Рябиновый мед. Августина
Шрифт:
Ася побрела в беседку, где на столике все еще лежали оставленные ею цветы.
— Вы быстро бегаете, Ася.
Она обернулась. Позади нее стоял Алексей. Она вспыхнула, вскочила, хотела пройти мимо, по он снова поймал ее за руки.
— Послушайте меня, Ася. Не уходите. Мне нужно вам кое-что сказать.
Ася освободила руки и отошла к перилам, повернулась к реке. Отсюда были видны мостки для полоскания белья, наплавной мост, омут, где тонул Петер. Все было прежним, из детства.
— Вот здесь я впервые вас увидел, — сказал Алексей. — Помните?
— Прекрасно помню. Я сидела под лопухом. А вы показали мне язык. Очень романтично.
— Вы не любите цветы?
Ася повернулась к нему. Он стоял возле столика и смотрел на нарциссы, которые, конечно же, завяли.
— Это вы прислали? К чему?
— Считайте, что в знак примирения. Мы оба повзрослели, давайте не будем больше враждовать?
Она пожала плечами.
— И не думала с вами враждовать. Скорее всего мы с вами и не увидимся больше.
— А вы бы хотели… не видеть меня больше?
— Послушайте, Алексей. К чему эти витиеватые разговоры? Что-то не пойму я вас. Чего вы хотите?
— Я хочу, чтобы вы стали моей женой.
— Что?
— По-моему, я ясно выразился.
— Вы собираетесь жениться… в девятнадцать лет?
— Да, именно. И хочу, чтобы моей женой стали вы.
— Но почему я? Ведь вы… вы не любите меня!
— Вы верите в любовь, Ася? Вот уж никогда бы не подумал! Все эти ахи, вздохи… Вам не идет. Я вас представлял такой рассудительной, строгой, умной…
— Я вам не верю, — оборвала Ася. — Вы снова хотите меня подразнить и заставить злиться. Только у вас ничего не получится.
— Глупости, — остановил он ее и повернулся к реке. Теперь они оба смотрели на воду. Она краем глаза видела его нервные пальцы, теребящие листик цветка, почувствовала его напряжение. Ей вдруг передалось его волнение и стало трудно дышать.
— Глупости. Я все обдумал. Война скоро закончится, вы переедете со мной в Петербург. У вас будет все, что вы захотите. Я… обещаю вам, что… не разочарую вас.
— Я поняла! — вдруг медленно заговорила Ася. — Вас Маня надоумила! Вы пожалели меня! Вот уж совершенно напрасно! Я не нуждаюсь в вашей жалости, Вознесенский, ясно? Я… сама сумею… позаботиться о себе…
Алексей скривился, как от боли, смял в пальцах и выбросил истерзанный цветок.
— Ну что вы говорите, Ася… — покачал он головой.
— Вы на моих глазах постоянно оказывали знаки внимания Эмили Сычевой! Вы вскружили голову девушке и так трезво, так холодно теперь рассуждаете о браке со мной?
Он поморщился:
— Терпеть не могу глупых влюбленных барышень. Я это делал, лишь чтобы вас позлить, но вы…
— Да вы страшный человек,
Алексей загородил ей выход из беседки. Они стояли так близко, что она снова уловила его особенный запах. Она отступила на шаг.
— У меня мало времени, — сказал он. — Я скоро уезжаю… Могу дать вам лишь сутки на размышление.
— Не о чем мне размышлять!
Вознесенский вышел, остановился на тропинке.
— Я подожду до завтра.
Ася вышла из беседки, торопливо прошла мимо Алексея и возле земской больницы свернула в улицу.
Как она ни возмущалась, как ни злилась и ни уговаривала себя, что думать здесь не о чем, все же в эту ночь уснуть она не смогла. Она была в смятении.
Разговор с Алексеем все перевернул с ног на голову. Во всей этой детской горячности и очевидной для нее нелепице просматривалось что-то неуловимо привлекательное. И чем больше она об этом думала, тем яснее для нее становилось, что предложение Вознесенского, если только не имеет цели разыграть или посмеяться над ней, несет в себе рациональное зерно смысла.
По крайней мере он не врал ей о любви, в которую с его стороны она бы не поверила однозначно. Он обещал ей дом, положение в обществе — то, к чему она стремилась и чего ждала от жизни. И, что самое главное, брак с Вознесенским сразу, безоговорочно дал бы ей семью, большую семью — отца и мать, братьев и любимую сестру. То, чего ей больше всего не хватало в жизни. К тому же он — офицер и с годами станет похож на своего дядю, бравого военного из лодки. А она, пожалуй, будет походить на ту даму, супругу дяди… О! Это так заманчиво…
К утру Ася так разволновалась, что у нее разыгрался жар. Она с самого утра заняла себя работой в кухне и молча, с каким-то немым упорством скребла сковороды и кастрюли. К обеду фрау Марта попросила помочь накрыть стол, но у Аси все валилось из рук, она разбила стакан и дождалась, что фрау Марта взяла ее за руку и внимательно на нее посмотрела.
— Ты здорова, Августа?
— Да, фрау Марта. Я просто… у меня немного голова болит.
— Тебя так расстроили мои разговоры о замужестве?
Ася молчала, теребя передник.
— Может быть, у тебя имеется личная симпатия, дитя? Скажи мне.
Ася покрутила головой.
Фрау Марта села на стул возле кухонного стола и показала место рядом с собой Асе:
— Сядь.
Та послушно опустилась на табурет.
— Ты не старше Эмили, но кажешься мне более серьезной. Удивительно, но Эмили в отличие от тебя рада выскочить замуж хоть сегодня. И похоже, нам придется уступить ей в этом.
Ася молчала, пытаясь угадать, куда клонит хозяйка.