Русско-еврейский Берлин (1920—1941)
Шрифт:
События 1 апреля 1933 года, послужившие началом систематических преследований евреев, побудили уехать из страны председателя Союза русских евреев в Германии Я.Л. Тейтеля. Уехали председатель Союза русской присяжной адвокатуры в Германии Б.Л. Гершун, адвокат Б.И. Элькин, историк И.М. Чериковер, бывший нарком юстиции в советском правительстве левый эсер И.З. Штейнберг (через год – его брат, философ А.З. Штейнберг) и многие другие. Уехали меньшевики, сравнительно комфортно чувствовавшие себя в Веймарской Германии. «Когда и куда едете? – обычный вопрос друг другу», – записывает Дубнов 17 апреля 1933 года. «Кругом бегут», – фиксирует он 29 мая. «…Атмосфера бегства. Приходят люди уезжающие, прощающиеся навсегда или скорбящие о невозможности уехать», – записывает летописец русского еврейства 31 июля 1933 года. Уезжали в Париж, Лондон, в Палестину. 23 августа уехал из Берлина в Ригу и сам Дубнов 838 .
838
Там же. С. 595, 597, 598.
Однако, как справедливо пишет Н. Фрай, «между апрельским бойкотом 1933 г. и систематическими массовыми убийствами на восточных фабриках смерти пролег долгий и достаточно извилистый путь» 839 . Некоторым русским
839
Фрай Н. Государство фюрера. Национал-социалисты у власти: Германия, 1933 – 1945. М., 2009. С. 134.
К примеру, был допрошен в гестапо профессор И.А. Ильин, несмотря на то что он сочинил пышный адрес Гитлеру, в котором возлагал на него «сокрушение не только коммунизма, но и Мамоны». Генерал Бискупский, «личный друг» Гитлера, и вовсе угодил на два месяца в тюрьму по обвинению в заговоре с целью покушения на жизнь фюрера. Гессен объяснял эти «превратности судьбы» русских сторонников нацистов «ярким полыханием доносительства, раздутым новым режимом: естественно, что доносчики в первую голову бросились искать среди званых, из которых будут вербоваться избранные. А так как найти пушок на рыльце в своей, хорошо друг другу знакомой среде, было нетрудно, то доносы не были совсем без оснований и производили чаемое действие» 840 .
840
Гессен И.В. Годы изгнания. С. 242 – 243.
Несмотря на откровенно антисемитскую политику нацистов, мнения русских евреев относительно отъезда из Германии были противоречивыми. «Я все еще цепляюсь за мысль, – записал Дубнов 8 апреля 1933 года, – а нельзя ли все-таки остаться, замкнуться в этом тихом углу Груневальда 841 ? Но как жить хотя бы в тихом углу леса среди воющих кругом волков?» 842
«Следовало покинуть Германию, – писал И.В. Гессен о своих настроениях 1933 года. – Но… преодоление инерции бесцельного существования наталкивалось на такие душевные препоны, перспектива свивания гнезда в новой обстановке так пугала, правильней сказать – так отвращала, что простой выход из положения как-то незаметно, как бы крадучись, превращался в гамлетовскую дилемму – быть или не быть?» 843
841
Грюневальд (Груневальд) – дачный район Берлина.
842
Дубнов С.М. Книга жизни. С. 595.
843
Гессен И.В. Годы изгнания. С. 247.
Дубнов уехал из Германии через семь месяцев после прихода нацистов к власти, Гессен – через три года. Гольденвейзер уехал в декабре 1937 года; сделать это раньше ему ничего не мешало: в США с начала ХХ века жили двое его старших братьев, весьма преуспевших в разных областях. При наличии таких гарантов (а отношения между братьями были самыми теплыми) получить право на иммиграцию в США проблемы не составляло.
Удерживали от поспешного отъезда из Германии некоторых русских евреев, имевших возможность сделать это, кроме привычки и удобств, надежды на изменение политической ситуации. Многим казалось, что «конечный пункт» дискриминации евреев уже достигнут. Эти иллюзии были свойственны и немецким евреям: многие из них вернулись в 1934 – 1935 годах из эмиграции, после того как схлынула волна «чисток» в связи с законом о профессиональном чиновничестве 844 . Если учесть, что закон о профессиональном чиновничестве не мог затронуть русских евреев, а их численность была не столь велика, чтобы привлечь специальное внимание нацистских властей, то надежды «пересидеть» тяжелые времена казались небеспочвенными.
