Русский всадник в парадигме власти

Шапиро Бэлла

Одними из наиболее необычных и эффектных украшений царской лошади были цепи (чепи) «из серебра, или вызолоченные, [которые] разделялись на поводные и гремячие; первые были из колец, и висели от удил до передней седельной луки, в виде поводьев, а вторые из нескольких, скрепленных между собою, дутых погремушек, прицеплялись у той же луки и висели иногда ниже живота лошади» 226 . Цепи входили в число символов царской власти, являясь главной деталью так называемого Большого конского наряда 227 . Современники отмечают, что эта деталь очень украшала лошадей, производя много «странного шума и сильного звона» 228 .

226

Майерберг А. Путешествие в Московию… С. 58–59. Традиция использования цепей относится, прежде всего, к допетровской России, но они задействовались и в более позднее время. Так, вышеупомянутая цепь с ошейком, украшенным двуглавым орлом, в 1725 г. украшала одну из лошадей во время траурной процессии при погребении Петра I. См.: Мельникова О. Б. Серебряные конские цепи в Оружейной палате. С. 128. Эти похороны стали не только наиболее полным выражением нового имперского ритуала, но и, одновременно, одним из последних погребений, совершенных «по московскому обычаю». Причиной смешения двух разноплановых культур, возможно, стало то, что Я. В. Брюс, возглавлявший Печальную комиссию, намеревался провести аналогию с последними

царскими похоронами Московского государства. В результате печальная процессия получила компилятивный характер с включением как западноевропейских, так и московских традиций, что наилучшим образом отражало личность усопшего. Формы старого обряда органично встроились в канву нового церемониала. При Анне Иоанновне цепи в качестве убранства царской лошади уже не встречаются.

227

Таннер Б. Описание путешествия польского посольства в Москву в 1678 г. С. 45.

228

Трана А. Дневник Андерса Траны: 1655–1656. Великий Новгород, 2007. С. 38; Олеарий А. Описание путешествия… С. 45.

Очевидцы вспоминали, как, по случаю пасхальных торжеств, «царь сидел на большом красивом сером коне, увешанном большими цепями из тяжелых золотых или позолоченных серебряных звеньев. Между звеньями кое-где висели прикованные к ним образы орла и святого Георгия» 229 . Символическим декором цепей были львы, одноглавые орлы с распущенными крыльями, двуглавые орлы и двуглавые орлы «у коих крылья распущены, а в когтях каждого по скипетру и державе», расположенные на восьмиугольных золоченых прорезных звездах 230 .

229

Витсен Н. Путешествие в Московию. 1664–1665. СПб., 1996. С. 157. Описание, приведенное Витсеном, тем более ценно, что царь, как участник торжеств, не всегда выступал в качестве всадника. «Во время церковных торжественных шествий царь идет пешком, верхом он ездит реже, а чаще всего в каретах, которых у него очень много», – отмечал путешественник Я. Рейтенфельс. См.: Рейтенфельс Я. Сказания светлейшему герцогу Тосканскому… С. 299. Заметки Рейтенфельса относятся к первой половине 1570-х гг.

230

Мельникова О. Б. Серебряные конские цепи в Оружейной палате // Московский Кремль. Материалы и исследования. Вып. 16. Художественные памятники Московского Кремля. М., 2003. С. 128; Опись Московской Оружейной палаты. Ч. 6. Кн. 5. Конюшенная казна. С. 164–165.

Ноги коней также богато украшались: наколенками и подковами «тоже производившими звук от привешенных к ним серебряных цепочек» 231 , и особыми украшениями у копыт под названием «остроги, в виде шпор, с бубенцами» 232 . Размещались гербовые символы и на оголови, в том числе на решмах и на «плащах» из набора наузольников 233 .

Сюжеты декора имели вполне конкретно понимаемую современниками символическую основу. Традиционными для украшения парадного убранства царской лошади были не только изображения ездеца, но и фигуры четырех гербовых животных – грифона, орла, единорога и льва. Система государственной символики с их участием оформляется с 3 февраля 1561 г., когда «царь и великий князь печать старую меньшую… переменил, а учинил печать новую складную: орел двоеглавной, а середи его человек на коне, а на другой стороне орел же двоеглавной, а середи его инърог» 234 . Реформа царской печати и государственной символики была напрямую связана с новым царским статусом Московского государя. С принятием Иваном IV царского титула, вероятно, следует связывать появление на голове ездеца короны 235 .

231

Таннер Б. Описание путешествия польского посольства в Москву в 1678 г. С. 45–46.

232

Майерберг А. Путешествие в Московию… С. 58–59.

233

Опись Московской Оружейной палаты. Ч. 6. Кн. 5. Конюшенная казна. С. 111.

