Рута
Шрифт:
Глаза чародейки горели огнем, щеки пылали, дрожащие губы произносили слова четко словно приговор.
— Хм. А как же проститутки? — ухмыльнулся Эскель. — Или, скажешь, они тоже непорочные создания, жертвы мужских преступных помыслов. А как же матери продающие своих девочек, да и мальчиков тоже богатым извращенцам на верную погибель и издевательства? Не надо делить мир на хороших женщин и плохих мужчин. Есть люди, и они разные, не зависимо от пола и веры.
— Не я начала сортировку. Оглянись вокруг. Женщины истребляются повсеместно. Достаточно анонимного доноса и костер обеспечен. Жестокость существовала во все времена, но…
Подошел
— Я не оправдываю мамаш продающих своих детей, — забыв, что хотела сказать, начала она снова, когда хозяин трактира удалился на достаточное расстояние, — и не утверждаю, что женщины все честны и порядочны, но вы никогда не задумывались: почему нет борделей для женщин? Ответ очень прост. Нет спроса, нет и товара, и наоборот. Или вы наивно полагаете, что проститутки занимаются своим ремеслом ради удовольствия, а не из-за денег? Да вряд ли хоть одна из них помнит, что это такое! Я знаю огромное количество женщин, которым близость с мужчиной вообще не нужна, даже живя в браке, они и понятия не имеют, что такое оргазм.
— Может всему виной и есть это женское притворство? И… — начал заводиться Эскель.
— Прекрати! — резко оборвал его Геральт. — Это бессмысленный спор и в нем нет правых. То что происходит сейчас в мире — безумие, но спасти от него мир не в нашей власти. Так же как воины, болезни, землетрясения, ураганы и прочие не подвластные нам явления, безумие продлится столько времени, сколько понадобиться человечеству излечиться от него. Не зависимо от того, будем мы сопротивляться или нет.
— Ну уж нет! — вскочила со своего места Юная. — Позиция трусливых зайцев не по мне. Я буду бороться! Они получат то чего ищут и боятся. И ты вспомнишь меня ведьмак, когда на костре запылает твоя Рута! Прощай!
Накинув на голову капюшон, она стремительно вышла из трактира, хлопнув дверью так, что кружки и тарелки подпрыгнули на столах.
— Вот сумасшедшая баба! — тряхнул головой Эскель. — Да что с тобой, дружище?
Геральт сидел бледный и недвижимый, словно вытесанный из мрамора, и только тревожный страх в его прищуренных глазах и пульсирующая на шее вена, выдавали в нем невероятное волнение.
— Она просто ляпнула, первое, что пришло в голову, — постарался успокоить он Геральта. — Это не пророчество. Вспомни как вещала Цири, как будто и не она говорила вовсе, а тут просто сказала, дабы досадить.
— Возможно ты и прав, — тяжело вздохнул Геральт. — Как бы я хотел быть сейчас рядом с ними! Только бы они не покидали своего убежища!
— Господин советник! — окрикнул Дийкстру запыхавшийся молодой человек. — Вам срочное послание.
Граф не ждал и не хотел сегодня никаких вестей. Настроение и так с утра было прескверное, не хватало еще дурных новостей. Почему он решил, что новости обязательно будут дурными? Он и сам не знал. Кутаясь в теплый плед, граф весь день просидел у камина, потирая разболевшиеся суставы. Сырая мрачная погода, заставляла вспомнить и о немолодом возрасте, и о старых травмах. Глядя из подобья на раскрасневшуюся, прыщавую, дурацкую рожу гонца, он мрачно размышлял:
«Почему когда все вокруг паршиво, обязательно паршивые вести принесет гонец с паршивой мордой? Я не встану если даже темерская армия сама начала наступление. Не шевельнусь сегодня, даже если Филиппа назначит
— Давай! — протянул он руку.
Гонец поклонившись вручил ему свиток и замер в ожидании распоряжений. Развернув послание, Дийкстра быстро пробежал его глазами, и тут же вскочил так резко, что кресло с грохотом повалилось на спинку, а парень от неожиданности отскочил в сторону. Лицо советника побагровело, глаза впились в несчастного, совсем растерявшегося гонца.
— Ормо и Велора ко мне! — завопил он. — Срочно!
Очень скоро чародеи стояли перед графом, пытаясь понять, что произошло. Он не стал долго томить их ожиданием.
— На Агульменда произошло покушение! — орал Дийкстра, как сумасшедший. — Май и Эжжон там спят, что ли? Проморгать убийц у себя под носом? На кой ляд, спрашивается я содержу столько чародеев, если они не способны предотвратить удары вконец обнаглевших баб?
Магики переглянулись. Ормо не говоря и слова выбежал в коридор, а Велор остался стоически выслушивать, отменную брань, сопровождаемую потрясанием в воздухе огромными кулачищами бывшего супершпиона. Когда выпустив пар, он устало опустился в поднятое чародеем кресло, Ормо уже снова находился рядом.
— Выйди! — приказал чародей парню, с разинутым ртом, наблюдавшему за происходящим.
Грустно вздохнув, тот вышел не плотно прикрыв за собой дверь. Заметив это Велор махнул рукой, прошептав заклинание. Тяжелая дверь скрипнув на петлях, сперва приоткрылась, а затем со всего маху захлопнулась, то ли прищемив любопытному нос, то ли оглушив его. По воплям наполнившим коридор, определить было не возможно.
— Это была женщина, — подойдя вплотную к графу и наклонившись к его уху, сообщил Ормо. — Баба со сферой, поэтому они ее и проморгали.
— Сколько раз я говорил ему, что не надо тащить в постель первых встречных…Постой, — вдруг осекся Дийкстра, — сферы на свете всего три. Одна — у меня, другая — у Хенсельта, третья — у ведьмачки. Так это, что Рута хотела его прирезать?
Чародеи пожали плечами.
— Да, что вы вообще знаете? — раздраженно проворчал граф.
— Ее не удалось поймать. Шустрая, как белка! Короля спасла, только подаренная вами кольчужка…
— Почему сразу не сообщили?
— Не хотели вас беспокоить. Все ведь обошлось, — попытался оправдать коллег Велор, но тут же замолчал, встретив мрачный взгляд Дийкстры.
Погрузившись в размышления, граф долго молчал, время от времени потирая подбородок. Чародеи и без магии знали, что сейчас твориться в его мыслях.
Не сумев, убить самого Дийкстру и поняв, что подобраться к нему не возможно, Ложа решила ударить с тыла. Не секрет, что в Гесо многим был не по душе первый советник короля, особенно наследнику престола, вернее даже не ему, а королеве, безумно ревнующей власть, к любому, кто владел ею, больше чем она. Принц, просто мальчишка с не устойчивой психикой, полностью подавляемый матерью, но королева…Хотя она никогда открыто не выступала против графа, всегда была с ним крайне любезна и мила, и никогда о нем и слова дурного не обронила, даже королю, но Дийкстра знал ее помыслы. Знал и опасался, даже можно сказать, побаивался, ее одну во всем королевстве. И не напрасно. Умная, терпеливая, расчетливая — она напоминала ему себя самого. Он знал, что королева ждет удобного случая расправиться со всемогущим советником, и сделает она это очень деликатно, очень тонко, но крайне безжалостно. Об этом знали и Дамы.