Рута

Гончарова Элина

— Он знал… он разнюхал!.. — она схватила стоящий на камине кубок с вином и залпом опрокинула его. — На него работает целая армия магиков! Продажные твари! Мне чудом удалось сбежать из Гесо. Надо срочно предупредить остальных, он задумал что-то и хорошо подготовился.

— Связаться с остальными не возможно, — зло ответила Сабрина. — Я пыталась всеми известными мне способами.

— А Шеала и Трисс? — удивленно спросила Кейра. — Они же остались в Монтекальво.

— Они тоже как в воду канули, — не моргнув солгала

Сабрина, ответив покачиванием головы на удивленный взгляд Сельфины.

— Странно… — Кейра растерянно перевела взгляд с одной чародейки на другую.

Сабрина подошла к столу и наполнила кубки вином.

— Завтра на закате мы должны быть у храма Великой Матери. Я хорошо изучила привычки Йеннифэр. Каждый вечер она выходит на утес, и выносит в корзине спящего ребенка. Мы нападем внезапно, а когда с ней будет кончено, заберем ублюдка.

— Только прошу вас, — умоляюще посмотрела на коллег Сельфина. — Будьте осторожны, что бы детеныш не пострадал. Для меня он очень важен.

* * *

Рута помнила, что заснула крепко сжимая руку, сидящего рядом, и гладящего ее по голове Геральта.

Проснувшись утром, она долго лежала не открывая глаз, боясь, что все это окажется лишь сном. Так не хотелось отпускать теплые и радостные чувства!

В дверь осторожно постучали.

— Рута, нам пора, — послышался из-за двери голос Басто.

— Я сейчас, — отозвалась ведьмачка.

Быстро встав с постели, она причесалась и оделась, и только тогда поняла, что корзина с малышом исчезла. Наскоро собрав вещи, она бегом спустилась по лестнице в трактир.

Басто сидел за столом у окна, и не отрываясь смотрел на спящего в корзине младенца.

— Как ребенок оказался у тебя? — спросила Рута, усаживаясь рядом. — И где Геральт?

— Он уехал еще вчера, вместе с обозом краснолюдов, — ответил он, не глядя на нее. — Сперва, он зашел ко мне и принес корзину, мы немного поговорили и он уехал.

— О чем поговорили? — насторожилась ведьмачка.

— О том, что ему срочно надо отправляться к морю и он не сможет нас сопровождать.

Басто перевел на нее внимательный грустный взгляд.

— Просил позаботиться о тебе и о ребенке, — усмехнулся он. — Без его благословения я бы, конечно, вряд ли решился на это.

— Ты не сказал ему: кто ты? — Рута оставила иронию без внимания.

— Если бы я сделал это, то, думается мне, один из нас был бы сейчас труп.

В глазах ведьмачки появилась тревога.

— Успокойся, — тяжело вздохнул Басто. — Геральт, действительно уехал. Мне бы и в голову не пришло сообщать ему, что я тот зверь, которой обманом затащил в постель его жену, а теперь мечтает о женщине, которою он любит и которая, похоже, любит его.

— Наши отношения с… ведьмаком, тебя не касаются! — разозлилась Рута. — И нечего обо мне мечтать… Все поехали!

Рута вскочила с места и, схватив

корзину, стремительно направилась к выходу. Посидев еще немного Басто, медленно встал и не спеша пошел за ней.

* * *

Йеннифэр стояла на краю отвесной скалы и наблюдала за тем, как быстро надвигаются грозовые тучи. Гроза делила небо ровной полосой. Темная, плотная, бурлящая и клубящаяся половина, стремительно вытесняла прозрачную и светлую, безоблачную голубую часть, пронизанную розовыми лучами заката, за горизонт.

«Словно моя жизнь…» — думала чародейка, придерживая рукой непослушные локоны, приводимые в движение сильным порывом ветра, и с тоской глядя на быстро исчезающую светлую полосу неба.

Столько лет бесплодный поисков, ожиданий, надежд и разочарований. И вот наконец, то чего она желала больше всего на свете сбылось, подарив наисчастливейшие минуты всей ее жизни. Ни с чем нельзя было сравнить, то чувство, которое она испытала, увидев сморщенное маленькое личико своего дитя. Слезы текли по щекам в три ручья, сердце, казалось, не способным вместить в себя столько любви, теплоты и радости.

Плачущая чародейка — жалкое зрелище! Возможно, но сейчас она не чародейка, сейчас она просто женщина, счастливая мать. Она всегда думала, что знает, что такое любовь, но то что она знала до этого только очень отдаленно напомнило, то что она испытывала теперь.

И вот она снова вынуждена стать чародейкой. Хладнокровной и расчетливой, не знающей сомнений и страха, что бы защитить свое право быть матерью. Это не легко! Тревога за сына, разрывает душу мешая сосредоточиться. Новое доселе ей не ведомое чувство страха за свою жизнь, заставляет в жилах стыть кровь, от одной мысли:

«Что будет с ним если я умру? Кто защитит его, кто оградит от бед и несчастий? Кто научит быть сильным? Кто сможет его любить так же как и я?»

Вдруг отчаяние уходит, уступая место решимости. Она должна жить! Она будет драться до последнего, если понадобиться, рвать зубами своих врагов. Ради жизни и счастья своего малыша, ради того, что бы увидеть его первые шаги, услышать первое сказанное им слово.

«Модрон Фрейя, Великая Мать, помоги! — вырывается крик из ее души. — Только ты можешь понять меня сейчас и простить за невежество и высокомерие!»

— Здравствуй, Йеннифэр, — раздается у нее за спиной хриплый голос Сабрины.

Она резко обернулась. Три чародейки, закутанные в черные плащи, будто три вороны, стоят сверкая глазами в ожидании добычи.

— Сабрина… Кейра… Что вам здесь надо? — спокойно спросила она, пытаясь узнать третью чародейку.

— Мы пришли поздравить тебя с рождением ребенка, — зло хохотнула Сабрина. — Не хочешь нам его показать.

Неизвестная Йеннифэр чародейка, не отрываясь смотрела на закрытую платком корзину, стоящую на большом валуне.