844
Фрай Н. Государство фюрера. С. 135. Подробнее об эволюции нацистской политики в отношении евреев см.: Schleunes K. The Twisted Road to Auschwitz: Nazi Policy toward German Jews, 1933-39. University of Illinois Press, 1970.
Так, Союз русских евреев в Германии, крупнейшая благотворительная организация, созданная русскими евреями в эмиграции, продолжал функционировать еще в течение двух лет после прихода к власти нацистов. Гестапо обратило внимание на деятельность Союза лишь летом 1935 года, а запрещен он был в начале осени 845 .
Парадокс заключался в том, что, с одной стороны, усиливались преследования евреев нацистами, с другой – по инерции продолжали работать некоторые механизмы социальной защиты. Евреев лишали возможности заниматься теми или иными видами деятельности постепенно. Им казалось, что бедствие может пройти стороной, некоторые питали надежды на то, что наступит период «нормализации». Так, Гольденвейзер много лет заведовал домом Берты Марковны Паенсон в Берлине (Ольденбургаллэ, 7). После его отъезда из страны в декабре 1937 года управление перешло к его приятелю, адвокату Льву Моисеевичу Зайцеву. Затем, когда Зайцев, в свою очередь, в 1940 году эмигрировал из Германии, домом стала управлять некая Гертруда Гауштейн. 16 января 1941 года нацисты назначили адвоката Кюне, «арийца», опекуном над имуществом Б.М. Паенсон и управляющим ее домом 846 . Таким образом, «ариизация» собственности и большинства видов деятельности заняла сравнительно продолжительное время.
845
PAAA. R 84333. Abteilung IV: Russland. Juden. 1933 – 1936, L 364535 – 364537.
846
Гольденвейзер А.А. – Либеру Н., 25 января 1946 года: Gold-10. Уже после войны Гольденвейзер писал некоему Либеру, видимо наследнику Паенсон, с тем, чтобы управление было передано в прежние руки (Гауштейн).
Иногда, если нацистам был нужен специалист, они закрывали глаза на его происхождение.
847
Набокова В.Е. – Гольденвейзеру А.А., 22 мая 1958 года, см.: А.А. Гольденвейзер и Набоковы (по материалам архива А.А. Гольденвейзера) / Публикация, вступительная статья и комментарии Галины Глушанок // Евреи из России в Америке. Кн. 2. Ред. – сост. Э. Зальцберг. Иерусалим; Торонто; СПб., 2007. С. 133. То же см.: Nabokov Online Journal. 2007. Vol. I.
848
Набоков в какой-то мере «свел счеты» с Германией в «Даре», описав посетителей пляжа в Груневальде: «Серые, в наростах и вздутых жилах, старческие ноги, какая-нибудь плоская ступня и янтарная, туземная мозоль, розовое, как свинья, пузо, мокрые, бледные от воды, хрипло-голосые подростки, глобусы грудей и тяжелые гузна, рыхлые, в голубых подтеках, ляжки, гусиная кожа, прыщавые лопатки кривоногих дев, крепкие шеи и ягодицы мускулистых хулиганов, безнадежная, безбожная тупость довольных лиц, возня, гогот, плеск – все это сливалось в апофеоз того славного немецкого добродушия, которое с такой естественной легкостью может в любую минуту обернуться бешеным улюлюканием» (цит. по:. Именно этот пассаж отметил рецензент берлинского «Нового слова», вступившийся за современную Германию, «где спорт стал национальным культом». «Автор, – писал некто Андрей Гарф (вероятно, псевдоним), – сам того не подозревая, дал довольно верную картину Груневальдского пляжа, но не современной, спортивно закаленной Германии, а Германии периода инфляции, когда пляжи были сплошь заполнены представителями расы, никогда ни спортивностью, ни красотой форм не отличавшейся и перенесшей теперь на берега Сены и “глобусы грудей, и прыщавые лопатки кривоногих дев”». По мнению рецензента, Сирин-Набоков выполнял социальный заказ; подразумевался заказ еврейства. «Правда, в узком смысле этого слова Сирин – не Соломончик, – писал рецензент. – Он, так сказать, на периферии еврейства… Грязные пеленки с рисунками гениальных Соломончиков выросли в огромную и зловонную кучу тряпья … готовую для хорошо растопленной прачечной. Там, в кипящих котлах, будут смыты дочиста все эти “упражнения” гг. Сириных, Шагалов, Кнутов, Бурлюков и сотен других. И потекут все эти гениальные произведения туда, куда стекает всякая грязь, открыв доступ свежему национальному творчеству» (Гарф А. Литературные пеленки // Новое слово. 1938. 20 марта. С. 6 – 7). Как мы знаем, с предсказаниями у русских нацистов получалось не слишком удачно.
