падалко!
– Здесь! – гаркнул сзади рослый стражник.
– Озаботься насчет вещей.
– Слушаюсь…
– Откуда эго вас Бог несет? – спрашивал Гусев, усадив гостей за стол, моментально уставленный холодными закусками.
– Из соседнего стана, – отвечал Зарин, с жадностью глотая чай с густыми сливками.
– А-а, это, верно, по делу об убитом леснике? Ну что ж, нашли преступника?
– И даже целых четырех.
– Вот как – поздравляю. А небось все Рекс.
– Ну понятно, – и Зарин с любовью посмотрел на сидевшего возле пса.