Русско-еврейский Берлин (1920—1941)

Будницкий Олег Витальевич

Деспотули как будто чувствовал необходимость оправдаться если не перед Буровым, который, будучи человеком состоятельным, иногда его «подкармливал», то перед самим собой:

Дорогой Александр Павлович, я знаю, что Вы как человек умный и чуткий, отлично учитываете обстановку, в какой приходится делать газету, и не ставите мне много в вину.

Вы отлично ведь понимаете, что другой газеты в Германии быть не может. И не слава ли Богу, что мы избавились от расхлябанности и кружковщины интеллигентских диктаторов печати?

Я могу Вас заверить в том, что я действительно являюсь полноправным и совершенно самостоятельным редактором, решительно ни от кого не получающим указания, как нужно составлять очередной номер. Такой свободы не знал ни в одной из «свободных» газет гессеновского или гукасовского толка 827 .

…

Шеи я не опускаю. Не опускал ее и при значительно худших условиях. Теперь же я получаю (не падайте в обморок

и не просите взаймы) триста марок в месяц… Конечно, по эмигрантским исчислениям, все, что больше ста – тысяча. По их расчетам, я продался за десятки тысяч. Гнусавые Ирецкие и отдающие трупным ядом Гессены меня плохо узнают на улицах. < ?!!> Но где были все они, когда мне было худо. Кто из них поддержал меня? 828

827

Деспотули имеет в виду берлинский «Руль», редактировавшийся И.В. Гессеном, и парижское «Возрождение», финансировавшееся А.О. Гукасовым. Любопытно, что если «Руль» был праволиберальной газетой, то «Возрождение» просто правой, постоянным оппонентом милюковских «Последних новостей».

828

«Другой газеты сегодня в Германии быть не может…». С. 329.

Нетрудно заметить противоречия в этом горячечном потоке слов: уверения в редакторской свободе и одновременно просьба не ставить в вину «многого», в том числе, очевидно, антисемитизма, ибо «другой» газеты издавать в Германии нельзя. Это не слишком сочеталось с тезисом о невиданной свободе и возможности не считаться с издателем: история с А.О. Гукасовым, хозяином «Возрождения», выставившим на улицу не угодившего ему своей редакционной политикой П.Б. Струве, все еще была в памяти у людей литературного мира русского зарубежья.

Разница на самом деле была невелика: просто хозяева были не из среды русской эмиграции. Имена настоящих хозяев газеты, вероятно, непосредственно в редакционную политику и не вмешивавшихся, передоверив это дело сошкам помельче, Деспотули называет в этом же письме: «Благодаря газете, встречаюсь с очень интересными людьми, меня приглашают на всевозможные официальные приемы. Очень характерна та скромность, с какой проходят банкеты иностранной печати у, скажем, Розенберга или Геринга» 829 .

829

Там же. С. 330.

Завершал свое письмо Деспотули радушным приглашением в Берлин: «Жду, не дождусь, когда смогу Вас угостить у Рубинштейна нашим славным берлинским обедом. Приедете – увидите, как хорошо у нас…» 830

Скоро имена «Рубинштейнов» исчезли с вывесок берлинских ресторанов. Затем исчезли и сами «рубинштейны», и хорошо еще, если они успели уехать из Германии подобру-поздорову. А «независимый» редактор всего лишь за 300 марок в месяц печатал, совершенно свободно, материалы, оправдывающие борьбу с соплеменниками своего корреспондента и как будто приятеля.

830

Там же.

Забегая вперед, сообщим, что «Новое слово» выходило в свет до 1944 года включительно (всего вышло 680 номеров), а его редактор со временем заработал прозвище Гестапули. Ему еще предстояло встретиться с Россией. В 1945 году Деспотули был арестован в Берлине советскими спецслужбами и провел 10 лет в лагерях на северном Урале и в Заполярье. В 1955 году его вместе с немецкими военнопленными выпустили и позволили уехать в Западную Германию, где он и закончил мирно свои дни 831 .

831

Подробнее о «Новом слове» и его редакторе см.: Williams R. The «New Word» and General Biskupsky // Williams R. Culture in Exile: Russian 'Emigr'es in Germany, 1881 – 1941. Ithaca and London: Cornell University Press, 1972. P. 344 – 350; Hufen Ch. Die Zeitung «Novoe Slovo»: Eine russiche Zeitung im Nazionalsozialismus // Russische Emigration in Deutschland 1918 bis 1941. Leben im europ"aischen B"urgerkrieg. Berlin: Akademie Verlag, 1995. S. 459 – 467; Коростелев О.А. «Новое слово» // Социальные и гуманитарные науки. 1999. № 2. С. 188 – 194 (РЖ. Сер. 7. Литературоведение); то же с сокращениями: Литературная энциклопедия русского зарубежья: 1918 – 1940. Т. 2: Периодика и литературные центры. М., 2000. С. 258 – 260; «Другой газеты сегодня в Германии быть не может…». С. 301 – 338.

