Рябиновые зори

Сорокин Лев Леонидович

4

На бреющем — проходят облака, А может, это пролетает время В тяжелых сгустках Вдаль Издалека Над горем И над радостями всеми? Оно летело так же и тогда, Сгущая в дни Минуты и мгновенья, Когда, отец, Менял ты города С армейским кочевым подразделеньем. Приказ: «Из Минска ехать на Урал» — Теперь нужны милиции солдаты. Опять в горах грохочет не обвал, А выстрела бандитского раскаты. И молния раскалывает мрак, Рванули будто молнию из ножен. Ты так хотел уехать на рабфак, Но сам себе сказал ты: «Кто-то должен…» Давно, отец, другие времена, Но мир, отец, по-прежнему Так сложен, Что нам порой бывает не до сна, Но

ты же повторял мне: «Кто-то должен!» И шел в ЧК, И ехал в дальний полк, Шел охранять, Что с боем было взято. Не жертвенность в твоих словах, А долг. А долг — Источник мужества солдата.

5

Ну, кто придумал, что всему свой срок? Ты шел домой, нестарый, но усталый. Болезнь тебя Нежданно Сбила с ног, Как с той, гражданской, Выстрел запоздалый. Наверно, с ней бы справиться не смог! Но тут — война, И, напрягая силы, Вставали инвалиды за станок, И мальчики снаряды подносили. Я утверждаю: знали о войне. Солдат-посыльный постучался резко Еще за месяц — в майской тишине, Придя с военкоматовской повесткой. Звезда упала в клумбу во дворе И стала светляком зеленоватым. Отец шагнул из дома на заре, А возвратился Только В сорок пятом…

6

Ох, память сердца, Как она крепка! — Вновь обжигает горестью вчерашней, И вновь в руке — отцовская рука: Мол, я солдат, и мне совсем не страшно! Он умирал. И говорить не мог. Но ясно слышал: Плачут домочадцы. Он умирал, Но от земных тревог Упорно не хотел он отрываться. Вот так идут, наверно, на расстрел И смотрят не на дула, А на пашни, И вспоминают: «Что же я успел? Солдатом был — И мне совсем не страшно!» Лишь знать бы точно, Что наследник твой Продлит тобою начатое дело, — И насладится теплою землей В последний миг Распластанное тело. Потом в граните воины встают, Бессильны грозы, И бессильны стужи! — Нам жизнь свою они передают, Как будто безотказное оружье. Так и, отец, Ты все мне передал Своим рукопожатием прощальным… А в небе тучи, Словно глыбы скал, Уже грозятся грохотом обвальным. И вечер тени сильно удлинил, И добираться далеко до дому. …Прости, отец, Что редко приходил К тебе я Не гранитному — Живому.

ЧЕКИСТ

За окнами На темном небосклоне Светлеют звезды Дырками от пуль, Хрипит чекист, Зовет чекист в погоню, Наткнувшись на порубанный патруль. И кажется усталому чекисту, Что, выбитый бандитом из седла, Он умирает не в палате чистой, А в поле, у кержацкого села. Но то болезнь, а не бандиты душат, Хотел чекист подняться и не смог: Ему не кислородных бы подушек, Ему бы только Юности глоток! И он в бреду увидел: Кони скачут Через леса И прожитые дни. Друзья спешат, Кричат ему И плачут, Его спасти пытаются они. Еще немного! Ну, еще немного! И он уже с надеждою глядит На пыльную покатую дорогу, Покрытую печатями копыт. И он лежит, И верит он в удачу, Они уже близки, его друзья! Возьмут его и в Юность с ним ускачут, От старости и смерти унося.

«Еще могилой больше на земле…»

Еще могилой больше на земле, А дождь неделю хлещет без заминки. И оттого кощунственней в тепле Рокочут громогласные поминки. Уже давно забыли за столом, Зачем пришли, О ком молчали скорбно. А на столе, Закапанном вином, Сосед мотив выстукивает дробно… Но как же быть? Старинный ритуал Не для покойных — Для живых придуман, Чтоб каждый свое сердце защищал Таким беспечным гомоном и шумом. А надо ли обманывать себя? Ценней года для тех, кто понимает, Что вновь, По-журавлиному трубя, Не осень — Наше время улетает. Подумайте — что может быть глупей? — Мы

исчезаем в дни, Когда мудреем, Когда полны мы замыслов, идей, Когда мы много знаем и умеем. И, спохватившись, Мы тогда спешим Все передать друзьям, Что только можем… А дождь смолкает, И не гнется дым, По всем приметам — Утру быть погожим.