234

Пчелов Е. В. Изменения государственного герба России в XVI–XVII вв. и их причины / Тезисы докладов участников VIII международной конференции «Комплексный подход в изучении Древней Руси» // Древняя Русь. Вопросы медиевистики. 2015. № 3 (61). С. 101; Пчелов Е. В. «Лев и единорог» в русской культуре: к вопросу о семантике символов // Исследования по лингвистике и семиотике. Сб. статей к юбилею Вяч. Вс. Иванова. М., 2010. С. 429.

235

Вилинбахов Г. В. Всадник русского герба // «Полцарства за коня…». Лошадь в мировой культуре. Каталог выставки. Произведения из собрания ГЭ. СПб., 2006. С. 145; Пчелов Е. В. Изменения государственного герба России в XVI–XVII вв. и их причины. С. 101.

Единорог вошел в систему российских государственных символов с февраля 1561 г.; в течение следующего столетия он периодически из нее выходил и вновь возвращался. Семантика ездеца и единорога в этот период была равнозначна. Часто единорог изображался в паре со львом; сочетание имеет древние корни, но в русской геральдике эта парная эмблема получает наибольшее распространение со времен правления первых Романовых 236 . В конском церемониальном убранстве чаще всего встречались две композиции: первая – из противостоящих льва и единорога, а другая – из таких же фигур, расположенных по сторонам от орла. Чеканными накладками с одиночными изображениями львов были украшены бархатные тебеньки седла царя Михаила Федоровича. Это седло, входившее в полный наряд царской лошади, было выполнено в 1637–1638 гг. в мастерских Московского Кремля теми же мастерами, которые чуть ранее изготовили царские регалии: венец, державу, скипетр и саадак 237 .

236

Вилинбахов Г. В. Русские знамена XVII в. с изображением единорога // Сообщения ГЭ. 1982. № 47. С. 22; Пчелов Е. В. Изменения государственного герба России в XVI–XVII в. и их причины. С. 101; Пчелов Е. В. «Лев и единорог» в русской культуре. С. 428–429, 432.

237

Толстоухова В. Парадное конское убранство и старинные экипажи. М., 1979. С. 2.

Четвертым символом был грифон, или, как его называли на Руси, гриф. Его изображения также служили для обозначения наиболее статусных вещей. Так, в царской Конюшенной казне имелся «покровец изорбатной золотной; по нем травы разных шолков. В средине четыре грифа, кругом бахрома золотная. Подложен тафтою зеленою» 238 . Особое значение покровца подчеркивается материалом, выбранным для его изготовления. Это изорбаф (изорбат, зарбаф) – золотный иранский шелк, одна из наиболее статусных тканей, чье название в буквальном переводе означало «золотая ткань» 239 .

238

Викторов

А. Е. Описание записных книг и бумаг… Вып. 2. С. 499.

239

Это двусторонняя, не имеющая изнанки шелковая материя, сотканная с применением тонкого пряденого и ленточного золота и/или серебра. Ее исчерпывающую характеристику оставил французский коммерсант и ювелир Ж. Шарден, живший при дворе шаха Аббаса II и Сефи II в 1660-х гг.: «Они называют парчу зарбафом, то есть золотой тканью. Есть простая – сто сортов; двойная, называемая доруи, то есть двусторонняя, потому что у нее нет изнанки; и махмале зарбаф, то есть золотный бархат, – писал он. – Что замечательно в этих прекрасных тканях, это то… что золото и серебро всегда сохраняют свой блеск и цвет и не изменяются, пока существует ткань». К московскому двору зарбаф поставлялся в значительном количестве. См.: Сазонова Н. В. Мир сефевидских тканей XVI–XVII века. М., 2004. С. 61.

Эти четыре фигуры (грифон, единорог, орел, лев) в сочетании с ездецом следует рассматривать в качестве единой российской государственной символической системы 240 , чья аллегорическая образность превращала узкоприкладное 241 в ритуально значимое.

Очевидно, что парадное конское убранство, искусно выполненное из драгоценных материалов, какими были золото, золотные ткани, драгоценные камни и жемчуг, представляло не только часть художественно-эстетической и материальной культуры, характеризующей уровень развития общества. Отмеченное государственной символикой, парадное убранство царской лошади приобретало особый статус. Со временем изменяясь в деталях, такое убранство неизменно составляло фон, подчеркивающий значение фигуры правителя. Великолепие церемонии усиливало величие царского образа, а символические сюжеты церемониального убранства, насыщенные гербовыми и геральдическими фигурами, наполняли его новым смыслом.

240

Пчелов Е. В. Символика воинских регалий московских царей // Власть. 2009. № 2. С. 115.

