Рыцарь в стиле хай-тек
Шрифт:
— Тогда как вы думаете, может быть, они поговорят с крестоносцами, и сражение вовсе отменят? Я с радостью верну им обратно меха, янтарь и другие товары. Я не хочу никого убивать и, естественно, не хочу умирать сам. Я не могу отдать детей, но, если Церковь собирается защищать их даже в случае моего поражения, зачем вообще драться?
— Стоящая мысль, пан Конрад. Я изложу ее их преосвященствам.
Он поднялся уходить.
— Еще одно, святой отец. Есть какие-нибудь новости о церковном расследовании?
— Удивлен, что это заботит тебя в такое время, но да, новости есть.
— То есть оно побывало в Италии, но вместо того, чтобы попасть в Рим, отправилось обратно в Польшу? Невероятно!
— Действительно. Кто бы мог подумать, что письмо может преодолеть весь путь до Италии и обратно за всего лишь одно лето и осень? Кажется, сам Бог подгонял его! Но теперь мне надо идти просить аудиенции у их преосвященств, чтобы передать твое предложение.
Да, даже в Церкви нашлось место бюрократии.
Крестоносцы появились в полдень. Чуть ли не тысяча рыцарей в доспехах и на боевых конях. Цепочка их мулов с поклажей растянулась на мили: они производили впечатление скорее захватчиков на вражеской территории, чем зрителей, прибывших посмотреть на Божий суд.
Крестоносцы разбили палаточный лагерь рядом с Окойтцем, на противоположной стороне относительно турнирного поля. Он не походил на обычную для средневековья мешанину шатров, но напоминал аккуратный современный палаточный городок, или по крайней мере древнеримский.
Немцы, понятное дело.
К несчастью, лагерь стоял по ветру к городу, и время от времени от него исходил дурной запах. Задав пару вопросов, я узнал, что в качестве доказательства строгости ордена крестоносцам запрещалось бриться и мыться.
Неудивительно, что они такие злобные.
Я видел, как два епископа со свитой входили в лагерь. Очевидно, мое предложение достигло их ушей. Я также заметил своего старого врага, пана Стефана, и его отца, въезжающих туда же. По крайней мере все мои неприятели собрались в одном месте.
Вечер длился слишком долго, раздражающе долго, с бесконечной вереницей доброжелателей, становившихся в очередь, чтобы сказать мне пару печальных слов.
Какой-то ублюдочный купец установил игральный стол, за которым бились об заклад на исход схватки. Ставки — тридцать восемь против одного не в мою пользу. На столе лежала пара пергаментных листов, на которых записывали игроков и поставленную сумму, а в две открытые бочки у всех на виду бросали деньги. Когда бой закончится, купец возьмет себе одну двенадцатую от всей суммы, а остальное разделит между выигравшими соразмерно их ставкам. Два вооруженных охранника следили за бочками. В той, что содержала ставки на меня, денег набралось очень мало. У меня все еще оставались двадцать шесть тысяч гривен в замке графа Ламберта, я поставил всю сумму на себя.
На самом деле я не игрок, но существуют споры,
Под конец я вернулся в свою комнату и оставил Наталью у двери, наказав никому не давать меня беспокоить. У девочки просто дар в этом деле.
Почему, черт возьми, все так уверены, что я умру? Я собирался выиграть!
И ни на минуту не уставал убеждать себя в этом.
За ужином епископ Вроцлава известил меня, что крестоносцы мое предложение и слушать не захотели. Они считают, что должны отомстить за пролитую мною кровь. Пан Стефан уверил их в моих колдовских способностях, и в любом случае выставленный ими боец непобедим.
— Конечно, профессионал непобедим, ваше превосходительство. Любой профессионал непобедим. Мы деремся насмерть. Единственный победимый профессионал здесь мертвец.
Все посчитали мою речь шуткой и засмеялись.
— Будь что будет, сын мой. Обращение пруссов — замечательное деяние во славу Бога. Но оно поставило Церковь в неловкое положение. Мне придется защищать детей — возможно, от крестоносцев, то есть от одной из ветвей Церкви! Если ты сумеешь победить завтра, это поправит положение.
— Ваше преосвященство, я буду очень стараться выполнить все ваши пожелания.
Я поклонился и подумал: «Напыщенная задница!»
— Спасибо, сын мой.
Во время еды я раздал оставшиеся плащи из волчьего меха князю, его сыну, семи графам, включая Ламберта. Объяснил, почему волчья шкура является подходящим материалом для верхней одежды и почему, если она войдет в моду, численность волков начнет сокращаться. По-моему, они приняли подарки просто в память обо мне, но я старался.
После ужина я пошел в конюшни и тщательно вычистил Анну. Потом провел с ней несколько часов. Она оказалась единственной, кто не верил, что ее хозяин вскоре умрет. Лошадка знала, что мы победим!
Ночь выдалась скверная. Кристина только и делала, что рыдала. Мне пришлось пригрозить выбросить ее из спальни, чтобы хоть немного поспать. Я даже предложил плаксе пойти поискать Петра Кульчиньского. Это ее утихомирило.
Утром я опять исповедовался и пошел в церковь. Ее наполовину заполнили крестоносцы, которые выстроились по правую сторону от центрального прохода. По левую сторону стояла княжеская знать. Чистое венчание, если не обращать внимания на вонь.
Когда настало время причастия, к священнику подвели только меня и одного крестоносца. Очевидно, именно с ним я и буду драться в полдень.
Мы подняли головы и тут же узнали друг друга. Голубые ледяные глаза и сломанный нос. Шрамы на лбу и щеке; очень длинные, очень светлые волосы, все такие же сальные.
В самый первый свой день в тринадцатом веке я подвергся нападению крестоносца. И это тот самый ублюдок!..
Церемония причастия не позволяла нам разговаривать, что, может, было и к лучшему. После мессы крестоносец тотчас покинул церковь, так что у меня не появилось шанса переговорить со своим противником. Впрочем, я все равно не знал, что сказать.