РАННИЕ СЕДИНЫ

Когда смотрю на ранние седины, То вижу, как в преддверии зимы Снега ложатся раньше на вершины, Потом уже на взгорья и холмы.

БОЕВЫЕ ОРДЕНА

Зори блещут в орденских лучах, Солнышками Светятся Медали. Нет, нельзя, Чтоб в письменных столах Свет Победы на год запирали. Не для личной славы вам страна Выдала награды не жалея: Доставайте чаще ордена, Мир от них становится светлее.

«Вон Смольный!..»

Вон Смольный! Словно друга я увидел! Я говорить могу с ним без конца. Порою годы, А порой обиды Разоружить пытаются сердца. Но сердце бьет их, Бьет, не успокоясь, Ударом отвечает на удар, Пока Красногвардейцем Смотрит Совесть, Пока Октябрь наш — В сердце — Комиссар!

«Берегите громкие слова!..»

Берегите громкие слова! Их народ вынашивал веками, И у них особые права — Над землей гудеть колоколами! Как знамена, громкие слова Расчехляла Русь, Готовясь к бою, Если позади тебя — Москва, А враги стоят Перед тобою!

СОЛДАТСКОЕ ПОЛЕ

Возле Волгограда тридцать лет существовало заминированное поле. Шесть молодых солдат во главе с командиром разминировали его. Поле назвали «Солдатским полем».

Поле, что засевалось войною, Тридцать лет распахать не могли: Под нависшей густой тишиною Мины взрывами не проросли! Обходили его стороною, Горевали над гиблой землей. …Над упрятанной в Землю Войною наклонился минер молодой. Как обидно, обидно погибнуть, В мирный день помогая селу. В дни войны, может, делали мину Материнские руки в тылу? Только надо над смертью нагнуться, Отвинтить от запала Войну, А потом — С головой окунуться И зарыться в степную весну! Ах, Солдатское поле! Пожалуй, Не назвать это поле точней! Вышла девочка — с яблоком алым, Нежно светится небо над ней. И пришла золотисто пшеница На Солдатское поле сейчас, Чтобы в пояс не раз поклониться Тем, кто землю для радости спас. Нет, наверно, счастливее доли — Для живущих сегодня людей: Чтоб всю землю в спасенное поле Превратить нам при жизни своей.

ПАРНИ

Мадонны с тонкими чертами, Христос, распятый на крестах, Глядят печальными глазами На асфальтированный шлях. Колосья клонятся густые, Как богомольцы, к их ногам: «Не пропустите, о святые, Беды к окрепнувшим домам!» Но было: самоходки били, Ломали спины у дорог. И против танков был бессилен Растиражированный бог. Недаром чаще, чем святые, За всеми селами подряд Простые парни из России В гранит одетые стоят. Они пришли — замолкли пушки, Они прошли — пожар приник. И вижу: польские старушки Украдкой молятся на них. Хлеба колышутся густые, И вдоль дорог шумят сады. Не боги — Парни из России Их прикрывают от беды.

ТАНКИ НА ПЬЕДЕСТАЛАХ

Скажи, мы приникать не стали К могильным холмикам солдат? И к танкам, что на пьедестале Сейчас безмолвные стоят? А танки в сполохах рассвета Опять последний видят бой, И вновь качается планета В прищуре щели смотровой. И танки плавятся в зарницах, И в реки рушатся мосты, И на броню летят в столицах Вслед за осколками Цветы. Потом Машины умолкают На пьедесталах навсегда. И там они напоминают Отгромыхавшие года. И у махин из русской стали Качают женщины ребят… Скажи, мы забывать не стали, Что танки не отгрохотали, Что где-то новые гремят?