241

Например, простую, на первый взгляд, седельную попонку «отлас золотной, шолк зелен, да ал, да червчат да чорн, шиты звери». См.: Викторов А. Е. Описание записных книг и бумаг… Вып. 1. С. 9.

1.2.2. ЦАРСКИЙ «ЗЛАТ СТРЕМЕНЬ». ОБУВЬ, ШПОРЫ И ЭЛЕМЕНТЫ СЕДЕЛЬНОГО СБОРА

И вступает государь в браное стремя, и всходит на конь, и по скору поиде к полку своему ко граду 242 .

Среди предметного ряда, характерного для вещного мира всадника, традиционно выделяются, как имеющие первостепенное значение, вещи из связки обувь – шпоры – стремена 243 . Значимость этого ряда, от которого зависела не только манера верховой езды, а в военных условиях – зачастую и жизнь конного воина, подчеркивалась исследователями многократно.

242

Иоанн V // ЧОИДР. 1848. № 9. С. 366.

243

Шапиро Б. Л. Обувь, шпоры и элементы седельного сбора: материальная культура всадника в Московском государстве XVI–XVII вв. // Вестник ТГУ. Культурология и искусствоведение. 2017. № 26. С. 189–201.

Обувью русского всадника были прежде всего сапоги 244 , которые в XVI–XVII вв. бытовали двух типов – с мягкой и жесткой подошвой, в прямой зависимости от чего находилась и форма стремянной подножки – прямой или дугообразной. Более древние сапоги с мягкой подошвой из нескольких слоев тонкой кожи (также известные как ичеготы и чедыги 245 ) были широко распространены до первой половины XIV в. 246 , встречались до XVII в. включительно. С XIV в. появляется толстая воловья кожа – она послужила для производства обуви с жесткой подошвой 247 ; с ее распространением прекращается изготовление обуви без разделения для правой и левой ноги.

244

Курбатов А. В. Специальная воинская обувь в средневековой России // Батыр. Традиционная военная культура народов Евразии. 2013. № 1–2 (6–7). С. 34.

245

Рабинович М. Г. Очерки материальной культуры русского феодального города. М., 1988. С. 175.

246

Осипов Д. О. Обувь московской земли XII–XVIII вв.: Материалы охранных археологических исследований. Т. 7. М., 2006. С. 45.

247

Рабинович М. Г. Очерки материальной культуры русского феодального города. С. 175; Савваитов П. И. Описание старинных русских утварей, одежд, оружия… СПб., 1896. С. 43.

Износостойкость подошвы повышалась набивкой на подметочную часть выпуклых гвоздиков (со второй половины XIV в.), а на пяточную область – подковок 248 . Подковки набивались и на каблук (не ранее XVI в.), если он предусматривался конструкцией. Подковки, или скобы, крепились двумя способами. Более ранний – врезной способ (крепление на шипах), он использовался в XVI в.; к концу XVII в. появляются набивные подковки (крепление гвоздями); на протяжении почти всего XVII в. оба типа сосуществуют. Практиковался и комбинированный способ крепления; у таких подковок в центре находилось отверстие для гвоздя, а по краям – шипы. Для повседневной обуви гвоздики и подковки были железными, но серебряными – для обуви парадной 249 .

248

Осипов Д. О. Обувь московской… С. 63; Федоров О. А. Реконструкция облика знатного дворянина на московской службе (первая половина – середина XVI в.) // Единорог: Материалы по военной истории Восточной Европы эпохи Средних веков и Раннего Нового времени. М., 2009. С. 229.

249

Забелин И. Е. Домашний быт русских царей… М., 2014. С. 1013; Костомаров Н. И. Очерк домашней жизни и нравов великорусского народа в XVI и XVII столетиях. СПб., 1860. С. 63; Никитин А. В. Русское кузнечное ремесло XVI–XVII вв. / Археология СССР. Свод археологических источников. Вып. Е1–34. М., 1971. С. 42–43; Осипов Д. О. Обувь московской… С. 75–78.

Каблуки на обуви появляются на Руси в XIV в.; обнаруженные археологами подковки указывают на многообразие их формы 250 . Рост высоты каблука начинается с первых годов XVII в., повышение отмечается до 6–7 см. Каблуки для сапог всадников были двух типов: наборные (появились не ранее второй половины – конца XVI в.) и низкие, так называемые внутренние, из нескольких кососрезанных подкладок. В конце XVII в. возникает новый тип каблука в виде деревянной формы, обтянутой кожей 251 .

250

Никитин А. В. Русское кузнечное ремесло XVI–XVII вв. С. 42.

251

Осипов Д. О. Обувь московской… С. 18–19; 54–55.