Рыба моя рыба
Шрифт:
Она присела на второе кресло и тоже стала смотреть сериал.
— У нас повар новый, — зачем-то сказала, — из Москвы.
Муж поднял на нее усталый взгляд впервые за вечер:
— Нормальный?
— Да вроде…
— Заколебала жара, — сказал Володя и переключил канал, — дождя бы.
Будильник зазвенел в пять. Аккуратно выбралась со своей половины дивана, чтобы не разбудить мужа. Его прикрытое темнотой лицо с морщинами и белесыми бровями было равнодушным.
Солнце еще дремало. Велосипед мчался с горки по утреннему холодку и задорно звякал на ухабах.
На
— Мы не такое берем, — она показала бутыль с моющим средством.
— Теперь такое, — он скользнул взглядом по ее лицу, груди и рукам и опять нырнул в холодильник. — Это гипоаллергенное.
— Дорогое небось? Геннадий Петрович заругается.
Он пропустил ее слова мимо ушей.
— Продукты в холодильнике совсем не маркируете?
Она пожала плечами.
Пришла Лидка с жирно подведенными глазами и маникюром, которого у нее сроду никто не видел. Она фланировала по залу в короткой юбочке, протирая столы и готовя витрины, и то и дело совала нос на кухню. Пришли тетя Тоня, и тетя Лена, и Роза с кассы. Все — с улыбками и цветными ногтями. Но как только Леонид начал их отчитывать, романтическое настроение сползло с них, как пленка с ошпаренных кальмаров.
— С ума рехнулся! — тетя Тоня стояла, уперев руки в боки, рядом с холодильником. — Я и так знаю, что это соус вчерашний. А баклажаны с вечера лежат. Только время тратить на эти писульки. Это у вас там в рэс-то-ра-нах, — последнее слово оно растянула на иностранный манер, — видно, делать нефига, а у нас тут производство.
— А это? — он покачал перед ее носом пакетом неясного содержимого, которое оседлала плесень.
— Это не наше, — махнула рукой тетя Тоня с таким видом, будто пакет в холодильную камеру подкинули.
Ее шапочка отрицательно повертелась вместе с головой.
— Это я выбрасываю, — непреклонно сказал Леонид, — и с сегодняшнего дня все маркируем.
Тетя Тоня работала в столовой долго и относилась к ней по-хозяйски. После ухода прошлого старшего повара она и вовсе переняла власть и командовала всей сменой с удовольствием и монаршьей снисходительностью. Теперь ей не хотелось слезать с насиженных кулинарных высот обратно на землю.
Она недовольно прицокнула.
— А с тараканами что у вас?
Молчали.
— Елена Владимировна? — парень посмотрел на тетю Лену, робкую, почти прозрачную женщину в летах, которая под его взглядом совсем растеряла краску.
— Так месяца четыре назад травили.
— И сколько уже так живете? — голубые глаза потемнели, как предгрозовое небо.
— Их трави не трави, они снова лезут, — сказала тетя Тоня, — только возни с этим на несколько дней.
— Роспоренадзора не боитесь? Где ваш договор с СЭС?
— Это к Генке.
Катя испугалась, как бы гроза не прогремела прямо на кухне. Она ретировалась к тазикам с нечищенными овощами. Старшие были отпущены к своим делам. Целый день на кухне
Генка явился после обеда.
— Осваиваетесь? — дыша перегаром, радушно спросил он.
— Можно вас? — ответил вопросом на вопрос Леонид и сам пригласил Геннадия Петровича в его же кабинет.
Обратно выбрался хмурый и уставший, словно после битвы.
— Завтра у нас дезинсекция, — прокатился его голос. — Кто-то может вечером остаться?
Все посмотрели на тетю Тоню. Тетя Тоня желания помогать не выказывала и глядела непримиримо.
— Я останусь, — вызвалась Катя, и больше никто.
До позднего вечера они заматывали посуду пленкой, освобождали стеллажи, прятали продукты и отодвигали от стен оборудование. Катя не заметила, как утихомирилось солнце и наступили шершавые легкие сумерки.
Сидели на одном из столов в зале и переводили дух, глядя на горы утвари в полиэтиленовых коконах.
— Чего они все так? — обиженно, словно ребенок, спросил он.
— Ремонт скоро, — Катя воспользовалась случаем, чтобы рассмотреть его упрямое лицо. — Уж больше года ждем. Всё тут переделают, и оборудование — новое будет… И кондиционеры. И щели с дырами забьют. А сейчас какой смысл?
Парень покачал головой:
— А чего помогаешь тогда?
— Жалко вас.
У проходной вместо того, чтобы попрощаться, он покатил ее велосипед. А она довольно зашагала рядом. По дороге рассказал, что сестра сильно болеет и он приехал к ней. А раньше работал в обычном московском кафе. У магазина попросил подождать и, вернувшись, положил в корзину две пачки морской соли.
— Для твоей руки.
Перед поворотом на свою улицу, она сказала:
— Пришли почти. Ну пока?
И он, махнув на прощание, зашагал с горки в рассеянную ночь.
Дома ее встретили чуть ли не с вилами.
— Ты чего телефон не берешь? — Володя стоял возле двери, бледный и злой. — Пять часов нет.
— Так разрядился, наверно. У нас дезинсекция внеплановая, готовились.
По лицу свекрови пробежало недоверие:
— Мы уж чуть полицию не вызвали. Думали, как в прошлый раз.
Катя залилась краской. В прошлый раз, перед тем как устроиться посудомойкой, она загуляла. Помнила только начало: встретила девчонку из Сосенского, а та притащила ее в свою компанию. Дальше почти не помнила. Только жгучее чувство стыда, когда спустя три дня нашли ее в городе под забором детского садика. Теперь домашние ей это припоминали: как полицейские топтались в доме и составляли протокол, как снимали у всех отпечатки пальцев и как искали ее три дня. Володя тоже тогда еще пил, но его-то не стыдили за разбитую машину. И за то, как он продал ее остатки, а все деньги вложил в какую-то пирамиду, и теперь они выплачивали кредит.