В чем-то сходный опыт был у другой Веры – Лурье. В 1937 или 1938 году она получила от Управления просвещения разрешение на преподавание русского языка. Специальное разрешение требовалось потому, что она не имела аттестата об окончании школы. Однако же аптекарь, который хотел брать у нее уроки, спросил Лурье, арийка ли она. Случай был «сложный» – Лурье была чистокровной еврейкой, однако, поскольку ее отец принадлежал к евангелической церкви, она воспитывалась в христианской традиции 849 . «Я посоветуюсь с партией», – сказал аптекарь и на следующий урок не явился 850 .
849
Нацистское «кровно-расовое» законодательство было не слишком логичным: при определении принадлежности к еврейству оно опиралось на записи о крещении в христианских церквях, причем начиная с третьего колена никто не проверял, были ли предки «исследуемого» выкрестами (Фрай Н. Государство фюрера. С. 135). Нам неизвестно, в каком поколении предки Веры Лурье по отцовской линии принадлежали к христианству. Очевидно, однако, что установить это было практически невозможно. Благодаря «прорехам» в Нюрнбергских законах Вера Лурье осталась на свободе, в то время как ее мать в 1944 году была арестована гестапо и отправлена в лагерь Терезиенштадт. Между тем Вера была такой же чистокровной еврейкой, как ее мать.
850
Лурье В. Воспоминания // Студия. 2007. № 11 .
На пять лет «задержался» в Берлине известный философ С.Л. Франк. Несмотря на свое православие, он уже в апреле 1933 года был отстранен от преподавания в Берлинском университете, лишившись единственного регулярного заработка. «Немногие источники, освещающие биографию Франка за 1933 – 1937 годы, – пишет В.В. Янцен, – …полны безрадостных картин материальных бедствий и одиночества как в русской, так и в немецкой среде, перемежающихся с попытками хоть как-то улучшить материальное положение семьи за счет выездных докладов и публикаций в швейцарских, голландских и немецких газетах и журналах. Образ Берлина, как “пустыни”, в которой он живет “отшельником”, наиболее емко передает самоощущение Франка того времени» 851 .
851
Янцен В.В. Об иррациональном в истории. Биографические заметки к переписке С.Л. Франка и Д.И. Чижевского (1932 – 1937, 1947 гг.) // Русский Берлин 1920 – 1945. М.: Русский путь, 2006. С. 311.
Что же удерживало Франка в Берлине, на что он жил, в конце концов?
Янцен замечает, опираясь на переписку Франка того времени с его учеником, философом Д.И. Чижевским, что вынужденное «отшельничество» Франка в берлинской «пустыне» не следует понимать буквально. В «пустыне» находились отдельные «островки» общения – Русский академический союз, Русская православная церковь, Институт славистики. К «оазисам» той же пустыни Янцен относит немецкие религиозные общества, организовывавшие для Франка выездные доклады, и немецкие же религиозные журналы, печатавшие его статьи и публиковавшие рецензии на его новые работы. В 1934 году Франк участвовал в работе VIII Международного философского конгресса в Праге. Благодаря этим «островкам» и «оазисам» «жизнь в Германии до 1937 г. не казалась ему абсолютно беспросветной и бессмысленной».