Антисемитизм проявлялся в эмигрантской среде не только на политическом уровне. Еще одна черта времени, которую с горечью отмечал Михаил Мульман, по-видимому, дальний родственник или старый знакомый семьи Гольденвейзеров 832 , – резкое изменение отношения к евреям части русской колонии в Германии. Мульман

жил в Дрездене, но вряд ли отмеченные им явления были характерны только для дрезденской эмигрантской колонии. Собственно, антисемитизм и ранее был неотъемлемой частью мировоззрения правых, теперь он стал «хорошим тоном» и среди тех, кто ранее в этом замечен не был или во всяком случае считал неприличным открыто его демонстрировать.

832

Мульман обращался к уже не столь юному Гольденвейзеру: «дорогой, горячо любимый Аля».

Мульман зашел как-то по делу к известному философу и публицисту Федору Августовичу Степуну. После прихода к власти нацистов Степун был лишен профессуры в местном университете; ему было запрещено преподавание и в каком-либо другом месте. Так что несладко приходилось не только русским евреям. На столе у Степуна лежал свежий номер «Современных записок». «Он взял в руки журнал и прочел имена авторов в этой книжке. Их было 28. Из этого количества оказалось 22 неарийских. Кажется, такое обстоятельство должно бы было послужить к чести нашей расы, принимая во внимание достоинство этого журнала. А на самом деле? Сколько, наверное, нашлось бы почитателей этого журнала, которые, раскрыв псевдонимы, перестали бы его читать. Такой пример известен мне здесь. Одна почтенного возраста русская дама всегда зачитывалась Алдановым. Недавно ей кто-то сказал, кто такой Алданов. И она перестала его читать. Потеряла аппетит, как она выразилась. Боже, Боже, как это грустно» 833 .

833

Мульман М. – Гольденвейзеру А.А., Дрезден, 30 октября 1938 года: Gold-4.

Еще одним ударом для Мульмана стал запрет со стороны «местных русских черносотенцев» посещать русскую церковную библиотеку. Это было особенно горько, так как в библиотеке было немало пожертвованных Мульманом книг. «Даже духовенство возмущено этим требованием рондистов, – писал Мульман, – ибо оно знает, чем колония мне обязана. Вот так и прозябаем в этой смрадной атмосфере» 834 .

При гитлеровском режиме, по свидетельству И.В. Гессена, на поверхность поднялся «беженский шлак в количестве, какого никто и не подозревал». Так, когда Гессен, как председатель Союза русских писателей и журналистов в Германии, должен был выступить на вечере в честь присуждения И.А. Бунину Нобелевской премии, приятель Гессена Н.Е. Парамонов предупредил его, что в «шоферских кругах» собираются не допустить выступления «жида и полужида». Под последним подразумевался не кто иной, как В.В. Набоков, женатый на еврейке. Парамонов, владелец гаражей и автозаправочных станций, знал, о чем говорил. Шоферами в эмиграции нередко работали бывшие офицеры. Тем не менее ни Гессен, ни Набоков не уклонились от выступления и оказались правы – скандал устроить представители «шоферских кругов» не решились 835 .

834

Мульман М. – Гольденвейзеру А.А., Дрезден, 15 января 1939 года: Gold-5.

835

Гессен И.В. Годы изгнания. Жизненный отчет. Париж, 1979. С. 70.

Уехать нельзя остаться

Настроения русских евреев, находившихся в Германии, были довольно противоречивыми. Большинство, похоже, хотело уехать. Некоторые, напротив, стремились остаться, в надежде переждать лихие времена.

В течение нескольких месяцев после прихода к власти нацистов часть русских евреев уехала из Германии. Уезжали в первую очередь те, кто был несовместим с нацистами по политическим мотивам, а также видные общественные деятели и лидеры еврейских организаций. Некоторые уезжали не по своей воле. Так, в марте 1933 года был арестован, а затем выслан из страны видный экономист, статистик и общественный деятель Я.Д. Лещинский. Начав преследования с политических противников, нацисты быстро добрались до евреев. 1 апреля был объявлен бойкот еврейских магазинов и бюро свободных профессий по всей стране.

«Вчера позорный день Германии, – записал 2 апреля историк С.М. Дубнов. – Берлин и вся страна исполнили приказ бойкота евреев. Желторубашечники с гакенкрейцем 836 стояли у всех еврейских магазинов с плакатами: “Немцы, обороняйтесь! Не покупайте у евреев!” – и не давали никому входить в магазин. Не пускали к еврейским адвокатам и врачам, гнали евреев из учреждений, из государственной библиотеки. В провинции были кровавые столкновения. На всех еврейских магазинах и бюро были наклеены плакаты бойкота, местами желтого цвета» 837 .

836

Гакенкрейц (Hakenkreuz) (нем.) – свастика.

837

Дубнов С.М. Книга жизни. Материалы для истории моего времени: Воспоминания и размышления. М.; Иерусалим, 2004. С. 595.